***


Северус вышел из дома Поттера в удивительно приподнятом настроении, но не успел пройти и нескольких шагов, как в его спину кто-то врезался.
- А не могли бы вы…
- Сэр, простите меня, пожалуйста, - раздался голос Гермионы.
- Это вы просите прощенья за манеру налетать сзади на ничего не подозревающего человека?
- Нет. Ой, да! И за это тоже, но… Я о нашей прошлой встрече и… И беседе, когда...
- Когда вы дали волю своему языку?
Гермиона вспыхнула, но сдержалась.
- Да, это именно та встреча.
Волшебники замолчали, но через секунду Северус задумчиво выдал:
- И что же мне с вами делать, Грейнджер? С одной стороны, вы – в каждой бочке затычка, а с другой – героиня войны, награжденная орденом Мерлина второй степени… Это надо учитывать, знаете ли.
- А еще лучше будет, если вы ответите на мой вопрос.
- Мерлин… Они когда-нибудь у вас закончатся?
- Скорее всего, нет. Я же постоянно чему-то учусь и…
- Много лет размышлял я над жизнью земной,
Непонятного нет для меня под луной.
Мне известно, что мне ничего не известно! –
Вот последняя правда, открытая мной.**
- Вам нравится восточная поэзия? – восхищенно ахнула девушка.
- Персидская, если быть точнее, и не очень. Просто эти строки когда-то отпечатались в памяти.
- Конечно, ведь поэзия – это бессмысленное желание выразить свои сиюминутные и часто никому не нужные чувства, - проворчала Гермиона.
Черты лица Северуса смягчились.
- Вы по-прежнему очень быстро учитесь, мисс Грейнджер. Так о чем вы хотели спросить?
- Я хотела кое-что вам показать. Вот. Никто кроме вас не расскажет об этом зелье. Никому больше это просто не по силам.
И в руках волшебницы оказался темно-синий флакон мутного стекла.
- Зелье, которому вредны солнечные лучи, - спокойно констатировал факт Снейп.
- Да, это…
- Грейнджер, не отнимайте у меня мой хлеб! Позвольте определить самому.
- Но…
- Я мог бы сказать вам несколько вариантов, но вы знаете, как я люблю точность, а поэтому мы аппарируем в мою лабораторию в подземельях.
- В Хогвартс нельзя аппарировать, - уверенно сказала девушка.
- Вы так считаете? – в глазах профессора зажегся лукавый огонек, который чем-то напомнил Гермионе директора Дамблдора.
И от этой похожести у нее заныло где-то в животе. «Ох, Грейнджер… Чего-то ты не знаешь, это точно!».
- Об этом написано во всех редакциях истории Хогвартса, - упрямо стояла на своем волшебница.
- А, ну, если написано, тогда конечно, - чуть насмешливо сказал зельевар и протянул девушке ладонь. - Но руку вы мне все-таки дайте.
Гермиона хоть и неуверенно, но сделала так, как ее просили, и тут же почувствовала знакомое ощущение внезапно подступившей тошноты, возникающее при аппарации.
«Но это же невозможно!» - закричало ее сознание.
- И все-таки мы находимся в моей лаборатории в подземельях, мисс Грейнджер. Хоть это и невозможно. А теперь вернемся к вашему зелью.
Гермиона стояла в совершенной растерянности. У нее до сих пор никак не могло уложиться в голове, что в Хогвартс МОЖНО аппарировать! Глазами, полными какого-то детского непонимания, она посмотрела на своего бывшего преподавателя и… Не смогла отвести от него взгляда.
Просто не смогла. А причина была в том, что Северус Снейп просто взялся за любимое дело. Его точные, выверенные движения завораживали грацией и уверенностью. Подойдя к рабочему столу, он взял в руки пробирку, налил в нее несколько капель из флакона волшебницы и внимательно посмотрел на жидкость сквозь тонкое стекло.
- Кроветворное по рецепту Арчибальда Великолепного. Этот ответ вас устроит?
Его голос немного привел Гермиону в себя.
- Но это не ответ на мой вопрос.
- А тогда что же вам от меня нужно? – бровь Снейпа немного изогнулась.
- Мне нужно узнать, что с этим зельем не так.
- А с ним что-то не так?
- Да, не так. Я оказалась в тупике после того, как приготовила его.
- Становится все интереснее, - протянул Снейп. – Что же заставило вас прийти ко мне?
Гермиона, понимая, насколько странными будут слова, которые сейчас скажет Гриффиндорская Заучка и мисс Библиотечный червь, собралась с духом и выдала:
- Я просто хочу, чтобы вы объяснили мне: почему, когда я впервые отошла от рецепта, то полученное мной зелье оказалось самым идеальным из всех, что я варила за всю свою жизнь!
- О чем вы, мисс Грейнджер? – насторожился Северус.
- О том, что я готовила это зелье не по рецепту, а…
- А как? – сделал он шаг к девушке.
- Будто кто-то шептал мне на ухо, что именно делать, - тихо проговорила волшебница. Этого чуть больше, этого чуть меньше, здесь нарезать кубиками, а не полосочками, а тут сделать наоборот… Почему, сэр? Книги практически никогда не подводили меня раньше.
- Если не считать того, что в мою лабораторию мы попали с помощью аппарации, что противоречит «Истории Хогвартса», зачитанной вами до дыр. И того, что когда вы наплевали на сухой текст учебника и стали именно РОЖДАТЬ зелье, то достигли лучшего результата за все время вашего общения с котлом… Мисс Грейнджер, а что это был за голос?
Девушка покраснела, как маков цвет, и опустила глаза. Ну, как же сказать, ЧЕЙ именно голос она слышала все это время? Да еще и про учебник надо сознаться…
«Как сказать, как сказать… Так и говори! Ты же гриффиндорка!».
- Ваш, сэр, - пискнула она, глядя на носки своих туфель.
- Что вы сказали? Я не расслышал.
- Ваш, сэр, - выпрямилась Гермиона и повторила, глядя в глаза мужчине: – Я слышала ваш голос, профессор.
Тот замер, глядя на бывшую ученицу, как на нечто совершенно невиданное.
- Стало еще интереснее… Значит, говорите, мой голос?
Девушка согласно кивнула, а зельевар продолжал сверлить ее взглядом.
- На моей памяти, в нашем веке это первый случай выбора ученика с помощью Магии ученичества. Правда, в моем случае, ученицы.
- Это когда сама магия определяет того, кому Мастер должен передать знания?
- Именно. Вычитали в книге, мисс Грейнджер? – в глазах зельевара заплясали золотистые чертенята.
- Угу, - снова кинула головой девушка.
- Удивительно. Вот только почему вы? Ладно бы Драко или Патриция… С ними у меня есть связь, но вы…
- А у меня с вами тоже есть связь!
И вновь язык волшебницы ее подвел, чего раньше практически не случалось. Уже сказав эту потрясающую фразу, девушка поняла, как она двусмысленно звучит. Зато профессор едва сдержал смех, неловко замаскировав его под кашель.
- Неужели? И в чем это выражается?
- Ну… Я… После нашего прошлого разговора…
Гермиона зажмурилась и выстрелила словами, совсем как Гарри часом ранее:
- Сэрянашлавашучебникпозельеварению! Но этого рецепта в той редакции еще не было, и я сварила все сама! – добавила она.
- Вот за что я люблю некоторых из гриффиндорцев, так это за их таланты в искусстве риторики, - вздохнул Северус. - Грейнджер, повторите еще раз, но уже разборчиво.
- Я нашла учебник Принца-полукровки, ваш учебник, сэр. Это случилось сразу после нашего с вами прошлого разговора. Я долго читала его, обращая внимание на заметки, сделанные вашей рукой на полях и… Сэр, я была поражена вашими способностями и талантом! Это так удивительно и волнующе! Я поняла, что вам надо издать свой учебник, в котором будут учтены все замечания. Ведь некоторым рецептам более пятисот лет, и никто не вносил в них никаких изменений! А сколько всего произошло за это время в мире, сколько знаний прибавилось, а их никто не учел, составляя этот учебник! Взять хотя бы этот рецепт кроветворного зелья Арчибальда Великолепного, которого в книге нет. Вы сами давали его нам под запись на пятом курсе. И тогда мое варево было хорошим, но…
Ее прервал Снейп.
- Вас подвел цвет. Не было тогда этой небесно-голубой лазури. Тогда не было, а вот сейчас… - и профессор посмотрел на флакон.
Они замолчали.
- Сэр, а вы не сердитесь?
- За что?
- Ну, за учебник… Я ведь читала ваши сокровенные мысли.
- Это всего лишь правки к рецептам, - коротко ответил зельевар.
- Нет, сэр. Это больше, чем правки. Эти слова – это вы сами, ваш ум, ваш талант, ваша сила…
- И вы хотите сказать, что начитавшись того бреда стали слышать мой голос? – Снейп решил сменить тему разговора, уведя его от своей персоны.
- Да. Я решила попробовать сделать что-то так же, как и вы. И вот… Результат вы видели.
Северус молчал, а Гермиона, задумавшись, сделала еще одно признание.
- Когда я работала, то с самого начала будто делала все вместе с вами. И всякий раз вы были разным. То подросток, то мальчик, то юноша.
- Все ясно: носатый, неуклюжий уродец, разных степеней наивности.
- И вовсе нет! Я всегда видела талантливого человека разной степени гениальности.
- То есть?
- То есть, сейчас я вижу настоящего гения. Вот.
- А вы научились льстить.
- Вовсе нет, просто констатировать факты. Научить меня чему-то можете вы, если… Если согласитесь с выбором Магии ученичества.
- Вы хотите продолжить учебу у МЕНЯ?
- Да, сэр.
- Почему?
- Я уже ответила на этот вопрос раньше. Вы – настоящий гений!
- И откуда же такая высокая оценка моих скромных талантов?
- Опыт. Даже несмотря на то, что было раньше, этот опыт сослужил мне прекрасную службу.
- А что было раньше?
- Вы всегда так ужасно относились ко мне.
- И позвольте узнать, в чем это конкретно выражалось?
- А вы не знаете?
- Давайте представим, что нет.
- Каждый раз, когда я правильно отвечала на ваши вопросы, вы либо кривили губы, либо усмехались… вот прямо как сейчас! – либо снимали баллы, мотивируя это моим нахальством.
- То есть, вы считаете себя весьма деликатной особой?
- Я…
- Особенно это доказал наш прошлый разговор. А еще моя прожженная мантия, помешавшая вам на первом курсе. И шишка от ваших с Поттером и Уизли «Ступефаев» на третьем. И…
- Не передергивайте, сэр, - перебила его Гермиона, но щеки храброй гриффиндорки заалели от воспоминаний.
Снейп едва смог удержаться от улыбки. Воистину, с ним сегодня творилось что-то невообразимое! Сначала Поттер, потом Грейнджер… Эта словесная баталия начинала нравится ему все больше и больше.
- А я не передергиваю, просто перечисляю факты. Вы их оспорите?
- Нет… Но у нас всегда были причина для того, чтобы поступить именно таким образом, а не как-то иначе.
- Кто бы сомневался.
- Вот, вы опять!
- Хорошо, я согласен с тем, что у меня довольно скверные привычки в общении, а также несколько отличная от других методика преподавания. Но вернемся к вашим претензиям. Мои усмешки и ухмылки – это все?
- Сэр, вы прекрасно знаете, что нет, просто… Я больше не хочу говорить об этом, чтобы не допустить повторения нашей прошлой ссоры.
- Понимаю. Тогда задам несколько иной вопрос. А разве к другим я относился как-то иначе?
- Да. Не так старались унизить или ткнуть носом в их знания. Придирки, замечания, насмешки… Неужели вам никогда не было меня жалко?
- Мисс Грейнджер, запомните одно. Жалость – это роскошь, которую я не мог и не могу себе позволить. Даже вы, героиня войны, попавшая в самую гущу событий, не знаете многого. Спасать всегда надо только тех, у кого есть шансы выжить и помочь делу. Любого другого надо добить.
- Что?
- Добить, мисс Грейнджер, проявив благородство и вашу любимую жалость, чтоб человек не мучился. Выжил – стал сильнее и в будущем избежишь опасности, научившись на своих ошибках. Правда, ваше трио практически не усваивало уроков, подбрасываемых борьбой с Темным Лордом, но лично вы – это исключение из правил.
- Неправда! Мы справлялись с трудностями! Если уж мы пережили ваши уроки, то…
И тут Гермиона замерла, поняв некоторые из причин довольно странного поведения своего преподавателя на занятиях. А Снейп, глядя на свою бывшую ученицу, криво усмехался.
- Открыли свою личную Америку, мисс Грейнджер?
- Нет, но…
- А теперь, что касается лично вас. Жалость к вам – человеку и волшебнице с таким мощным потенциалом – была бы самым верным оружием их уничтожения. Вы бы просто остановились на достигнутом и замерли, упиваясь признанием всех преподавателей, в числе которых оказался бы и я. А мне не нравятся застывшие восковые фигуры, вроде тех, что стоят в музее мадам Тюссо.
- Вы там были? – казалось, сегодня Северус Снейп решил совершенно выбить Гермиону Грейнджер из колеи.
- Приходилось как-то раз, - услышала она в ответ. – Моя поддержка и любое поощрение могли убить в вас талант. Он бы просто зарос паутиной.
- Вы не правы…
- Мой опыт говорит обратное.
- Не знаю, как насчет других, но мне… Я всегда ждала от вас хотя бы одного слова, признающего мои успехи.
- Зачем же это вам было нужно? Причем, именно от меня?
- Притом, что вы – самый талантливый человек из всех, которых я знаю, и добились всего своими знаниями, умом и силой воли. Я хотела быть похожей на вас. А еще…
Девушка на мгновение замолчала, но, увидев вопросительный взгляд профессора, продолжила:
- Я хотела почувствовать себя на своем месте, понимаете? Убедиться в том, что я оказалась в волшебном мире не по ошибке, что достойна того, чтобы быть здесь.
- Что вы сказали?
Снейп даже слегка побледнел, услышав ее последние слова.
Гермиона посмотрела ему в глаза и повторила:
- Я всегда боялась, что не смогу стать частью этого мира.
Северус замер. Когда-то он уже слышал нечто подобное и сумел найти слова, чтобы вселить в своего собеседника (точнее собеседницу) уверенность в будущем и своих силах.
А Гермиона продолжала говорить.
- Родиться в семье самых что ни на есть среднестатистических британских стоматологов и вдруг, ни с того ни с сего, с пяти лет чувствовать себя не такой как все – это… Малоприятно. И вам, как я недавно узнала, это тоже хорошо известно. Я очень рано чувствовала себя не такой, как другие дети, а когда после одиннадцатого дня рождения узнала в чем дело… Это было прекрасно, но и страшно одновременно. Я помню миг, когда впервые волшебство вошло в мою жизнь. У мамы разбился горшок с ее любимой нежно-фиолетовой фиалкой, и я очень-очень сильно захотела, чтобы цветочек стал снова цел и невредим. И у меня – девчушки с крепко зажмуренными глазами – это получилось! Мне никогда не забыть взгляда, которым на меня посмотрела мама после этого маленького чуда…
Снейп внимательно слушал Гермиону, боясь перебить ее, и после этой фразы о материнском взгляде, его лицо исказилось, словно от боли. Все было чересчур хорошо ему знакомо…
- Мне было тогда десять, но я с легкостью смогла прочитать в глазах мамы ее эмоции. Как сейчас вижу ее…
Северус практически не дышал…
- …непонимание.
У мужчины отлегло от сердца. В глазах его отца по большей части горела ненависть и страх. Тобиас Снейп не мог признаться даже самому себе, что боится своего сына с его способностями к магии, а потому скрывал свой страх за агрессией. Малышу Северусу всегда крепко доставалось от отца, за, как часто говорил Снейп-старший, «всю эту твою магическую бредятину!» И всегда в такие минуты мальчик чувствовал страх и ненависть, исходящие от Тобиаса темно-бордовыми волнами. Мисс Грейнджер - счастливица, что не столкнулась с подобными мерами воспитания. А с непониманием еще можно справиться.
- Мне даже подумать невыносимо о том, что я тогда напугала ее. Ведь человек всегда страшится того, чего не понимает. Но мама с папой отреагировали не так.
- Вам повезло, мисс Грейнджер.
- Я знаю, а скоро и письмо из Хогвартса разъяснило ситуацию. Тогда практически все встало на свои места. Почти все…
- Почти?
- Да. Я считала, что… Что не справлюсь, что не могу, не сумею быть волшебницей.
- Вы блестяще справляетесь с этим, мисс Грейнджер, - вдруг сказал Снейп.
- Вы действительно так считаете?
- Нет, просто хочу прервать поток вашего красноречия, - съязвил Северус, но увидев, как сразу после его слов поникла девушка, поспешил сказать:
- Мерлин, Герйнджер, мне уж и пошутить нельзя? Согласен, мой юмор часто носит ту же окраску, что и моя мантия, но я действительно считаю, что вы – блестящая волшебница.
В глазах девушки снова загорелись звездочки.
- Просто, сэр, непривычно слышать, как вы шутите.
Северус издал звук, похожий на фырканье.
- Мои шутки весьма своеобразны.
- Согласна, не каждый так сразу и поймет.
- Но у вас уже начинает получаться.
- Вы действительно так считаете? – снова повторила вопрос Гермиона.
- Нет, я просто открыто вам льщу.
- Это приятно в любом случае: и как правда, и как лесть. А можно вопрос?
- Вам не надоело слушать мои ответы?
- Никогда! Как вам в голову пришла идея «Трех Д»?
- Альбус подсказал, - усмехнулся Снейп.
- Директор Дамблдор?
- А вы знаете еще какого-то Альбуса?
- Но…
- Грейнджер, я говорю о портрете.
- Постоянно забываю, что они живут своей собственной жизнью.
- Это на вас не похоже. Вы же всегда все помните.
- Я не компьютер, сэр.
- Компьютер?.. А что это?
- О, теперь я вижу, что и до меня дошла очередь давать ответы!
- Не играйте в считалочки, Грейнджер, а просто ответьте.
- Ну, компьютер - это такой прибор…
И странная пара почемучек не заметила, как полетело время…
К реальности их вернул стук в дверь лаборатории.
- Вот кого еще пикси принесли? – сквозь зубы процедил профессор, раздосадованный тем, что их прервали в самом интересном месте беседы.
За дверью оказалась директор Макгонагалл.
- Северус, я хотела побеседовать с тобой… Мисс Грейнджер? Как вы тут оказались?
- Видите ли, Минерва, ей страсть как захотелось побеседовать со мной о…-
- О своем ученичестве у профессора Снейпа, - перебила мужчину девушка.
Оба волшебника перевели на нее свои взгляды. И если в глазах Минервы плескалось непонимание, то у Северуса разгорался огонь возмущения. Но гриффиндорка храбро выдержала это испытание, так как знала, что у нее появился уникальный шанс. И она никогда его не упустит! Пусть ради этого ей придется выдержать еще не одну словесную баталию с профессором, но… Гермиона добьется своего! Тем более что эти перепалки ей нравились все больше и больше. И потом, только этот человек, ставший чуть более близким и понятным за прошедшие недели, мог открыть ей мир неизведанного и удивительного.
- Ученичество у Северуса? – переспросила Макгонагалл.
- Да.
Взрослые волшебники начали одновременно:
- Но я думала, что…
- Я не предлагал мисс Грейнджер место ученицы…
- А я сама напрашиваюсь, - гордо подняла подбородок Гермиона.
Минерва в замешательстве смотрела то на одного, то на другую, но, сумев побороть себя, сказала:
- Ну что ж. Я уверена, что мисс Грейнджер будет весьма способной ученицей и помощницей.
- Я не сказал «да».
- Но вы не сказали и «нет», сэр, - рискнула вставить слово девушка.
Снейп молчал, прожигая ее взглядом.
«Как ей удается так заводить людей на пустом месте? Заноза! Я никогда не…».
«Не чувствовал себя настолько живым? Это ты хочешь сказать?».
Непрошеная мысль яркой вспышкой осветила сознание Северуса. Он не хотел дальше развивать эту тему даже с самим собой, а потому, переведя взгляд на Минерву, спросил:
- Вам что-то было нужно?
- Да. Я хотела попросить тебя сварить зелье, улучшающее зрение. Мое кончилось так давно, что…
- Минерва, а почему вы не обратились ко мне раньше?
Директор молчала. Повисла неловкая пауза.
- Кажется я понял, - протянул Снейп. – причина та же, по которой мне избегают смотреть в глаза почти все преподаватели Хогвартса. Минерва, передайте им в тысячный раз, что я ни на кого не держу зла за то, что случилось за время моего вынужденного директорства. Что было – то прошло, и я понимаю каждого из них, хотя это и далось мне с трудом. Пусть все будет, как прежде. Правда, я никогда не был всеобщим любимцем, но хотя бы иногда пререкался с Флитвиком, ехидничал со Спраут, раздражал Вектор и других. Хоть я и не был «мистер Популярость», но когда тебя так откровенно избегают, то…
- Спасибо, Северус, - улыбнулась Минерва. – Я передам твои слова.
- Хорошо. А зелье у меня есть, - и в руках директора оказался флакон желтого стекла. – Помните, что раз в неделю оно должно постоять на солнце не меньше часа.
- По средам я выставляла его на подоконнике. Спасибо, Северус.
- Не за что.
- Ну, тогда я надеюсь, что ты примешь решение в отношении мисс Грейнджер. До свидания!
И Макгонагалл вышла.
- И как же это понимать? – тут же обрушился на Гермиону Северус.
- А так, что я очень хочу стать вашей ученицей.
- Не могли упустить шанса?
- Вы сами сказали, что магия вмешалась в процесс отбора ученика впервые за сто лет!
- А вы - тут как тут!
- А почему нет? Вы же теперь знаете, что я хочу понять суть зелий, а не просто штамповать их по устаревшим рецептам.
Северус смотрел на девушку, попортившую ему немало нервов за время их знакомства, и думал, стоит ли ему начинать что-то, о чем он не имеет ни малейшего понятия? Снейп всегда думал о себе, как о человеке, который идет только по строго просчитанному пути. Тут ни о каком расчете речь идти не могла, потому как перед ним стояла не кто-нибудь, а Мисс Мозги-Золотого-трио», с которой всегда надо было держать ухо востро.
«Отказать и все».
«Упустишь выгоду».
«Выгоду?»
«Она же может тебе во многом помочь. Столько проектов заморожено только из-за того, что нет толкового помощника! Пат, конечно, умна, но и ей не открылась твоя логика. А здесь…».
«И только поэтому терпеть эту пигалицу?»
«А разве тебе не нравится делать что-то новое?».
- Я подумаю над вашей просьбой, - наконец сказал зельевар.
- Но Магия…
- Мастер не всегда идет у нее на поводу, мисс Грейнджер. Почитайте об этом в книгах. А сейчас вам надо возвращаться домой, - безапелляционным тоном сказал Северус. – Я провожу вас до антиаппарационного барьера.
- А разве я не смогу аппарировать прямо отсюда, раз уж это возможно, как оказалось?
- Вы - нет, мисс Грейнджер. Нос не дорос, - усмехнулся зельевар. – Хотя, кто знает, что будет дальше.
- Вы про мой нос?
- Я про ваши умения, Мисс Я-знаю-все.
Гермиона поняла, что сейчас спорить бессмысленно.
- Хорошо, сэр.
И пара вышла из лаборатории. Сначала они шли молча, а потом девушка спросила:
- Скажите, сэр, а вы не будете в это воскресенье на обеде у семейства Уизли? Я слышала от Рона, что миссис Уизли ждет важного гостя, и подумала, что речь идет о вас.
- Правильно подумали. Она ждет меня и Пат.
- Вашу племянницу, да? И вы приняли приглашение?
- Придется, иначе Патриция меня отравит и в этот раз совершенно не подумает спасти, - хмыкнул он.
- Как это?
- Это долгая история, мисс Грейнджер, но скажу только одно: Патриция с ума сходит по большим шумным семьям. Скорее всего, потому, что всю жизнь прожила практически в одиночестве. Вот и хочет увидеть то, чего была лишена. А тут еще и Молли, которая, как сказал мне Джордж, готовит скалку покрепче, если я еще раз отвечу отказом. Так что, я оказался…
- …между Сциллой и Харибдой***, - тихо рассмеялась Гермиона.
- Точно так.
Они уже были на месте.
- Тогда, сэр, увидимся в воскресенье! Миссис Уизли настояла на том, чтобы я тоже пришла.
- Это вы так тонко намекаете, что при нашей встрече я должен буду дать вам ответ?
- Вы всегда всё понимаете! - снова улыбнулась девушка.
- Посмотрим, Грейнджер, посмотрим. До свидания.
- До свидания, профессор, - с каким-то не испытанным ранее сожалением ответила девушка и, посмотрев мужчине в глаза, аппарировала домой.
Она не знала, как ей дожить до воскресенья, потому что всеми фибрами души чувствовала: в этот день решится ее судьба.