Верю в силу мечты...
вторник, 08 мая 2012
Верю в силу мечты...
Глава 10
Мистер Циннамон Браун
И именно в этот момент, когда все существо девушки наполнилось радостью и восторгом, Гермиону потянуло куда-то вверх, в глазах стало темно, и она оказалась в комнате, напоминающей кабинет. Волшебница уже поняла, что Фредерик и Богги прервали Грезу.
— Верните меня! Пожалуйста, верните меня обратно туда! — сорвался крик с ее губ. — Я еще никогда ни в реальности, ни в мечтах не чувствовала себя так… Словно нашла свое собственное место в жизни!
— А также потому, что за этой дверью оказался… ВАШ человек? Я прав? — спросил Фейблер.
Гермиона покраснела.
— Сама не понимаю, как так получается, но… Но все мое существо говорит мне, что это именно тот, кто мне нужен! Будто какая-то частичка паззла моей Судьбы когда-то потерялась, а теперь нашлась. Мне непривычно думать, что все те чувства, что ожили во мне, вызвал мой бывший преподаватель, да еще ТАКОЙ преподаватель… Но рядом с ним, там, в грезе, я была… Я была собой как никогда. А потому — да, Северус Снейп МОЙ человек. Но мы в самом начале пути, и мне бы очень хотелось…
— Миледи, и как же это было? — не дал ей договорить Фредерик.
— Это… Это было удивительно! Я даже могла слышать его мысли, что совершенно необычно. И никогда до этого мне не было… так хорошо! В смысле, я раздражалась, сердилась на него, и много еще всякого такого, но… Почему-то я была уверена, что все идет правильно; ничто не разочарует меня, а принесет лишь счастье, радость и что-то еще большее. И я очень хочу вернуться туда, чтобы… Чтобы набраться сил на ожидание в реальности. Северус - такой сложный человек. Быть его ученицей — одной из многих — и то было непросто, а тут… И все же мне очень хочется узнать, испытать, почувствовать все, что касается нас.
— Вы обязательно вернетесь туда, но позже. Вам не кажется, что пора домой к заскучавшему питомцу?
— Которого не помешает покормить, — пискнул Богги.
— Мерлин… Сколько же я там была? — удивленно посмотрела на боггарта Гермиона.
— Почти три часа, — сверился тот с блокнотом.
— Три часа… И столько чувств, эмоций, событий!
— Словно целая жизнь, не так ли? А сейчас несколько слов о возвращении. Есть еще один способ. Теперь, когда вы знаете, что представляет собой Мир Грез, он стал вам доступен. Вам надо лишь сосредоточиться, произнести заклинание и сделать запись в своем дневнике.
— Какую запись?
— Начало того, что вы хотите узнать.
— Например: «Я хочу увидеть свое ученичество у профессора Снейпа»?
— Ну, приблизительно так. Богги расскажет вам детали. И как только фраза будет записана, Чары активизируются и перенесут вас в очередную Грезу. Но и это еще не все. Потаенное желание можно написать и простым пером на обрывке бумаги или пергамента, но если вы хотите сохранить яркие воспоминания о пригрезившемся, то вам нужно специальное Грезопищущее Перо.
— Грезопишущее?
— Вот именно. Оно за время вашего отсутствия в реальности опишет все происходящее в Мире Грез, и вы в любой момент можете пережить все заново не менее ярко, чем в первый раз. И при таком перечитывании проводник будет уже не нужен. Да, вот еще что! Эти записи с вашего разрешения может прочесть и другой человек.
— Это как впустить кого-то в свою мечту? - провела аналогию девушка.
— Наверное. Так что вот вам еще один путь в Мир Грез.
— Так просто! Всего лишь запись…
— А как, вы думаете, я в свое время из Мунго перенесся сюда? Я стащил кусок пергамента у колдомедика и написал на нем самое заветное пожелание: «Хочу вернуться в Мир Грез. Навсегда». Ну и заклинание, разговор с Богги на расстоянии — далее по списку. Помните, чем больше деталей вы представите себе в момент записи первой строки новой Грезы, тем лучше. А теперь вернемся к Грезопишущим Перьям. Богги, передай во владение миссис Снейп несколько моих любимых экземпляров!
Боггарт кивнул, и через мгновение у него в ручках оказалась шкатулка с нарисованным на ней павлином.
— Вот, миледи, это ваше. Рассмотрите все это дома. Отдыхайте. Ах, да! Не забудьте, на днях я вас жду к себе. Заварим чайку, я напеку плюшек с маком.
— Обязательно, сэр Фредерик! Спасибо! — улыбнулась Гермиона.
— А теперь домой, — качнул головой Богги и, взяв девушку за руку, произнес два каких-то заклинания.
И через мгновение они оказались на чердаке дома в Тупике Прядильщиков.
Книззл, сидевший на сундуке и ловивший редкие пылинки в лучах заходящего солнца, спрыгнул на пол и сердито посмотрел на хозяйку. Мол, где это вы, барышня, шлялись? Да еще так долго! Да еще и без меня!
— Глотик, миленький, ты даже не представляешь себе, как это все… Правильно, что мы с тобой тут оказались! Правда-правда! Это настоящее чудо. Вот только… Как же меня все-таки сподобит полюбить этого человека?
Живоглот посмотрел на Гермиону загадочно, так, будто знал ответы на все ее вопросы, и пошел вниз.
— Иду, Глотик, иду. Прости, сейчас я покормлю тебя!
И девушка побежала вслед за своим любимцем.
Спустя некоторое время, лежа на своем чердачном ложе и снова разглядывая сокровища Северуса, Гермиона уже в который раз за этот странный день думала: «Что же ты за человек, муж мой?» По всему выходило, что Снейп и в самом деле был Принцем. Но только не героем на белом коне из сопливых девчачьих сказок, который возникает из ниоткуда и вдруг спасает свою нареченную. Был грех, Гермиона сама когда-то мечтала о таком. Но сейчас все было иначе.
Теперь волшебнице было отлично известно, каковы на вкус эти сказочки. Как тошнотики из магазина Джорджа. Батончики в красивых ярких бумажках, переливающихся на солнце. Сначала сладко, потом приторно, а дальше и вовсе… Совсем не романтический результат! Точно так же и здесь. Спасет тебя вот такой обалдуй на пегом мерине и все — поминай как звали! И поговорить-то с ним не о чем, кроме лошадей да скачек; и заняться-то нечем, кроме как фехтованием да борьбой. А все остальное? А все остальное — на бегу и в поте лица. А любовь? «Конечно, я тебя люблю! Ты же сама знаешь. Стал бы я тут упираться и сражаться со всякими бяками, если б не это! Ты же такая умная…» И последнюю фразу - тоном, в котором с легкостью читается: «И в кого же ты такая дура?» Вот именно! И подумаешь сто сорок восемь раз, может, стоит остаться в пещере у какого-нибудь дракона и не ехать ни с каким принцем в его тридесятое королевство?
Гермиона, мысленно представив себе эту картину, усмехнулась. Конечно, разговоры про скачки и увлечение фехтованием и борьбой ей не грозили, но их с честью могли заменить квиддич, гербология, драконография, что было ничем не лучше. Так что принцы отменяются! А вот Дракон… Особенно если он неплохо разбирается в зельеварении… Этот вариант очень даже подходящий! С ним точно не заскучаешь. Да еще и делом займешься, благо ингредиентов для зелий — завались: и слюна, и кровь, и чешуя, и кожа, и когти; и все это дает по доброй воле хозяин, так сказать, сырья. Раздолье для бурной деятельности!
А Принцы в золотых доспехах на белых лошадях — нет, это не ее! Ей лучше бы не Прекрасного принца, а… Черного Рыцаря! Тем более, что он уже ее муж. И чем больше Гермиона думала о Северусе, тем больше убеждалась, что он действительно ЕЁ рыцарь.
Никто никогда и предположить не смел, что декан Слизерина — факультета всех аристократов — полукровка. Его умение достойно и гордо держать себя, аристократичность манер, грация движений, чарующий тембр голоса — буквально все отрицало этот факт! Он был умопомрачителен, неподражаем и по-своему уникален даже в те минуты, когда наносил оскорбления. А кто еще мог так пройтись по хогвартским коридорам, что плащ казался крыльями большой летучей мыши, грациозно парящей в воздухе? Никто! Да, это заставляло детские души (и не только!) трепетать, но и отвести взгляд от зрелища было практически невозможно! Кто еще мог четверть часа ругать нерадивого ученика и ни разу не повториться? Пытались многие, но, к стыду своему, безуспешно. Так что и это обстоятельство можно было считать достоинством. О его подвигах вспоминать не было необходимости. Гермионе была известна и ужасная цена его героизма. Но разве кто-то еще мог совершить что-то подобное? Лишь он один, однажды сбившись, мог бы вернуться на путь Света, чтобы потом, ради победы Добра, снова погрузиться во Тьму. И при всем этом сохранить достоинство, силу, верность своему долгу и спасти множество жизней, подставив под удар свою собственную. Девушка не могла вспомнить ни одного случая, когда бы Снейп откровенно врал, изворачивался или прятался за пустыми, ничего не значащими фразами. Да, он чего-то не договаривал, создавал иллюзии, злился, оскорблял, язвил, но всегда был честен. Особенно с ними. Ну, правда, исходя из своих представлений об истине, с которыми Гермиона уже была немного знакома. Ничего не скажешь, директор Дамблдор ловко использовал Снейпа. Но и тут зельевар пошел чуть дальше, разработав свой план.
Сильный, гордый маг, отвага и решимость которого вызывали восхищение.
Гермиона, видя результат усилий мужа, все больше злилась на Альбуса, который, как умелый музыкант, знал как, с какой силой и когда нажать на те или иные клавиши души бывшего ученика. Да и саму душу своего верного соратника он не пожалел. Не посчитался с ней вовсе, оценив дороже таинственную суть Драко. А кто дал право кому-то заниматься оценкой чужих душ? Тут со своей бы разобраться…
Снейп... Ужасный, едкий, саркастичный волшебник. Настоящий Слизеринский Змей! Наверное, именно этим можно объяснить то, откуда берется яд, пропитывавший практически все его слова. И все же... Оказалось, что только он был способен на совершенно невыполнимое для других И никогда этот мужчина не показывал своего недовольства, в одиночку справляясь с болью, не перенося даже малейшего проявления чужой жалости. А что до его жестокости... Самым жестоким он был по отношению к самому себе. Отражая, словно зеркало, направленные на него чужие эмоции, Северус Снейп всегда относился к себе так, как относились к нему другие. Если не сказать — хуже.
А если…
Если все изменить? Если быть с ним совсем не такой, как все? Если не забирать, а дарить, желая в ответ лишь одного — быть рядом? Вдруг тогда все получится, «тот, в чьих жилах течет кровь принцев, возьмет в жены дочь крестьянина», и союз их станет счастливым? Ведь счастье — то, о чем мечтает каждый, даже если скрывает это от самого себя!..
Убаюканная такими мыслями, волшебница уснула.
***
Первое, что сделала Гермиона утром следующего дня, — покормила Живоглота и… привела в порядок игрушечного медведя, принадлежавшего Северусу.
— Интересно, мистер, как все-таки вас зовут? — задала ему вопрос девушка.
Надо сказать, медведь был на редкость симпатичным.
— Самое время тебе познакомиться с мистером Нибблером! — рассмеялась волшебница, вспомнив про своего плюшевого кролика. — Если повезет, то вечером я узнаю твое имя, — подмигнула она пока безымянному мишутке и усадила его на матрас.
Поднявшись с пола, Гермиона достала из чемоданчика довольно большую, толстую тетрадь в твердой обложке — истинно слизеринского, малахитового цвета!
— Знак судьбы, — усмехнулась волшебница, никогда не доверявшая прорицаниям.
Именно эту тетрадь, купленную совсем недавно из-за толщины и качественного переплета, она решила выбрать для своего Дневника Зачарованных Грез.
Приблизительно через час, покончив с домашними делами на сегодняшний день, наполнив мисочки Живоглота кормом и водой, девушка села за стол.
Перед ней лежала подаренная Фейблером шкатулка с перьями. Каждое из них было настоящим произведением искусства: какой-то мастер искусно нанес на них рисунки. Были даже такие, на которых сюжетами были счастливые пары. Мужчины и женщины то держались за руки, то сидели рядышком, то прогуливались среди сказочно-прекрасных цветов, и Гермиона точно знала, что они счастливы…
— Счастливы так, как хотела бы стать счастливой я…
Взяв перышко из ячейки номер один, девушка осторожно погладила его и тихонечко спросила:
— Богги, вы уже здесь?
— Да, миссис Снейп, — раздался тихий голосок, и прямо перед Гермионой появился боггарт.
— Может, чашечку чая со сгущенным молоком? — спросила волшебница, не желая показывать, что она как можно скорее хочет оказаться в Грезах. Это было бы просто невежливо и очень некрасиво.
Богги скромно потупился, но отказываться не стал, удобно устроившись на стуле. Гермиона верно рассудила, что путь к сердцу боггарта совпадает с путем к сердцу мужчины и точно проходит через желудок. Она, как практически всегда, была права. Баночка сгущенки опустела, Богги вытер салфеткой ротик и ручки и спрыгнул на пол.
— Итак, миссис Снейп, вы готовы к новому путешествию в Грезы?
— Да.
— А фразу, необходимую для записи, вы уже придумали? Именно с нее начнется вторая запись в вашем дневнике.
— Вторая? Но…
— Мгновение назад появилась первая. Она описывает все произошедшее с вами в Мире Грез вчера. Вы можете проверить.
— Здорово!
— Какова же фраза?
— Вот так можно? «Я хочу узнать, каким будет мое ученичество у профессора Снейпа».
— Деталей маловато… Уточнений… Чего-то особенного… Вы разрешите мне попробовать?
— Согласна. А я поучусь!
Богги снова залез на стул. Подвинул к себе тетрадь в малахитовой обложке и нежно погладил ее чистую страницу, сказав:
— Ассорбо иль согно!*
Потом движением пухлого пальчика боггарт поднял вверх расписное перо.
— Вам нравится такая формулировка? — уточнил он и проговорил вслух то, что хотел записать.
— Просто замечательно!
— Тогда возьмите перо, миссис Снейп! — улыбнулся Богги.
Гермиона взяла перо в руку, но оно заплясало в ее пальцах и вырвалось, уткнувшись носиком в белую бумагу. А через мгновение весело запрыгало, и в тетради, где уже было записано: «Греза вторая», появились слова, минуту назад услышанные Гермионой от Богги: «И кто мне сказал, что ученичество у профессора Снейпа будет легким? Правильно, дураков нет! Есть только одна гриффиндорская всезнайка, которая напоролась на то, за что боролась. Мастер из профессора Снейпа получился еще более строгий, чем преподаватель, но… Мерлин! Как с ним интересно!».
Слова красиво ложились на бумагу. Перед глазами Гермионы все медленно расплывалось. И вот она была уже не в гостиной своего нового дома, а в лаборатории хогвартских подземелий — личных владениях Северуса Снейпа!
***
— Грейнджер, нет! Вы неправильно мешаете!
— Нет, правильно!
— При изготовлении этого зелья непрерывное помешивание должно происходить по часовой стрелке, а не наоборот! А вы что делаете?
— Три раза по часовой, один раз против…
— Вот именно! Вы только что запороли зелье.
— Нет, я его улучшила.
— Неужели? Объясните как?
— Сэр, но вы же сами на прошлой неделе цитировали мне старинный манускрипт по зельеварению, в котором совершенно точно сказано, что именно пол зельевара влияет на свойства получаемого зелья. Рецепт писался мужчиной и предполагает исключительно мужчину-зельевара. И такое положение действительно сохранялось из века в век Потом вы усовершенствовали состав. А сейчас очередь дошла до меня. Я улучшила процесс приготовления костероста, приспособив манеру помешивания в котле для женщин. Вот и все!
— Сколько слов! Посмотрим на результат.
— Посмотрим!
— Бред!
— Бред? Увидим! Все, что вас окружает — это слияние двух начал, мужского и женского.
— Я знаю о силах инь-ян! Но вы забыли, что их соотношения во всем окружающем нас различны.
— Не забыла! Именно поэтому три раза по часовой, согласно мужскому началу создателя рецепта, и только один раз против, потому что…
— Потому что вы — женщина и вам так захотелось.
— Сэр, ну вот вы опять! Я уже пробовала этот способ, и результат улучшился.
— Да что мы спорим! Через три минуты зелье будет готово, тогда и посмотрим.
— Посмотрим! — и девушка вернулась к своему занятию.
Как-то само собой вспомнилось самое начало ее ученичества, когда она узнавала так много нового о, казалось бы, уже знакомых вещах.
— У зельеварения, — говорил Снейп в самом начале их занятий, - много граней, и чем богаче ваша фантазия, шире и глубже знания, острее ум, тем их больше. Для успеха в нашей науке пригодятся также дотошность, терпение, выдержка, осознание важности своего труда, внимание и ответственность. Эта древняя наука не терпит неуважения и неуверенности. Тайна, живущая в ней, тоже. А тайн этих великое множество. Необходимо всегда учитывать множество различных факторов: момент добавления ингредиента в котел, сроки хранения той или иной составляющей, способ нарезки разных кореньев и плодов, манера помешиваний. Ведь если мы будем говорить о растениях, то у разных его частей, точно как и у людей, есть свой облик, голос, запах, предназначение, да и характер, если хотите. Различные части одного и того же растения, а также его плоды и цветы могут оказывать совершенно различное воздействие. Проявление той или иной силы, путешествующей по растению из корня в стебель и обратно, зависит и от времени года, и от времени суток, и от времени сбора, и от степени созревания. Вот скажите, к примеру, чем отличаются корни земляники, собранной весной, от ее же цветов, но летнего сбора?
Снейп задал вопрос внезапно, но Гермиона ответила без запинки:
— Весенние корни используют для лечения расстройств желудка, колитов, болезней кишечника, дизентерии, а летние листья и цветы - в изготовлении зелий и питья от простудных и воспалительных заболеваний!
— Верно, мисс Грейнджер. Именно поэтому к различным ингредиентам надо относиться осторожно. Каждый из них открывает то или иное магическое свойство при каждом воздействии на него. А значит, необходимо выбрать, как с ним поступить. Вы совсем недавно совершенно правильно отметили, что все на этом свете может быть ядом и лекарством. Иногда важно количество — чашка или капля, иногда время приема или что-то еще. Потому мы бережно обращаемся и с жидкостями — соками ягод, бобов, выжимками трав. Та же земляника, но только собранная в полнолуние, может не только излечить человека, но и стать причиной аллергии. А все из-за разницы в количестве сока. Все вокруг нас постоянно изменяется, но растений это касается в большей степени. За довольно короткое время они проживают целую жизнь, а этого нельзя не учитывать. Потому зельевару необходимо знать и помнить многое. Друиды, например, не без оснований верили в то, что каждая травинка, которую поблагодарили во время сбора, принесет пользы во сто крат больше, чем та, которую просто выдернули из земли. Ведь тогда лечение окажется полезным на всех трех уровнях: телесном, энергетическом и духовном. Опытный травознай, как по-простому величают гербологов, заключает договор с растениями с помощью различных заклинаний, с которыми я познакомлю вас чуть позже. Ну что, мисс Грейнджер, не слишком ли много информации я выплеснул на вас разом? Почему вы молчите?
Гермиона не могла отвести от своего преподавателя глаз, сияющих восхищением. Северус даже замолчал от неожиданности. На него никто и никогда не смотрел так. Даже Лили…
— Сэр, а почему вы ТАК не рассказывали на уроках?
— Метать бисер перед поросятами?
— Нет, сэр, вы не правы! Столько знаний, так взаимосвязанных между собой даже в мелочах… Это просто… Я не могу найти слов! Да вы бы стали самым любимым преподавателем у всех!
— Сомневаюсь.
— Ну, вот Невилл точно перестал бы вас бояться! При его любви к растениям вы бы просто покорили его!
— Вот уж чего я совершенно не желаю, так это покорять вашего Лонгботтома.
— Он не мой Лонгботтом! А если бы первокурсники не знали, что те заспиртованные уродцы в стеклянных колбах — ваши нерадивые ученики, то…
— А что так говорят? — изогнул бровь Снейп. — Оригинальная идея.
— Так это не вы выдумали?
— Мисс Грейнджер, по-вашему у меня других дел нет? Хотя, не скрою, версия вполне в моем духе.
— Тогда тем более вы должны разубедить учеников!
— И развеять такой замечательный миф? Ни за что. Ни-ког-да.
— Ох, сэр, какой же вы все-таки…
— Я знаю, Грейнджер. Что, вы уже передумали у меня учиться?
— Ни за что. Ни-ког-да, — ответила волшебница недавними словами своего мастера.
— Тогда давайте попробуем следующее. Сварите костерост. Рецептура вам известна, но я усложню задачу. Сделайте так, чтобы его вкус не был столь омерзителен. Все необходимое на столе. У вас два часа.
— Так мало?
— Я уверен, что вы найдете правильный вариант. Приступайте.
И у Гермионы в тот раз действительно все получилось! Впрочем, как и сегодня. Когда зелье было готово, она перелила его во флакон и передала в руки преподавателя. Снейп внимательно изучил его на свет, затем капнул небольшое количество на специальную пластину, осторожно понюхал варево и…
— Возможно, восточная философия на этот раз оказалась права.
Она могла бы сказать: «Ну? Кто был прав?», но этот взгляд и изогнутая бровь, в которых читались и насмешка, и доля восхищения, и удовлетворение, были ей дороже, чем возможность услышать от Северуса Снейпа признание в своей ошибке. К тому же, когда она была права, а за последние полгода такие случаи стали происходить все чаще, ее мастер и так всякий раз, кривовато улыбаясь, говорил:
— Пять баллов Гриффиндору.
И это грело душу.
— Завтра возьмем задачу посложнее. Я сам ломаю голову над этим зельем не первый год, но желаемого результата так и не получил.
— И что же это?
— Зелье Возврата, мисс Гермиона. Зелье Возврата, возможность существования которого отмечал в своих работах еще Винсент Виженери**.
Волшебница замолчала от неожиданности. Ей было прекрасно известно, о чем говорил Снейп.
— Вы хотите сказать, что… что можете найти лекарство от последствий «Круцио»?! Которые на сегодняшний день считаются необратимыми? — глаза Гермионы напоминали блюдца.
— Пытаюсь, мисс Грейнджер. Всего лишь пытаюсь. Но прекращать поиски не хочу.
— Что мне нужно приготовить?
— Список на столе. Отдохните хорошенько. Работа предстоит нелегкая. Создать основу для этого экспериментального зелья — сложная задача.
— Хорошо, сэр! И… спасибо за доверие. До завтра!
Когда за неугомонной гриффиндоркой закрылась дверь, Северус с удивлением понял, что действительно доверяет своей ученице с вечным вороньим гнездом на голове.
Следующий день стал самым удивительным в жизни Гермионы. Как только она зашла в лабораторию, то поняла, что профессор уже разложил часть необходимого на рабочем столе.
— Добрый день, сэр!
— И вам того же. Кладите все на место, идите скорее сюда. Вы должны комментировать все, что я сейчас буду делать, а потом изложить свои выводы по поводу очередности смешивания компонентов.
Когда ингредиенты для варки основы были приготовлены, девушка, ни разу не сбившись, выполнила все указания, получив в ответ одобрительный кивок своего мастера.
— Вполне приемлемо. Теперь расставьте то, что вы принесли, в том порядке, что описан в списке, который я дал вам вчера.
Через минуту все было сделано.
— Сейчас вы возьмете желчь летучей мыши и добавите в основу ровно восемь капель, — раздался голос Снейпа, склонившегося над котлом. — А строго через семь минут - еще восемь. Как только это произойдет, основа должна поменять свой цвет с серого на серебристый. Надеюсь, вам не надо объяснять разницу между этими оттенками?
— Конечно, нет!
— Хорошо. За дело!
И потекли капли. Потом минуты. Потом снова капли. И вот жидкость в котле засеребрилась. А через мгновение на девушку посыпались указания, как из рога изобилия. Она едва успевала за профессором.
— Так, теперь измельченная кора дуба — три щепотки. И тут же помешать три раза по часовой, пять — против… Хорошо… Берите кровь дракона и вливайте тонкой струйкой. Не бойтесь, я точно отмерил норму — тридцать три капли… И снова три раза по часовой, пять — против… И так полчаса без перерыва.
Профессор был прав — работа оказалась не легкой.
— Необходимо, чтобы все ингредиенты как бы растворились друг в друге.
— Я поняла.
Северус замолчал, но девушка почти сразу же обратилась к нему с просьбой.
— Расскажите что-нибудь, профессор.
— Неужели я вам не надоел? — усмехнулся Снейп.
— Ни за что. Ни-ког-да, — послужили ответом уже привычные обоим слова и полная света девичья улыбка.
— Тогда давайте снова поговорим о растениях. Классики колдомедицины оценивали их лечебные свойства, не делая разницы между стеблями, листьями, корнями, цветами; их сухим или свежим состоянием; спиртовым или водным раствором. А то, что растения и эфирные масла, добытые их них, часто оказывают совершенно противоположное действие, выяснили лишь двести пятьдесят лет назад, когда наладились связи с магическим Китаем.
— А это оттого, что в свежих растениях есть вещества, которые не встречаются в маслах, сэр?
— Да, Гермиона, именно поэтому. Не прекращайте помешивать, это очень важно.
— Сэр, а как же влияние планет? От них же тоже многое зависит?
Северус улыбнулся.
— Никак не отучитесь задавать вопросы?
— Вы же знаете, любопытство — моя вторая натура! А себя переделать сложно.
Мужчина тихо рассмеялся.
— Вы правы. О влиянии планет на растения писал Криспин Каннингем. Почитайте на досуге его двухтомник «Травы и небесные тела»***.
— Это редкое издание… — огорченно протянула девушка.
— Возьмете у меня. Как цвет?
— Становится светло-голубым прямо на глазах, сэр.
— Отлично! Теперь очередь сока мандрагоры. Когда я буду вливать жидкость, начинайте мешать два раза по часовой, один — против… Начали!
Сок был добавлен.
— Есть перемены?
— Нет.
Снейп замолчал.
— А что если сложить противоположности? — вдруг сказал он.
— Что?
— Помните, вы вчера говорили о противоположностях — мужчине и женщине? Вот я и подумал, если их сложить?
И, стремительно подойдя к Гермионе, Северус, встав за ее спиной, положил свою ладонь на руку помощницы, в которой была зажата ложка.
И в это мгновение что-то произошло. Противоположности действительно слились воедино. По телу девушки прокатилась волна удивительно приятного тепла, а ноги внезапно ослабели. Она неловко покачнулась и в то же мгновение почувствовала, как Северус держит ее за талию.
— Что с вами? Стало нехорошо?
— Немного.
— Осталось совсем чуть-чуть. Ровно три минуты - и основа будет готова. На две недели мы просто забудем о ней. Зелью надо настояться и впитать силу серебряного котла.
Девушка лишь молча кивнула головой, всем своим существом желая одного - чтобы профессор не убирал руки с ее талии. Эта мысль поразила Гермиону, как молния.
«Что со мной происходит?»
- Вот и все, — раздался у нее над ухом чарующий голос зельевара. — Эта основа лучшая из всех, что получались раньше. Мисс Грейнджер, отдохните. Через час мы приступим к теоретическим занятиям.
Но теорией в тот день им позаниматься так и не удалось. А все из-за Патриции и Рона! Почти сразу же после знакомства молодые люди начали встречаться. Пат, всю жизнь мечтавшая о большой любви и шумной семье, была счастлива, а Рональд, влюбившийся с первого взгляда, летал выше седьмого неба!
И Уизли выбрал именно этот день для того, чтобы сделать предложение любимой и попросить благословения у ее единственного родственника. Лишь Мальчик-который-тоже-был-влюблен знал, как сильно переживал его друг.
— Ох, Гарри… У меня поджилки трясутся даже сильней, чем в школе на его уроках!
Поттер, часто встречавшийся со Снейпом в Хогвартсе, лишь улыбнулся. Ему было известно, что зельевар знает все о мечтах племянницы, и примет ее выбор, каким бы он ни был.
— Ты, главное, поешь перед тем, как идти к профессору, — посоветовал Гарри другу.
— Вот это правильно! — тут же согласился Рон и унесся на кухню.
Мальчик-который-верил-в-любовь оказался прав. Северус, выслушав «ходячее рыжее недоразумение», побуравил его взглядом, с удовлетворением отметив, что парень от этого словно уменьшился в размерах, и дал свой ответ.
— Я бы мог сказать, что долг жизни, которой я обязан Патриции, вынуждает меня ответить «да», но не скажу… Мистер Уизли, вам хорошо известно, что я многое знаю о вас… - Рон медленно вжал голову в плечи. — Что я помню все ваши фортели во время учебы… - Парень даже зажмурился от ярких воспоминаний. — Что я весьма смутно представляю, как породнюсь с семьей, подобной вашей…
«Все, конец», — пронеслось в голове у Рона.
— Но! — Уизли удивленно глянул на профессора. — Не нужно быть легиллиментом, чтобы понять, как вы любите мою племянницу и как она любит вас. Союз с вами — это именно то, чего так жаждет ее душа. Вот только помните, если хоть однажды вы обидите ее…
Северус недобро сощурился и закончил:
— На моем шкафу среди склянок найдется место еще для одного заспиртованного уродца, которого сначала придется несколько уменьшить в размерах, - проникновенно заверил бывшего ученика и будущего родственника зельевар.
От ноток в его голосе кожа Рона покрылась мурашками.
— Дядя! — укоризненно сказала Пат, но глаза ее сияли счастьем и смехом. — Зачем ты его пугаешь?
— Я всего лишь даю напутствие, Патриция. И говорю мистеру Уизли: «Да».
— То есть… — вернулся к Рону дар речи. — Вы согласны?
Северус закатил глаза.
— А что, по-вашему, еще означает это слово?
Пат с визгом повисла на шее у дяди, а Рональд только и смог, что повторять, причем с каждым разом все громче:
— Сэр… Сэр!.. Сэр!!!
— Только не орите так, Уизли! У меня весьма тонкий слух.
— Спасибо, сэр! Я обещаю, я клянусь, что сделаю Пат счастливой!
— Надеюсь. А сейчас я по вашим глазам вижу, что вы попросите отпустить мисс Грейнджер, чтобы отметить это событие в тесном дружеском кругу?
— А вот и не угадали! — радостно выпалил Рональд. — Мама ждет нас всех на праздничный обед в Норе.
— И говоря «всех», Молли имела в виду и тебя, дядя, — весело улыбнулась Пат, подхватывая Снейпа под руку.
— Хорошо, что мы успели доварить основу, Гермиона, — мученическим тоном протянул Северус.
— Сэр, без вас никак нельзя! — юная волшебница тут же ухватила его за другую руку.
— Мерлин… Где моя репутация?
— На полке с заспиртованными уродцами, — ответили девушки хором.
— И она оттуда никуда не денется, — доверительным тоном пообещал Уизли. — Просто спорить с мамой — это…
— Знаю.
Северус глубоко и обреченно вздохнул и, наложив охранные заклятья, вышел из лаборатории вместе со всеми.
Помолвку отметили с размахом. Гермиона была счастлива за друга, но кое-какие мысли, которые раньше были всего лишь смутными намёками, стали заявлять о себе в полный голос.
Что же такое происходит с ней? Как все это непонятно, необычно… И все дело было в Северусе Снейпе.
Как быть дальше? С чем соглашаться? С тем, что «первое мнение - самое верное», или с тем, что «хочешь лучше узнать человека — приглядись к нему»? С самой первой встречи Гермиона испытывала к Северусу Снейпу сильнейшие эмоции, но до сих пор не смогла понять какие именно — со знаком плюс или со знаком минус? Восхищение и страх, желание получить признание и утереть нос преподавателю, постоянно обижавшему ее… Как тут во всем этом разобраться? А ведь следует еще учесть силу предубеждения и чужого мнения. Гермиона всегда имела собственную точку зрения практически на все, но в данном случае…
В данном случае от всех правил толку было мало.
«Ну, мисс Грейнджер, решай: ты его ненавидишь?»
Волны этого чувства на нее накатывали очень часто, но… Вдруг это лишь попытка спастись, закрыться от чего-то такого, что кажется неправильным, неуместным, практически невозможным? Спрятаться от… чего? Неужели… Мерлин, как все сложно! И неправдоподобно!
«Неправдоподобно?»
— Да! Мы совершенно не подходим друг другу и вообще…
«Да? А почему же ты тогда таешь от одних только звуков его голоса, с ума сходишь от случайных прикосновений и не сводишь с него глаз, когда он занимается своей работой! А?»
— Да я… Я просто… Я, бывает, его даже ненавижу! Иногда…
«От ненависти до любви, как говорится… У всего на свете есть обратная сторона, и у ненависти — это…»
— Все, прекрати! Я не хочу об этом думать… Не могу. Он — мой мастер!
«Но ты же читала, что мастера практически всегда женились на своих ученицах. И ничего! А разница в возрасте в волшебном мире и вовсе не помеха. Вспомни, Джой Элдер**** был старше своей жены на пятьдесят четыре года! И, если судить по ее воспоминаниям, пара была счастлива и вырастила в браке замечательных детей. А как много они сделали для науки!»
— Хватит, я сказала! Все!
«Ну, все так все... Спокойной ночи!»
Однако зерна сомнений были посеяны, и, как показали последующие события, упали они на благодатную почву. Девушка все чаще думала о себе и своих внезапных чувствах. Все больше ощущая себя женщиной именно рядом с Северусом, она захотела узнать его мнение о ней. Однажды девушка не сдержалась и задала мастеру вопрос, который стал для мужчины втройне неожиданным, так как никто и никогда не говорил с ним ни о чем подобном.
— Сэр, скажите, а я могу нравиться?
В лаборатории наступила тишина, нарушаемая лишь кипением зелья в котле.
— А почему вы задаете такой вопрос именно мне?
— Ну… Хотелось бы узнать мнение мужчины, а не подруг, которые хотят польстить.
— Гхм… Хорошо… Можете. Ведь любят же некоторые читать научную литературу.
— То есть вы сравниваете меня с Британской энциклопедией?
— Мерлин! Гермиона, понимаете… Вы всегда стремитесь показать свое превосходство практически во всем и практически над всеми. И в этом случае ни ваша привлекательность, ни очарование, ни непосредственность, ни миловидность, ни юность не смогут спасти положение. Мужчина просто убежит, не оборачиваясь.
Гермиона закусила губку. С одной стороны, ей только что был вынесен приговор и весьма неутешительный, но с другой… С другой стороны, профессор заметил ее привлекательность, очарование, непосредственность, миловидность… И это давало пусть и призрачную, но надежду. А, как известно, надежда — самая живучая вещь на свете!
— Значит, по-вашему, у меня совершенно нет шансов?
— Отчего же? Превратитесь в книжицу попроще. Скажем, в сборник лирических стихов.
— А почему не в дамский роман? — неожиданно улыбнулась Гермиона.
— Упаси Мерлин! Тогда нам с вами не о чем было бы говорить.
— Ага… Тогда выходит, что…
— Что выходит?
— Профессор, а ВАМ я нравлюсь?
И снова в лаборатории повисло молчание, прерываемое лишь задорным бульканьем зелья.
— В каком смысле?
— Без какого-либо смысла, сэр. Просто в общем и целом. Как человек. Нравлюсь или нет?.. Так как?
— Ну, взял же я вас в ученицы, — буркнул Снейп, поворачиваясь к столу и хватая ингредиенты для новой порции зелья.
— Что означает…
— Нравитесь, Грейнджер, нравитесь. А теперь заканчивайте эти глупые разговоры и подойдите сюда. Нам надо продолжить работу, а не заниматься всякой… ерундой. Вы меня слышите?
— Да, сэр! — и, окрыленная простым словом «нравитесь», Гермиона взялась за работу рядом со Снейпом.
И все остальное было уже все равно. Важным было лишь именно ЕГО мнение, именно ЕГО оценка, именно ЕГО симпатия. В тот миг девушка поняла, что всерьез увлечена своим учителем, и логика здесь была вовсе не при чем! Просто было чувство — и все…
«Но это же… Это же Северус Снейп!»
Но Гермиона не могла оторвать взгляда от своего мастера, склонившегося теперь над работами студентов.
— У вас есть вопросы, мисс Грейнджер?
— Никаких, сэр!
«Я просто… Мерлин… А как же все это началось?»
А началось с малого.
С восхищения Северусом Снейпом как ученым: его умом, логикой мышления, талантами, способностями. Дальше — больше! Волшебнице стала понятной его манера весьма своеобразно шутить — если так можно было назвать его язвительные и саркастические замечания. Она начала понимать их суть. Те олухи, что урок за уроком переводили редчайшие ингредиенты, взрывали котлы, угрожая и своей, и чужой жизни, ничего другого просто не заслуживали. А что от них требовал преподаватель? Всего-то больше внимания и точности! Неужели это было так трудно? Разве Северус, ой… профессор Снейп просил чего-то невозможного? У нее же получалось! Надо только вдуматься, позаниматься и…
А потом было еще кое-что. Гермионе открывался Северус Снейп — человек. Тот самый, что был спрятан глубоко внутри этого всегда сосредоточенного мага.
Однажды, помогая своему мастеру на занятиях, она увидела как тот, предотвратив мощнейший взрыв котла, сурово отчитывал студента… залечивая ему рану на ладони. Оказав первую помощь, он отправил очередного болвана к мадам Помфри, а сам практически неслышно попросил Гермиону пройти с ним в кладовую. Оказалось, что отколовшийся все же от котла осколок разрезал сюртук и впился в кожу.
— Мисс Грейнджер, обработайте рану и сделайте это побыстрее. Эти неучи еще что-нибудь натворят без меня, а пугать их кровавым рукавом я не хочу.
Гермиона, увидев не белый, а красный манжет, выглядывающий из-под плотного черного рукава, коротко ахнула. Она даже не удивилась, что Северус Снейп попросил о помощи, хотя это шло вразрез с его правилами. Волшебница просто начала делать то, что делала уже не раз во время поисков крестражей: помогать победить боль и залечить рану.
Простейшим заклинанием Гермиона сняла с мужчины сюртук и разорвала ткань рукава рубашки.
— Что вы творите? — вырвалось у зельевара.
— Помогаю вам, сэр, а теперь помолчите и не мешайте мне!
Уверенными движениями она сделала несколько пассов палочкой, тихо шепча какие-то заклинания, а через несколько секунд практически без боли удалила осколок. Остановив кровь и обработав рану обеззараживающим зельем и заживляющим бальзамом, Гермиона заклинаниями залечила ее. И все это время, совершенно не замечая, девушка повторяла:
— Профессор, миленький, потерпите… Я быстро, я справлюсь… Хороший мой… Вот уже сейчас… Больно не будет, и шрама не останется! Только потерпите…
Если сказать, что Северус был растерян, значит, не описать его состояния и на сотую долю. «Миленький, хороший…» — это она о нем? Ласковые прикосновения, нежные пальцы, казалось, безо всякой магии и лекарств облегчали боль. Мужчина смотрел на свою ученицу, склонившуюся над его раной, и не мог заставить себя отвести от нее взгляда.
Тем временем волшебница очистила от следов крови его одежду (в бытовой магии она уже достигла хороших результатов!) и протянула ее Снейпу, который тут же надел сюртук.
— Вот, сэр, — посмотрела она на профессора глазами, полными слез. — Надеюсь, вам было не очень больно?
«Мерлин… Она за меня переживала… За меня…»
— Гермиона, — он впервые назвал свою ученицу по имени, — успокойтесь. Я совершенно ничего не почувствовал, кроме… вашей заботы. Благодарю вас.
Девушка улыбнулась ему — светло, счастливо и…
В это мгновение из кабинета раздался звук еще одного взрыва!
Снейп кинулся туда, но уже через секунду, увидев, что ничего серьезного не случилось, сразил своих учеников насмерть! Заметив разукрашенную копотью мордашку одного из рейвенкловцев, профессор… громко рассмеялся.
— Пять баллов Рейвенкло за то, что сумели поднять мне настроение! А теперь разливайте зелье по флаконам, ставьте их мне на стол и марш отсюда! Пока я не передумал.
Второкурсникам не пришлось повторять дважды. Через минуту их как ветром сдуло, а Северус все еще продолжал тихо посмеиваться.
— Что вас так развеселило? — поинтересовалась девушка.
— А этот перемазанный вам никого не напомнил?
Неожиданно Гермиона тоже прыснула в кулачок, но тут же изобразила приступ кашля.
— Симус! У него такое часто выходило.
— Точно. И вот мистер Финнеган - давно уже не мальчик, а в этом кабинете ничего не меняется. Только я теперь — старый зельевар и могу даже сказать, что уверен в завтрашнем дне, потому как ничего нового уже не увижу.
Гермиона, внезапно перестав улыбаться, внимательно посмотрела на мужчину.
— Вы не правы, сэр, — вырвалось у нее.
— В чем? В том, что нельзя предугадать завтрашний день?
— Нет. ВЫ — не старый.
И, внезапно развернувшись, девушка вышла из кабинета в кладовую, чтобы приготовить ингредиенты для следующего занятия. А Северус Снейп смотрел ей вслед и, задумавшись, машинально дотронулся до плеча, кожа которого до сих пор ощущала прикосновение нежных девичьих пальцев…
…Вспомнив про этот случай, Гермиона поняла, что благодаря своей строгости и суровости профессор не одну тысячу раз спасал жизни своих учеников, не допуская несчастных случаев на занятиях. Вот и получалось, что и это, как и многое другое, можно поставить ему только в заслугу.
И все же девушка не создавала вокруг мужчины ореол романтического героя. Напротив, теперь она видела его настоящего, такого, каким он был на самом деле и…
По какой-то причине Северус Снейп нравился ей именно таким.
Как правило, в жизни и хорошее, и плохое наваливается скопом и сразу. Гермиона, разобравшись в своих чувствах, наблюдала за своим преподавателем все внимательнее и видела в нем все большего того, что было сокрыто от чужих глаз. С каждым днем этот человек становился ей ближе и ближе. Но окончательно истина открылась ей совершенно неожиданно.
Тем памятным утром ей уже в который раз надо было процедить основу для зелья Возврата и добавить в него три капли слез феникса. Обычно за всеми действиями волшебницы следил Снейп, постоянно повторяя о ценности этого редчайшего из ингредиентов. И сегодняшний день не стал исключением. Проследив за действиями ученицы, профессор удовлетворенно кивнул и, наложив чары консервации, отлевитировал котел в кладовую.
- Следующий этап будет через две недели, мисс Грейнджер.
- Я помню, сэр. А что у нас еще запланировано на сегодня?
- Поход в Хогсмид, - невозмутимо ответил Снейп, ища какую-то бумагу у себя на столе.
- Простите?
- У вас что-то не так со слухом, мисс Грейнжер?
- Да нет, все нормально, просто…
- Просто сегодня из Лондона мне должны кое-что привести и это кое-что будет дожидаться меня в книжной лавке Хогсмида.
- А почему это кое-что не прислать прямо в Хогвартс?
- Дослушайте, мисс Торопыга! Это книги. Очень редкие, я бы даже сказал, редчайшие книги. Они требуют особого отношения к себе и очень не любят, когда их считают обыкновенными предметами. Можно сказать, что они практически живые, - глаза Северуса горели азартом, и Гермиона завороженно смотрела на него. - Я очень долго упрашивал прежнего их хозяина подать мне эти фолианты, но безуспешно. И вдруг на прошлое неделе он ответил согласием! Правда, выдвинул ряд условий, но в них нет ничего сверхъестественного. Я просто должен прийти за книгами лично, ни в коем случае не применять к ним уменьшающих чар для удобства переноски – они этого не любят, а еще книги необходимо нести отдельно друг от друга, чтобы их магические силы не смешались между собой. И вот сегодня мистер Барберри вместе со своим помощником ждет меня в книжной лавке Хогсмида для заключения сделки.
- Понятно, - слегка разочарованно ответила Гермиона. – Вам просто нужна грубая физическая сила для переноски.
- Глядя на вас я бы так не сказал. Вам больше подходит нахальная физическая сила.
- Сэр!
- Что, мисс Грейнджер?
- Ничего, - надулась девушка.
- Тогда ровно через пятнадцать минут жду вас внизу.
- Я буду там уже через десять!
- Хочется верить.
Гермиона фыркнула и уже через несколько секунд бежала в свои комнаты, чтобы скинуть ученическую мантию и переодеться во что-то более подходящее случаю.
Как и обещал профессор, ровно через пятнадцать минут он вместе со своей ученицей вышел из замка.
Погода в тот день была чудесная. Август выдался на редкость теплым для этих мест. Небо поражало своей синевой, солнце — золотистым сиянием, деревья — все еще изумрудно-зеленой листвой.
— Сэр, а почему бы вам не надеть что-нибудь попроще? — девушка стояла перед зельеваром в легком платье с коротким рукавом.
— Мисс, а не оставить ли вам меня в покое? — последовал ответ от мужчины, одетого в белую рубашку, свой вечный черный сюртук, застегнутый на тысячу (если не больше) пуговиц, и брюки.
— Так ведь жарко же!
— Не сахарный, не растаю. Вы готовы?
— Да.
— Тогда идемте. У нас еще много дел.
И странная пара двинулась в сторону Хогсмида. Всю дорогу Гермиона не закрывала рта, что-то рассказывая, спрашивая, советуясь. Почти у самой деревни профессор, наконец, не выдержал:
— Мерлин! Грейнджер, вы хоть когда-нибудь молчите? Я ваш мастер уже год, но все никак не могу привыкнуть к вашей трескотне.
— А вы говорили бы вместе со мной, тогда бы так не надоедало, — посоветовала девушка.
— О чем я могу поговорить?
— Например, о себе.
— Об ужасном детстве, отсутствии друзей, разочарованиях, ошибках и боли? Все это неинтересно. Остается работа, но мы и так постоянно о ней говорим.
Гермиона сначала несколько растерялась, но быстро пришла в себя.
— Вы снова неправы. И насчет того, что ваши рассказы неинтересны, и насчет того, что нет у вас друзей. Вы просто сам никого к себе близко не подпускаете.
— Не хочу разочароваться, когда меня оставят одного.
— А вы так уверены, что оставят?
Снейп молчал.
— Хорошо, раз вы не знаете, что меня может интересовать, то ответьте на мои вопросы, — настаивала девушка.
— Вы — рыба-прилипала, Гермиона, — тихо простонал Северус, пряча непрошенную улыбку. — Задавайте ваши вопросы!
— Что вы больше всего не любите?
— В смысле?
— Ну, скажем, из еды.
— Репу. Мать готовила ее чаще всего, потому что ни на что другое просто не хватало денег.
— А чем больше всего любите лакомиться?
— Хоть это и нанесет удар по моей репутации, но я неравнодушен к сладкому и пряностям.
— К чему именно?
— Печенье с маком, имбирные пряники, пирог с зелеными яблоками…
— Именно с зелеными? — улыбнулась девушка.
— Именно с зелеными, — подтвердил Снейп, погрузившись в себя. — А еще люблю сладкий горячий шоколад вместе с горьким в плитках. А еще особенно вкусными с утра бывают блинчики с ежевичным джемом. Хогвартские эльфы бесподобно их готовят.
— Хороший список, сэр! — сияя глазами, улыбнулась Гермиона. — У нас с вами несколько пунктов совпадают. Я тоже люблю имбирное печенье. И горячий шоколад! И запомните: мне интересны ваши рассказы.
— Почему?
Они уже были в Хогсмиде. В этот день деревушка как никогда напоминала сказочное место. Домики походили на детские игрушки, витрины магазинчиков сияли бриллиантовой чистотой. Все было ярким и солнечным.
— Потому что это вы!
Северус даже остановился. А девушка, поняв, что почти выдала себя, растерялась.
Неловкость развеял профессор, неразборчиво буркнув:
- Книгу, что ли, вы обо мне собираетесь писать?
- Все может быть, сэр, - улыбнулась волшебница.
- Ладно, это все вопросы будущего, а сейчас займемся настоящим. Нас ждут книги, мисс Всезнайка.
Где-то через час, оформив надлежащим образом свою долгожданную покупку, Северус благоговейно передал Гермионе одну из книг. Девушка, сгорая от любопытства, прочитала название.
- «Жизнь и дары растений», 898 год… Неужели… Сэр, это перевод рунической книги друидов о растениях и их свойствах?!
- Он самый, - довольно ответил Северус.
- Это же… Это же такая редкость!
- Да, этот экземпляр - единственный из трех, когда-либо существовавших. Говорят, что к расшифровке рун приложил руку сам Салазар Слизерин. Так что вы правы – это редкость. Как и «Тайны памяти мага», того самого Вижинери, которого я упоминал совсем недавно.
- Это же… Это все бесценно!
- Ну, я отдал почти две трети всех своих сбережений…
- Книги стоят этого, сэр! – страстно ответила Гермиона, прижимая к груди «Жизнь и дары растений».
Северус ничего не ответил, а только приподнял краешек губ в своеобразной улыбке.
- Раз уж у нас с вами такое единодушие, то немедленно отправляемся обратно в замок. Мне очень хочется кое-что проверить.
И зельевар со своей ученицей вышли из лавки. Гермиона что-то взахлеб говорила об уникальности знаний, которые могут дать эти книги, когда заметила, что Снейпа нет рядом. Девушка обернулась и увидела, как Снейп пронзительным взглядом провожает очень милую пару жителей Хогсмида: молодую маму с мальчиком лет трех, в руках которого был игрушечный медвежонок с веселыми глазками и большим бантом на шее. Волшебница подошла к мужчине и спросила:
- Сэр, с вами все в порядке?
То ли разговор по пути в деревеньку, то ли воспоминания, то ли еще что-то так подействовало на Северуса, что он ответил:
— У меня тоже был такой… Медвежонок… Я называл его Мистер Циннамон Браун*****.
— Циннамон Браун?
— Да. Вам уже известно, что моя семья была далека от идеала. Мне не были знакомы ни родительское тепло, ни забота, ни любовь… Но один раз в году я почти приближался к тому, чтобы узнать это. В день моего рождения мама делала мне подарок. Может, для кого-то в нем не было ничего удивительного, но для меня все в нем было особенным. Весь год она откладывала жалкие гроши, чтобы утром девятого января, пока отец еще не проснулся, преподнести мне три булочки с корицей и медом. Я не знаю почему, но мед был всегда гречишным. Он лежал в крошечной плошечке и казался темно-янтарным, почти коричневым. Его и было всего пара ложек, но мне, осторожно макавшему в него булочку и слизывающему сладость с ее ароматного пропеченного бочка, это казалось самым вкусным лакомством на свете. Те утренние часы преображали для меня весь мир. И даже маму, которая, как мне вспоминается сейчас, действительно любила меня в те мгновения. Любила, не оглядываясь на моего папашу, не считала меня лишним, ненужным… Просто любила меня за то, что я ее сын. А потому было еще больше боли, когда эти редкие минуты заканчивались, мама, погладив меня по волосам, вставала с кровати и спешила на кухню, превращаясь в женщину, больше всего на свете боявшуюся своего мужа… Булочки с медом корицей я получал ровно до того момента, как поступил в Хогвартс. А потом и этот подарок исчез из моей жизни. После этого я никогда больше не ел таких булочек, чтобы… Чтобы не вспоминать сладость медовой радости, которая будет длиться всего несколько мгновений и уступит место горечи, что будет очень долго примешиваться ко всему происходящему с тобой. Я не хотел снова вспоминать и переживать все это…
Тон его был до такой степени необычен и незнаком, что девушка замерла. И как только мужчина понял, ЧТО именно и КОМУ сказал, он тут же закрылся и поспешно отвернулся от женщины с ребенком.
- Идемте, Грейнджер… Идемте!
И в этот момент Гермиона поняла, что любит Северуса Снейпа. Просто любит, не оглядываясь ни на что.
«Со всеми его сложностями, недостатками и достоинствами — ЛЮБИТ», — вывело Грезопишущее перо и поставило точку в дневнике Гермионы.
Девушка моргнула несколько раз и увидела, что оказалась в своей собственной гостиной дома в Тупике Прядильщиков.
— Греза кончилась? — спросила она Богги, сидящего в кресле.
— Да, миссис Снейп. Вы были в ней практически весь день.
— А кажется, что целую жизнь… Какой он удивительный человек!
— Запись сделана, как вы могли видеть.
— Спасибо, Богги. Мы встретимся завтра?
— Как пожелает миледи. Мир Грез так долго жил без дела! Но, может быть, завтра вы захотите поговорить с Фредериком? Он будет рад!
— Это было бы чудесно.
— Вот и замечательно. До завтра, миссис Снейп.
— До завтра, Богги.
Гермиона так и не поняла, как исчез боггарт, но, сказать честно, ее это не волновало. У нее было кое-какое дело. Поднявшись на чердак, она взяла с матраса медвежонка Северуса и нежно прижала его к груди. Тут же перед ее мысленным взором возник образ мужчины, провожавшего глазами мишку.
- Какой же вы неожиданный человек, Северус Снейп! Необыкновенный… - улыбнулась она.
Спустившись вниз, волшебница усадила медведя на комод, а сама аппарировала в дом родителей. Она отсутствовала буквально несколько минут и вернулась вместе со своим плюшевым кроликом. Устраивая его рядом с медведем, Гермиона серьезно проговорила:
— Итак, мистер Нибблер, позвольте вас представить мистеру Циннамону Брауну!
И по тому, как здорово ее заяц и медведь мужа смотрелись на комоде, девушка поняла, что они подружились.
А поздно вечером, устроившись на чердаке, она еще раз подумала о том, что сегодня произошло с ней и в Грезах, и в реальности. Волшебница уже была уверена в том, что Судьба не зря сделала ее женой Северуса Снейпа. Это действительно был ее мужчина.
Да, он не был юным, обласканным успехом юношей! ОН — это много больше. Мужественный опытный, отважный, сильный мужчина, с которым можно было почувствовать себя слабой, забыть о том, как много зависит от тебя и от твоих поступков. Стать просто женщиной и постараться стать единственной в его жизни… А все потому, что он — Черный Рыцарь. Пусть мстительный, зато изобретательный. Пусть злопамятный, зато не будет ни о чем забывать. Пусть колкий — зато с чувством юмора. Пусть черный — но у кого-то и такого нет! Пусть старше на двадцать лет — зато она на двадцать лет моложе! Пусть! Это все равно ЕЕ Черный Рыцарь.
И она обязательно сама скажет ему об этом!
______________________________________________
*Ассорбо иль согно! (искаженное ит.) — Впитай в себя грезу!
** Вижинери (англ.) — ясновидение
***Криспин Каннингем «Травы и небесные тела» — выдуманная автором книга
****Элдер (англ.) — старец
*****Циннамон Браун (англ.) — коричневый, как корица
Мистер Циннамон Браун
И именно в этот момент, когда все существо девушки наполнилось радостью и восторгом, Гермиону потянуло куда-то вверх, в глазах стало темно, и она оказалась в комнате, напоминающей кабинет. Волшебница уже поняла, что Фредерик и Богги прервали Грезу.
— Верните меня! Пожалуйста, верните меня обратно туда! — сорвался крик с ее губ. — Я еще никогда ни в реальности, ни в мечтах не чувствовала себя так… Словно нашла свое собственное место в жизни!
— А также потому, что за этой дверью оказался… ВАШ человек? Я прав? — спросил Фейблер.
Гермиона покраснела.
— Сама не понимаю, как так получается, но… Но все мое существо говорит мне, что это именно тот, кто мне нужен! Будто какая-то частичка паззла моей Судьбы когда-то потерялась, а теперь нашлась. Мне непривычно думать, что все те чувства, что ожили во мне, вызвал мой бывший преподаватель, да еще ТАКОЙ преподаватель… Но рядом с ним, там, в грезе, я была… Я была собой как никогда. А потому — да, Северус Снейп МОЙ человек. Но мы в самом начале пути, и мне бы очень хотелось…
— Миледи, и как же это было? — не дал ей договорить Фредерик.
— Это… Это было удивительно! Я даже могла слышать его мысли, что совершенно необычно. И никогда до этого мне не было… так хорошо! В смысле, я раздражалась, сердилась на него, и много еще всякого такого, но… Почему-то я была уверена, что все идет правильно; ничто не разочарует меня, а принесет лишь счастье, радость и что-то еще большее. И я очень хочу вернуться туда, чтобы… Чтобы набраться сил на ожидание в реальности. Северус - такой сложный человек. Быть его ученицей — одной из многих — и то было непросто, а тут… И все же мне очень хочется узнать, испытать, почувствовать все, что касается нас.
— Вы обязательно вернетесь туда, но позже. Вам не кажется, что пора домой к заскучавшему питомцу?
— Которого не помешает покормить, — пискнул Богги.
— Мерлин… Сколько же я там была? — удивленно посмотрела на боггарта Гермиона.
— Почти три часа, — сверился тот с блокнотом.
— Три часа… И столько чувств, эмоций, событий!
— Словно целая жизнь, не так ли? А сейчас несколько слов о возвращении. Есть еще один способ. Теперь, когда вы знаете, что представляет собой Мир Грез, он стал вам доступен. Вам надо лишь сосредоточиться, произнести заклинание и сделать запись в своем дневнике.
— Какую запись?
— Начало того, что вы хотите узнать.
— Например: «Я хочу увидеть свое ученичество у профессора Снейпа»?
— Ну, приблизительно так. Богги расскажет вам детали. И как только фраза будет записана, Чары активизируются и перенесут вас в очередную Грезу. Но и это еще не все. Потаенное желание можно написать и простым пером на обрывке бумаги или пергамента, но если вы хотите сохранить яркие воспоминания о пригрезившемся, то вам нужно специальное Грезопищущее Перо.
— Грезопишущее?
— Вот именно. Оно за время вашего отсутствия в реальности опишет все происходящее в Мире Грез, и вы в любой момент можете пережить все заново не менее ярко, чем в первый раз. И при таком перечитывании проводник будет уже не нужен. Да, вот еще что! Эти записи с вашего разрешения может прочесть и другой человек.
— Это как впустить кого-то в свою мечту? - провела аналогию девушка.
— Наверное. Так что вот вам еще один путь в Мир Грез.
— Так просто! Всего лишь запись…
— А как, вы думаете, я в свое время из Мунго перенесся сюда? Я стащил кусок пергамента у колдомедика и написал на нем самое заветное пожелание: «Хочу вернуться в Мир Грез. Навсегда». Ну и заклинание, разговор с Богги на расстоянии — далее по списку. Помните, чем больше деталей вы представите себе в момент записи первой строки новой Грезы, тем лучше. А теперь вернемся к Грезопишущим Перьям. Богги, передай во владение миссис Снейп несколько моих любимых экземпляров!
Боггарт кивнул, и через мгновение у него в ручках оказалась шкатулка с нарисованным на ней павлином.
— Вот, миледи, это ваше. Рассмотрите все это дома. Отдыхайте. Ах, да! Не забудьте, на днях я вас жду к себе. Заварим чайку, я напеку плюшек с маком.
— Обязательно, сэр Фредерик! Спасибо! — улыбнулась Гермиона.
— А теперь домой, — качнул головой Богги и, взяв девушку за руку, произнес два каких-то заклинания.
И через мгновение они оказались на чердаке дома в Тупике Прядильщиков.
Книззл, сидевший на сундуке и ловивший редкие пылинки в лучах заходящего солнца, спрыгнул на пол и сердито посмотрел на хозяйку. Мол, где это вы, барышня, шлялись? Да еще так долго! Да еще и без меня!
— Глотик, миленький, ты даже не представляешь себе, как это все… Правильно, что мы с тобой тут оказались! Правда-правда! Это настоящее чудо. Вот только… Как же меня все-таки сподобит полюбить этого человека?
Живоглот посмотрел на Гермиону загадочно, так, будто знал ответы на все ее вопросы, и пошел вниз.
— Иду, Глотик, иду. Прости, сейчас я покормлю тебя!
И девушка побежала вслед за своим любимцем.
Спустя некоторое время, лежа на своем чердачном ложе и снова разглядывая сокровища Северуса, Гермиона уже в который раз за этот странный день думала: «Что же ты за человек, муж мой?» По всему выходило, что Снейп и в самом деле был Принцем. Но только не героем на белом коне из сопливых девчачьих сказок, который возникает из ниоткуда и вдруг спасает свою нареченную. Был грех, Гермиона сама когда-то мечтала о таком. Но сейчас все было иначе.
Теперь волшебнице было отлично известно, каковы на вкус эти сказочки. Как тошнотики из магазина Джорджа. Батончики в красивых ярких бумажках, переливающихся на солнце. Сначала сладко, потом приторно, а дальше и вовсе… Совсем не романтический результат! Точно так же и здесь. Спасет тебя вот такой обалдуй на пегом мерине и все — поминай как звали! И поговорить-то с ним не о чем, кроме лошадей да скачек; и заняться-то нечем, кроме как фехтованием да борьбой. А все остальное? А все остальное — на бегу и в поте лица. А любовь? «Конечно, я тебя люблю! Ты же сама знаешь. Стал бы я тут упираться и сражаться со всякими бяками, если б не это! Ты же такая умная…» И последнюю фразу - тоном, в котором с легкостью читается: «И в кого же ты такая дура?» Вот именно! И подумаешь сто сорок восемь раз, может, стоит остаться в пещере у какого-нибудь дракона и не ехать ни с каким принцем в его тридесятое королевство?
Гермиона, мысленно представив себе эту картину, усмехнулась. Конечно, разговоры про скачки и увлечение фехтованием и борьбой ей не грозили, но их с честью могли заменить квиддич, гербология, драконография, что было ничем не лучше. Так что принцы отменяются! А вот Дракон… Особенно если он неплохо разбирается в зельеварении… Этот вариант очень даже подходящий! С ним точно не заскучаешь. Да еще и делом займешься, благо ингредиентов для зелий — завались: и слюна, и кровь, и чешуя, и кожа, и когти; и все это дает по доброй воле хозяин, так сказать, сырья. Раздолье для бурной деятельности!
А Принцы в золотых доспехах на белых лошадях — нет, это не ее! Ей лучше бы не Прекрасного принца, а… Черного Рыцаря! Тем более, что он уже ее муж. И чем больше Гермиона думала о Северусе, тем больше убеждалась, что он действительно ЕЁ рыцарь.
Никто никогда и предположить не смел, что декан Слизерина — факультета всех аристократов — полукровка. Его умение достойно и гордо держать себя, аристократичность манер, грация движений, чарующий тембр голоса — буквально все отрицало этот факт! Он был умопомрачителен, неподражаем и по-своему уникален даже в те минуты, когда наносил оскорбления. А кто еще мог так пройтись по хогвартским коридорам, что плащ казался крыльями большой летучей мыши, грациозно парящей в воздухе? Никто! Да, это заставляло детские души (и не только!) трепетать, но и отвести взгляд от зрелища было практически невозможно! Кто еще мог четверть часа ругать нерадивого ученика и ни разу не повториться? Пытались многие, но, к стыду своему, безуспешно. Так что и это обстоятельство можно было считать достоинством. О его подвигах вспоминать не было необходимости. Гермионе была известна и ужасная цена его героизма. Но разве кто-то еще мог совершить что-то подобное? Лишь он один, однажды сбившись, мог бы вернуться на путь Света, чтобы потом, ради победы Добра, снова погрузиться во Тьму. И при всем этом сохранить достоинство, силу, верность своему долгу и спасти множество жизней, подставив под удар свою собственную. Девушка не могла вспомнить ни одного случая, когда бы Снейп откровенно врал, изворачивался или прятался за пустыми, ничего не значащими фразами. Да, он чего-то не договаривал, создавал иллюзии, злился, оскорблял, язвил, но всегда был честен. Особенно с ними. Ну, правда, исходя из своих представлений об истине, с которыми Гермиона уже была немного знакома. Ничего не скажешь, директор Дамблдор ловко использовал Снейпа. Но и тут зельевар пошел чуть дальше, разработав свой план.
Сильный, гордый маг, отвага и решимость которого вызывали восхищение.
Гермиона, видя результат усилий мужа, все больше злилась на Альбуса, который, как умелый музыкант, знал как, с какой силой и когда нажать на те или иные клавиши души бывшего ученика. Да и саму душу своего верного соратника он не пожалел. Не посчитался с ней вовсе, оценив дороже таинственную суть Драко. А кто дал право кому-то заниматься оценкой чужих душ? Тут со своей бы разобраться…
Снейп... Ужасный, едкий, саркастичный волшебник. Настоящий Слизеринский Змей! Наверное, именно этим можно объяснить то, откуда берется яд, пропитывавший практически все его слова. И все же... Оказалось, что только он был способен на совершенно невыполнимое для других И никогда этот мужчина не показывал своего недовольства, в одиночку справляясь с болью, не перенося даже малейшего проявления чужой жалости. А что до его жестокости... Самым жестоким он был по отношению к самому себе. Отражая, словно зеркало, направленные на него чужие эмоции, Северус Снейп всегда относился к себе так, как относились к нему другие. Если не сказать — хуже.
А если…
Если все изменить? Если быть с ним совсем не такой, как все? Если не забирать, а дарить, желая в ответ лишь одного — быть рядом? Вдруг тогда все получится, «тот, в чьих жилах течет кровь принцев, возьмет в жены дочь крестьянина», и союз их станет счастливым? Ведь счастье — то, о чем мечтает каждый, даже если скрывает это от самого себя!..
Убаюканная такими мыслями, волшебница уснула.
***
Первое, что сделала Гермиона утром следующего дня, — покормила Живоглота и… привела в порядок игрушечного медведя, принадлежавшего Северусу.
— Интересно, мистер, как все-таки вас зовут? — задала ему вопрос девушка.
Надо сказать, медведь был на редкость симпатичным.
— Самое время тебе познакомиться с мистером Нибблером! — рассмеялась волшебница, вспомнив про своего плюшевого кролика. — Если повезет, то вечером я узнаю твое имя, — подмигнула она пока безымянному мишутке и усадила его на матрас.
Поднявшись с пола, Гермиона достала из чемоданчика довольно большую, толстую тетрадь в твердой обложке — истинно слизеринского, малахитового цвета!
— Знак судьбы, — усмехнулась волшебница, никогда не доверявшая прорицаниям.
Именно эту тетрадь, купленную совсем недавно из-за толщины и качественного переплета, она решила выбрать для своего Дневника Зачарованных Грез.
Приблизительно через час, покончив с домашними делами на сегодняшний день, наполнив мисочки Живоглота кормом и водой, девушка села за стол.
Перед ней лежала подаренная Фейблером шкатулка с перьями. Каждое из них было настоящим произведением искусства: какой-то мастер искусно нанес на них рисунки. Были даже такие, на которых сюжетами были счастливые пары. Мужчины и женщины то держались за руки, то сидели рядышком, то прогуливались среди сказочно-прекрасных цветов, и Гермиона точно знала, что они счастливы…
— Счастливы так, как хотела бы стать счастливой я…
Взяв перышко из ячейки номер один, девушка осторожно погладила его и тихонечко спросила:
— Богги, вы уже здесь?
— Да, миссис Снейп, — раздался тихий голосок, и прямо перед Гермионой появился боггарт.
— Может, чашечку чая со сгущенным молоком? — спросила волшебница, не желая показывать, что она как можно скорее хочет оказаться в Грезах. Это было бы просто невежливо и очень некрасиво.
Богги скромно потупился, но отказываться не стал, удобно устроившись на стуле. Гермиона верно рассудила, что путь к сердцу боггарта совпадает с путем к сердцу мужчины и точно проходит через желудок. Она, как практически всегда, была права. Баночка сгущенки опустела, Богги вытер салфеткой ротик и ручки и спрыгнул на пол.
— Итак, миссис Снейп, вы готовы к новому путешествию в Грезы?
— Да.
— А фразу, необходимую для записи, вы уже придумали? Именно с нее начнется вторая запись в вашем дневнике.
— Вторая? Но…
— Мгновение назад появилась первая. Она описывает все произошедшее с вами в Мире Грез вчера. Вы можете проверить.
— Здорово!
— Какова же фраза?
— Вот так можно? «Я хочу узнать, каким будет мое ученичество у профессора Снейпа».
— Деталей маловато… Уточнений… Чего-то особенного… Вы разрешите мне попробовать?
— Согласна. А я поучусь!
Богги снова залез на стул. Подвинул к себе тетрадь в малахитовой обложке и нежно погладил ее чистую страницу, сказав:
— Ассорбо иль согно!*
Потом движением пухлого пальчика боггарт поднял вверх расписное перо.
— Вам нравится такая формулировка? — уточнил он и проговорил вслух то, что хотел записать.
— Просто замечательно!
— Тогда возьмите перо, миссис Снейп! — улыбнулся Богги.
Гермиона взяла перо в руку, но оно заплясало в ее пальцах и вырвалось, уткнувшись носиком в белую бумагу. А через мгновение весело запрыгало, и в тетради, где уже было записано: «Греза вторая», появились слова, минуту назад услышанные Гермионой от Богги: «И кто мне сказал, что ученичество у профессора Снейпа будет легким? Правильно, дураков нет! Есть только одна гриффиндорская всезнайка, которая напоролась на то, за что боролась. Мастер из профессора Снейпа получился еще более строгий, чем преподаватель, но… Мерлин! Как с ним интересно!».
Слова красиво ложились на бумагу. Перед глазами Гермионы все медленно расплывалось. И вот она была уже не в гостиной своего нового дома, а в лаборатории хогвартских подземелий — личных владениях Северуса Снейпа!
***
— Грейнджер, нет! Вы неправильно мешаете!
— Нет, правильно!
— При изготовлении этого зелья непрерывное помешивание должно происходить по часовой стрелке, а не наоборот! А вы что делаете?
— Три раза по часовой, один раз против…
— Вот именно! Вы только что запороли зелье.
— Нет, я его улучшила.
— Неужели? Объясните как?
— Сэр, но вы же сами на прошлой неделе цитировали мне старинный манускрипт по зельеварению, в котором совершенно точно сказано, что именно пол зельевара влияет на свойства получаемого зелья. Рецепт писался мужчиной и предполагает исключительно мужчину-зельевара. И такое положение действительно сохранялось из века в век Потом вы усовершенствовали состав. А сейчас очередь дошла до меня. Я улучшила процесс приготовления костероста, приспособив манеру помешивания в котле для женщин. Вот и все!
— Сколько слов! Посмотрим на результат.
— Посмотрим!
— Бред!
— Бред? Увидим! Все, что вас окружает — это слияние двух начал, мужского и женского.
— Я знаю о силах инь-ян! Но вы забыли, что их соотношения во всем окружающем нас различны.
— Не забыла! Именно поэтому три раза по часовой, согласно мужскому началу создателя рецепта, и только один раз против, потому что…
— Потому что вы — женщина и вам так захотелось.
— Сэр, ну вот вы опять! Я уже пробовала этот способ, и результат улучшился.
— Да что мы спорим! Через три минуты зелье будет готово, тогда и посмотрим.
— Посмотрим! — и девушка вернулась к своему занятию.
Как-то само собой вспомнилось самое начало ее ученичества, когда она узнавала так много нового о, казалось бы, уже знакомых вещах.
— У зельеварения, — говорил Снейп в самом начале их занятий, - много граней, и чем богаче ваша фантазия, шире и глубже знания, острее ум, тем их больше. Для успеха в нашей науке пригодятся также дотошность, терпение, выдержка, осознание важности своего труда, внимание и ответственность. Эта древняя наука не терпит неуважения и неуверенности. Тайна, живущая в ней, тоже. А тайн этих великое множество. Необходимо всегда учитывать множество различных факторов: момент добавления ингредиента в котел, сроки хранения той или иной составляющей, способ нарезки разных кореньев и плодов, манера помешиваний. Ведь если мы будем говорить о растениях, то у разных его частей, точно как и у людей, есть свой облик, голос, запах, предназначение, да и характер, если хотите. Различные части одного и того же растения, а также его плоды и цветы могут оказывать совершенно различное воздействие. Проявление той или иной силы, путешествующей по растению из корня в стебель и обратно, зависит и от времени года, и от времени суток, и от времени сбора, и от степени созревания. Вот скажите, к примеру, чем отличаются корни земляники, собранной весной, от ее же цветов, но летнего сбора?
Снейп задал вопрос внезапно, но Гермиона ответила без запинки:
— Весенние корни используют для лечения расстройств желудка, колитов, болезней кишечника, дизентерии, а летние листья и цветы - в изготовлении зелий и питья от простудных и воспалительных заболеваний!
— Верно, мисс Грейнджер. Именно поэтому к различным ингредиентам надо относиться осторожно. Каждый из них открывает то или иное магическое свойство при каждом воздействии на него. А значит, необходимо выбрать, как с ним поступить. Вы совсем недавно совершенно правильно отметили, что все на этом свете может быть ядом и лекарством. Иногда важно количество — чашка или капля, иногда время приема или что-то еще. Потому мы бережно обращаемся и с жидкостями — соками ягод, бобов, выжимками трав. Та же земляника, но только собранная в полнолуние, может не только излечить человека, но и стать причиной аллергии. А все из-за разницы в количестве сока. Все вокруг нас постоянно изменяется, но растений это касается в большей степени. За довольно короткое время они проживают целую жизнь, а этого нельзя не учитывать. Потому зельевару необходимо знать и помнить многое. Друиды, например, не без оснований верили в то, что каждая травинка, которую поблагодарили во время сбора, принесет пользы во сто крат больше, чем та, которую просто выдернули из земли. Ведь тогда лечение окажется полезным на всех трех уровнях: телесном, энергетическом и духовном. Опытный травознай, как по-простому величают гербологов, заключает договор с растениями с помощью различных заклинаний, с которыми я познакомлю вас чуть позже. Ну что, мисс Грейнджер, не слишком ли много информации я выплеснул на вас разом? Почему вы молчите?
Гермиона не могла отвести от своего преподавателя глаз, сияющих восхищением. Северус даже замолчал от неожиданности. На него никто и никогда не смотрел так. Даже Лили…
— Сэр, а почему вы ТАК не рассказывали на уроках?
— Метать бисер перед поросятами?
— Нет, сэр, вы не правы! Столько знаний, так взаимосвязанных между собой даже в мелочах… Это просто… Я не могу найти слов! Да вы бы стали самым любимым преподавателем у всех!
— Сомневаюсь.
— Ну, вот Невилл точно перестал бы вас бояться! При его любви к растениям вы бы просто покорили его!
— Вот уж чего я совершенно не желаю, так это покорять вашего Лонгботтома.
— Он не мой Лонгботтом! А если бы первокурсники не знали, что те заспиртованные уродцы в стеклянных колбах — ваши нерадивые ученики, то…
— А что так говорят? — изогнул бровь Снейп. — Оригинальная идея.
— Так это не вы выдумали?
— Мисс Грейнджер, по-вашему у меня других дел нет? Хотя, не скрою, версия вполне в моем духе.
— Тогда тем более вы должны разубедить учеников!
— И развеять такой замечательный миф? Ни за что. Ни-ког-да.
— Ох, сэр, какой же вы все-таки…
— Я знаю, Грейнджер. Что, вы уже передумали у меня учиться?
— Ни за что. Ни-ког-да, — ответила волшебница недавними словами своего мастера.
— Тогда давайте попробуем следующее. Сварите костерост. Рецептура вам известна, но я усложню задачу. Сделайте так, чтобы его вкус не был столь омерзителен. Все необходимое на столе. У вас два часа.
— Так мало?
— Я уверен, что вы найдете правильный вариант. Приступайте.
И у Гермионы в тот раз действительно все получилось! Впрочем, как и сегодня. Когда зелье было готово, она перелила его во флакон и передала в руки преподавателя. Снейп внимательно изучил его на свет, затем капнул небольшое количество на специальную пластину, осторожно понюхал варево и…
— Возможно, восточная философия на этот раз оказалась права.
Она могла бы сказать: «Ну? Кто был прав?», но этот взгляд и изогнутая бровь, в которых читались и насмешка, и доля восхищения, и удовлетворение, были ей дороже, чем возможность услышать от Северуса Снейпа признание в своей ошибке. К тому же, когда она была права, а за последние полгода такие случаи стали происходить все чаще, ее мастер и так всякий раз, кривовато улыбаясь, говорил:
— Пять баллов Гриффиндору.
И это грело душу.
— Завтра возьмем задачу посложнее. Я сам ломаю голову над этим зельем не первый год, но желаемого результата так и не получил.
— И что же это?
— Зелье Возврата, мисс Гермиона. Зелье Возврата, возможность существования которого отмечал в своих работах еще Винсент Виженери**.
Волшебница замолчала от неожиданности. Ей было прекрасно известно, о чем говорил Снейп.
— Вы хотите сказать, что… что можете найти лекарство от последствий «Круцио»?! Которые на сегодняшний день считаются необратимыми? — глаза Гермионы напоминали блюдца.
— Пытаюсь, мисс Грейнджер. Всего лишь пытаюсь. Но прекращать поиски не хочу.
— Что мне нужно приготовить?
— Список на столе. Отдохните хорошенько. Работа предстоит нелегкая. Создать основу для этого экспериментального зелья — сложная задача.
— Хорошо, сэр! И… спасибо за доверие. До завтра!
Когда за неугомонной гриффиндоркой закрылась дверь, Северус с удивлением понял, что действительно доверяет своей ученице с вечным вороньим гнездом на голове.
Следующий день стал самым удивительным в жизни Гермионы. Как только она зашла в лабораторию, то поняла, что профессор уже разложил часть необходимого на рабочем столе.
— Добрый день, сэр!
— И вам того же. Кладите все на место, идите скорее сюда. Вы должны комментировать все, что я сейчас буду делать, а потом изложить свои выводы по поводу очередности смешивания компонентов.
Когда ингредиенты для варки основы были приготовлены, девушка, ни разу не сбившись, выполнила все указания, получив в ответ одобрительный кивок своего мастера.
— Вполне приемлемо. Теперь расставьте то, что вы принесли, в том порядке, что описан в списке, который я дал вам вчера.
Через минуту все было сделано.
— Сейчас вы возьмете желчь летучей мыши и добавите в основу ровно восемь капель, — раздался голос Снейпа, склонившегося над котлом. — А строго через семь минут - еще восемь. Как только это произойдет, основа должна поменять свой цвет с серого на серебристый. Надеюсь, вам не надо объяснять разницу между этими оттенками?
— Конечно, нет!
— Хорошо. За дело!
И потекли капли. Потом минуты. Потом снова капли. И вот жидкость в котле засеребрилась. А через мгновение на девушку посыпались указания, как из рога изобилия. Она едва успевала за профессором.
— Так, теперь измельченная кора дуба — три щепотки. И тут же помешать три раза по часовой, пять — против… Хорошо… Берите кровь дракона и вливайте тонкой струйкой. Не бойтесь, я точно отмерил норму — тридцать три капли… И снова три раза по часовой, пять — против… И так полчаса без перерыва.
Профессор был прав — работа оказалась не легкой.
— Необходимо, чтобы все ингредиенты как бы растворились друг в друге.
— Я поняла.
Северус замолчал, но девушка почти сразу же обратилась к нему с просьбой.
— Расскажите что-нибудь, профессор.
— Неужели я вам не надоел? — усмехнулся Снейп.
— Ни за что. Ни-ког-да, — послужили ответом уже привычные обоим слова и полная света девичья улыбка.
— Тогда давайте снова поговорим о растениях. Классики колдомедицины оценивали их лечебные свойства, не делая разницы между стеблями, листьями, корнями, цветами; их сухим или свежим состоянием; спиртовым или водным раствором. А то, что растения и эфирные масла, добытые их них, часто оказывают совершенно противоположное действие, выяснили лишь двести пятьдесят лет назад, когда наладились связи с магическим Китаем.
— А это оттого, что в свежих растениях есть вещества, которые не встречаются в маслах, сэр?
— Да, Гермиона, именно поэтому. Не прекращайте помешивать, это очень важно.
— Сэр, а как же влияние планет? От них же тоже многое зависит?
Северус улыбнулся.
— Никак не отучитесь задавать вопросы?
— Вы же знаете, любопытство — моя вторая натура! А себя переделать сложно.
Мужчина тихо рассмеялся.
— Вы правы. О влиянии планет на растения писал Криспин Каннингем. Почитайте на досуге его двухтомник «Травы и небесные тела»***.
— Это редкое издание… — огорченно протянула девушка.
— Возьмете у меня. Как цвет?
— Становится светло-голубым прямо на глазах, сэр.
— Отлично! Теперь очередь сока мандрагоры. Когда я буду вливать жидкость, начинайте мешать два раза по часовой, один — против… Начали!
Сок был добавлен.
— Есть перемены?
— Нет.
Снейп замолчал.
— А что если сложить противоположности? — вдруг сказал он.
— Что?
— Помните, вы вчера говорили о противоположностях — мужчине и женщине? Вот я и подумал, если их сложить?
И, стремительно подойдя к Гермионе, Северус, встав за ее спиной, положил свою ладонь на руку помощницы, в которой была зажата ложка.
И в это мгновение что-то произошло. Противоположности действительно слились воедино. По телу девушки прокатилась волна удивительно приятного тепла, а ноги внезапно ослабели. Она неловко покачнулась и в то же мгновение почувствовала, как Северус держит ее за талию.
— Что с вами? Стало нехорошо?
— Немного.
— Осталось совсем чуть-чуть. Ровно три минуты - и основа будет готова. На две недели мы просто забудем о ней. Зелью надо настояться и впитать силу серебряного котла.
Девушка лишь молча кивнула головой, всем своим существом желая одного - чтобы профессор не убирал руки с ее талии. Эта мысль поразила Гермиону, как молния.
«Что со мной происходит?»
- Вот и все, — раздался у нее над ухом чарующий голос зельевара. — Эта основа лучшая из всех, что получались раньше. Мисс Грейнджер, отдохните. Через час мы приступим к теоретическим занятиям.
Но теорией в тот день им позаниматься так и не удалось. А все из-за Патриции и Рона! Почти сразу же после знакомства молодые люди начали встречаться. Пат, всю жизнь мечтавшая о большой любви и шумной семье, была счастлива, а Рональд, влюбившийся с первого взгляда, летал выше седьмого неба!
И Уизли выбрал именно этот день для того, чтобы сделать предложение любимой и попросить благословения у ее единственного родственника. Лишь Мальчик-который-тоже-был-влюблен знал, как сильно переживал его друг.
— Ох, Гарри… У меня поджилки трясутся даже сильней, чем в школе на его уроках!
Поттер, часто встречавшийся со Снейпом в Хогвартсе, лишь улыбнулся. Ему было известно, что зельевар знает все о мечтах племянницы, и примет ее выбор, каким бы он ни был.
— Ты, главное, поешь перед тем, как идти к профессору, — посоветовал Гарри другу.
— Вот это правильно! — тут же согласился Рон и унесся на кухню.
Мальчик-который-верил-в-любовь оказался прав. Северус, выслушав «ходячее рыжее недоразумение», побуравил его взглядом, с удовлетворением отметив, что парень от этого словно уменьшился в размерах, и дал свой ответ.
— Я бы мог сказать, что долг жизни, которой я обязан Патриции, вынуждает меня ответить «да», но не скажу… Мистер Уизли, вам хорошо известно, что я многое знаю о вас… - Рон медленно вжал голову в плечи. — Что я помню все ваши фортели во время учебы… - Парень даже зажмурился от ярких воспоминаний. — Что я весьма смутно представляю, как породнюсь с семьей, подобной вашей…
«Все, конец», — пронеслось в голове у Рона.
— Но! — Уизли удивленно глянул на профессора. — Не нужно быть легиллиментом, чтобы понять, как вы любите мою племянницу и как она любит вас. Союз с вами — это именно то, чего так жаждет ее душа. Вот только помните, если хоть однажды вы обидите ее…
Северус недобро сощурился и закончил:
— На моем шкафу среди склянок найдется место еще для одного заспиртованного уродца, которого сначала придется несколько уменьшить в размерах, - проникновенно заверил бывшего ученика и будущего родственника зельевар.
От ноток в его голосе кожа Рона покрылась мурашками.
— Дядя! — укоризненно сказала Пат, но глаза ее сияли счастьем и смехом. — Зачем ты его пугаешь?
— Я всего лишь даю напутствие, Патриция. И говорю мистеру Уизли: «Да».
— То есть… — вернулся к Рону дар речи. — Вы согласны?
Северус закатил глаза.
— А что, по-вашему, еще означает это слово?
Пат с визгом повисла на шее у дяди, а Рональд только и смог, что повторять, причем с каждым разом все громче:
— Сэр… Сэр!.. Сэр!!!
— Только не орите так, Уизли! У меня весьма тонкий слух.
— Спасибо, сэр! Я обещаю, я клянусь, что сделаю Пат счастливой!
— Надеюсь. А сейчас я по вашим глазам вижу, что вы попросите отпустить мисс Грейнджер, чтобы отметить это событие в тесном дружеском кругу?
— А вот и не угадали! — радостно выпалил Рональд. — Мама ждет нас всех на праздничный обед в Норе.
— И говоря «всех», Молли имела в виду и тебя, дядя, — весело улыбнулась Пат, подхватывая Снейпа под руку.
— Хорошо, что мы успели доварить основу, Гермиона, — мученическим тоном протянул Северус.
— Сэр, без вас никак нельзя! — юная волшебница тут же ухватила его за другую руку.
— Мерлин… Где моя репутация?
— На полке с заспиртованными уродцами, — ответили девушки хором.
— И она оттуда никуда не денется, — доверительным тоном пообещал Уизли. — Просто спорить с мамой — это…
— Знаю.
Северус глубоко и обреченно вздохнул и, наложив охранные заклятья, вышел из лаборатории вместе со всеми.
Помолвку отметили с размахом. Гермиона была счастлива за друга, но кое-какие мысли, которые раньше были всего лишь смутными намёками, стали заявлять о себе в полный голос.
Что же такое происходит с ней? Как все это непонятно, необычно… И все дело было в Северусе Снейпе.
Как быть дальше? С чем соглашаться? С тем, что «первое мнение - самое верное», или с тем, что «хочешь лучше узнать человека — приглядись к нему»? С самой первой встречи Гермиона испытывала к Северусу Снейпу сильнейшие эмоции, но до сих пор не смогла понять какие именно — со знаком плюс или со знаком минус? Восхищение и страх, желание получить признание и утереть нос преподавателю, постоянно обижавшему ее… Как тут во всем этом разобраться? А ведь следует еще учесть силу предубеждения и чужого мнения. Гермиона всегда имела собственную точку зрения практически на все, но в данном случае…
В данном случае от всех правил толку было мало.
«Ну, мисс Грейнджер, решай: ты его ненавидишь?»
Волны этого чувства на нее накатывали очень часто, но… Вдруг это лишь попытка спастись, закрыться от чего-то такого, что кажется неправильным, неуместным, практически невозможным? Спрятаться от… чего? Неужели… Мерлин, как все сложно! И неправдоподобно!
«Неправдоподобно?»
— Да! Мы совершенно не подходим друг другу и вообще…
«Да? А почему же ты тогда таешь от одних только звуков его голоса, с ума сходишь от случайных прикосновений и не сводишь с него глаз, когда он занимается своей работой! А?»
— Да я… Я просто… Я, бывает, его даже ненавижу! Иногда…
«От ненависти до любви, как говорится… У всего на свете есть обратная сторона, и у ненависти — это…»
— Все, прекрати! Я не хочу об этом думать… Не могу. Он — мой мастер!
«Но ты же читала, что мастера практически всегда женились на своих ученицах. И ничего! А разница в возрасте в волшебном мире и вовсе не помеха. Вспомни, Джой Элдер**** был старше своей жены на пятьдесят четыре года! И, если судить по ее воспоминаниям, пара была счастлива и вырастила в браке замечательных детей. А как много они сделали для науки!»
— Хватит, я сказала! Все!
«Ну, все так все... Спокойной ночи!»
Однако зерна сомнений были посеяны, и, как показали последующие события, упали они на благодатную почву. Девушка все чаще думала о себе и своих внезапных чувствах. Все больше ощущая себя женщиной именно рядом с Северусом, она захотела узнать его мнение о ней. Однажды девушка не сдержалась и задала мастеру вопрос, который стал для мужчины втройне неожиданным, так как никто и никогда не говорил с ним ни о чем подобном.
— Сэр, скажите, а я могу нравиться?
В лаборатории наступила тишина, нарушаемая лишь кипением зелья в котле.
— А почему вы задаете такой вопрос именно мне?
— Ну… Хотелось бы узнать мнение мужчины, а не подруг, которые хотят польстить.
— Гхм… Хорошо… Можете. Ведь любят же некоторые читать научную литературу.
— То есть вы сравниваете меня с Британской энциклопедией?
— Мерлин! Гермиона, понимаете… Вы всегда стремитесь показать свое превосходство практически во всем и практически над всеми. И в этом случае ни ваша привлекательность, ни очарование, ни непосредственность, ни миловидность, ни юность не смогут спасти положение. Мужчина просто убежит, не оборачиваясь.
Гермиона закусила губку. С одной стороны, ей только что был вынесен приговор и весьма неутешительный, но с другой… С другой стороны, профессор заметил ее привлекательность, очарование, непосредственность, миловидность… И это давало пусть и призрачную, но надежду. А, как известно, надежда — самая живучая вещь на свете!
— Значит, по-вашему, у меня совершенно нет шансов?
— Отчего же? Превратитесь в книжицу попроще. Скажем, в сборник лирических стихов.
— А почему не в дамский роман? — неожиданно улыбнулась Гермиона.
— Упаси Мерлин! Тогда нам с вами не о чем было бы говорить.
— Ага… Тогда выходит, что…
— Что выходит?
— Профессор, а ВАМ я нравлюсь?
И снова в лаборатории повисло молчание, прерываемое лишь задорным бульканьем зелья.
— В каком смысле?
— Без какого-либо смысла, сэр. Просто в общем и целом. Как человек. Нравлюсь или нет?.. Так как?
— Ну, взял же я вас в ученицы, — буркнул Снейп, поворачиваясь к столу и хватая ингредиенты для новой порции зелья.
— Что означает…
— Нравитесь, Грейнджер, нравитесь. А теперь заканчивайте эти глупые разговоры и подойдите сюда. Нам надо продолжить работу, а не заниматься всякой… ерундой. Вы меня слышите?
— Да, сэр! — и, окрыленная простым словом «нравитесь», Гермиона взялась за работу рядом со Снейпом.
И все остальное было уже все равно. Важным было лишь именно ЕГО мнение, именно ЕГО оценка, именно ЕГО симпатия. В тот миг девушка поняла, что всерьез увлечена своим учителем, и логика здесь была вовсе не при чем! Просто было чувство — и все…
«Но это же… Это же Северус Снейп!»
Но Гермиона не могла оторвать взгляда от своего мастера, склонившегося теперь над работами студентов.
— У вас есть вопросы, мисс Грейнджер?
— Никаких, сэр!
«Я просто… Мерлин… А как же все это началось?»
А началось с малого.
С восхищения Северусом Снейпом как ученым: его умом, логикой мышления, талантами, способностями. Дальше — больше! Волшебнице стала понятной его манера весьма своеобразно шутить — если так можно было назвать его язвительные и саркастические замечания. Она начала понимать их суть. Те олухи, что урок за уроком переводили редчайшие ингредиенты, взрывали котлы, угрожая и своей, и чужой жизни, ничего другого просто не заслуживали. А что от них требовал преподаватель? Всего-то больше внимания и точности! Неужели это было так трудно? Разве Северус, ой… профессор Снейп просил чего-то невозможного? У нее же получалось! Надо только вдуматься, позаниматься и…
А потом было еще кое-что. Гермионе открывался Северус Снейп — человек. Тот самый, что был спрятан глубоко внутри этого всегда сосредоточенного мага.
Однажды, помогая своему мастеру на занятиях, она увидела как тот, предотвратив мощнейший взрыв котла, сурово отчитывал студента… залечивая ему рану на ладони. Оказав первую помощь, он отправил очередного болвана к мадам Помфри, а сам практически неслышно попросил Гермиону пройти с ним в кладовую. Оказалось, что отколовшийся все же от котла осколок разрезал сюртук и впился в кожу.
— Мисс Грейнджер, обработайте рану и сделайте это побыстрее. Эти неучи еще что-нибудь натворят без меня, а пугать их кровавым рукавом я не хочу.
Гермиона, увидев не белый, а красный манжет, выглядывающий из-под плотного черного рукава, коротко ахнула. Она даже не удивилась, что Северус Снейп попросил о помощи, хотя это шло вразрез с его правилами. Волшебница просто начала делать то, что делала уже не раз во время поисков крестражей: помогать победить боль и залечить рану.
Простейшим заклинанием Гермиона сняла с мужчины сюртук и разорвала ткань рукава рубашки.
— Что вы творите? — вырвалось у зельевара.
— Помогаю вам, сэр, а теперь помолчите и не мешайте мне!
Уверенными движениями она сделала несколько пассов палочкой, тихо шепча какие-то заклинания, а через несколько секунд практически без боли удалила осколок. Остановив кровь и обработав рану обеззараживающим зельем и заживляющим бальзамом, Гермиона заклинаниями залечила ее. И все это время, совершенно не замечая, девушка повторяла:
— Профессор, миленький, потерпите… Я быстро, я справлюсь… Хороший мой… Вот уже сейчас… Больно не будет, и шрама не останется! Только потерпите…
Если сказать, что Северус был растерян, значит, не описать его состояния и на сотую долю. «Миленький, хороший…» — это она о нем? Ласковые прикосновения, нежные пальцы, казалось, безо всякой магии и лекарств облегчали боль. Мужчина смотрел на свою ученицу, склонившуюся над его раной, и не мог заставить себя отвести от нее взгляда.
Тем временем волшебница очистила от следов крови его одежду (в бытовой магии она уже достигла хороших результатов!) и протянула ее Снейпу, который тут же надел сюртук.
— Вот, сэр, — посмотрела она на профессора глазами, полными слез. — Надеюсь, вам было не очень больно?
«Мерлин… Она за меня переживала… За меня…»
— Гермиона, — он впервые назвал свою ученицу по имени, — успокойтесь. Я совершенно ничего не почувствовал, кроме… вашей заботы. Благодарю вас.
Девушка улыбнулась ему — светло, счастливо и…
В это мгновение из кабинета раздался звук еще одного взрыва!
Снейп кинулся туда, но уже через секунду, увидев, что ничего серьезного не случилось, сразил своих учеников насмерть! Заметив разукрашенную копотью мордашку одного из рейвенкловцев, профессор… громко рассмеялся.
— Пять баллов Рейвенкло за то, что сумели поднять мне настроение! А теперь разливайте зелье по флаконам, ставьте их мне на стол и марш отсюда! Пока я не передумал.
Второкурсникам не пришлось повторять дважды. Через минуту их как ветром сдуло, а Северус все еще продолжал тихо посмеиваться.
— Что вас так развеселило? — поинтересовалась девушка.
— А этот перемазанный вам никого не напомнил?
Неожиданно Гермиона тоже прыснула в кулачок, но тут же изобразила приступ кашля.
— Симус! У него такое часто выходило.
— Точно. И вот мистер Финнеган - давно уже не мальчик, а в этом кабинете ничего не меняется. Только я теперь — старый зельевар и могу даже сказать, что уверен в завтрашнем дне, потому как ничего нового уже не увижу.
Гермиона, внезапно перестав улыбаться, внимательно посмотрела на мужчину.
— Вы не правы, сэр, — вырвалось у нее.
— В чем? В том, что нельзя предугадать завтрашний день?
— Нет. ВЫ — не старый.
И, внезапно развернувшись, девушка вышла из кабинета в кладовую, чтобы приготовить ингредиенты для следующего занятия. А Северус Снейп смотрел ей вслед и, задумавшись, машинально дотронулся до плеча, кожа которого до сих пор ощущала прикосновение нежных девичьих пальцев…
…Вспомнив про этот случай, Гермиона поняла, что благодаря своей строгости и суровости профессор не одну тысячу раз спасал жизни своих учеников, не допуская несчастных случаев на занятиях. Вот и получалось, что и это, как и многое другое, можно поставить ему только в заслугу.
И все же девушка не создавала вокруг мужчины ореол романтического героя. Напротив, теперь она видела его настоящего, такого, каким он был на самом деле и…
По какой-то причине Северус Снейп нравился ей именно таким.
Как правило, в жизни и хорошее, и плохое наваливается скопом и сразу. Гермиона, разобравшись в своих чувствах, наблюдала за своим преподавателем все внимательнее и видела в нем все большего того, что было сокрыто от чужих глаз. С каждым днем этот человек становился ей ближе и ближе. Но окончательно истина открылась ей совершенно неожиданно.
Тем памятным утром ей уже в который раз надо было процедить основу для зелья Возврата и добавить в него три капли слез феникса. Обычно за всеми действиями волшебницы следил Снейп, постоянно повторяя о ценности этого редчайшего из ингредиентов. И сегодняшний день не стал исключением. Проследив за действиями ученицы, профессор удовлетворенно кивнул и, наложив чары консервации, отлевитировал котел в кладовую.
- Следующий этап будет через две недели, мисс Грейнджер.
- Я помню, сэр. А что у нас еще запланировано на сегодня?
- Поход в Хогсмид, - невозмутимо ответил Снейп, ища какую-то бумагу у себя на столе.
- Простите?
- У вас что-то не так со слухом, мисс Грейнжер?
- Да нет, все нормально, просто…
- Просто сегодня из Лондона мне должны кое-что привести и это кое-что будет дожидаться меня в книжной лавке Хогсмида.
- А почему это кое-что не прислать прямо в Хогвартс?
- Дослушайте, мисс Торопыга! Это книги. Очень редкие, я бы даже сказал, редчайшие книги. Они требуют особого отношения к себе и очень не любят, когда их считают обыкновенными предметами. Можно сказать, что они практически живые, - глаза Северуса горели азартом, и Гермиона завороженно смотрела на него. - Я очень долго упрашивал прежнего их хозяина подать мне эти фолианты, но безуспешно. И вдруг на прошлое неделе он ответил согласием! Правда, выдвинул ряд условий, но в них нет ничего сверхъестественного. Я просто должен прийти за книгами лично, ни в коем случае не применять к ним уменьшающих чар для удобства переноски – они этого не любят, а еще книги необходимо нести отдельно друг от друга, чтобы их магические силы не смешались между собой. И вот сегодня мистер Барберри вместе со своим помощником ждет меня в книжной лавке Хогсмида для заключения сделки.
- Понятно, - слегка разочарованно ответила Гермиона. – Вам просто нужна грубая физическая сила для переноски.
- Глядя на вас я бы так не сказал. Вам больше подходит нахальная физическая сила.
- Сэр!
- Что, мисс Грейнджер?
- Ничего, - надулась девушка.
- Тогда ровно через пятнадцать минут жду вас внизу.
- Я буду там уже через десять!
- Хочется верить.
Гермиона фыркнула и уже через несколько секунд бежала в свои комнаты, чтобы скинуть ученическую мантию и переодеться во что-то более подходящее случаю.
Как и обещал профессор, ровно через пятнадцать минут он вместе со своей ученицей вышел из замка.
Погода в тот день была чудесная. Август выдался на редкость теплым для этих мест. Небо поражало своей синевой, солнце — золотистым сиянием, деревья — все еще изумрудно-зеленой листвой.
— Сэр, а почему бы вам не надеть что-нибудь попроще? — девушка стояла перед зельеваром в легком платье с коротким рукавом.
— Мисс, а не оставить ли вам меня в покое? — последовал ответ от мужчины, одетого в белую рубашку, свой вечный черный сюртук, застегнутый на тысячу (если не больше) пуговиц, и брюки.
— Так ведь жарко же!
— Не сахарный, не растаю. Вы готовы?
— Да.
— Тогда идемте. У нас еще много дел.
И странная пара двинулась в сторону Хогсмида. Всю дорогу Гермиона не закрывала рта, что-то рассказывая, спрашивая, советуясь. Почти у самой деревни профессор, наконец, не выдержал:
— Мерлин! Грейнджер, вы хоть когда-нибудь молчите? Я ваш мастер уже год, но все никак не могу привыкнуть к вашей трескотне.
— А вы говорили бы вместе со мной, тогда бы так не надоедало, — посоветовала девушка.
— О чем я могу поговорить?
— Например, о себе.
— Об ужасном детстве, отсутствии друзей, разочарованиях, ошибках и боли? Все это неинтересно. Остается работа, но мы и так постоянно о ней говорим.
Гермиона сначала несколько растерялась, но быстро пришла в себя.
— Вы снова неправы. И насчет того, что ваши рассказы неинтересны, и насчет того, что нет у вас друзей. Вы просто сам никого к себе близко не подпускаете.
— Не хочу разочароваться, когда меня оставят одного.
— А вы так уверены, что оставят?
Снейп молчал.
— Хорошо, раз вы не знаете, что меня может интересовать, то ответьте на мои вопросы, — настаивала девушка.
— Вы — рыба-прилипала, Гермиона, — тихо простонал Северус, пряча непрошенную улыбку. — Задавайте ваши вопросы!
— Что вы больше всего не любите?
— В смысле?
— Ну, скажем, из еды.
— Репу. Мать готовила ее чаще всего, потому что ни на что другое просто не хватало денег.
— А чем больше всего любите лакомиться?
— Хоть это и нанесет удар по моей репутации, но я неравнодушен к сладкому и пряностям.
— К чему именно?
— Печенье с маком, имбирные пряники, пирог с зелеными яблоками…
— Именно с зелеными? — улыбнулась девушка.
— Именно с зелеными, — подтвердил Снейп, погрузившись в себя. — А еще люблю сладкий горячий шоколад вместе с горьким в плитках. А еще особенно вкусными с утра бывают блинчики с ежевичным джемом. Хогвартские эльфы бесподобно их готовят.
— Хороший список, сэр! — сияя глазами, улыбнулась Гермиона. — У нас с вами несколько пунктов совпадают. Я тоже люблю имбирное печенье. И горячий шоколад! И запомните: мне интересны ваши рассказы.
— Почему?
Они уже были в Хогсмиде. В этот день деревушка как никогда напоминала сказочное место. Домики походили на детские игрушки, витрины магазинчиков сияли бриллиантовой чистотой. Все было ярким и солнечным.
— Потому что это вы!
Северус даже остановился. А девушка, поняв, что почти выдала себя, растерялась.
Неловкость развеял профессор, неразборчиво буркнув:
- Книгу, что ли, вы обо мне собираетесь писать?
- Все может быть, сэр, - улыбнулась волшебница.
- Ладно, это все вопросы будущего, а сейчас займемся настоящим. Нас ждут книги, мисс Всезнайка.
Где-то через час, оформив надлежащим образом свою долгожданную покупку, Северус благоговейно передал Гермионе одну из книг. Девушка, сгорая от любопытства, прочитала название.
- «Жизнь и дары растений», 898 год… Неужели… Сэр, это перевод рунической книги друидов о растениях и их свойствах?!
- Он самый, - довольно ответил Северус.
- Это же… Это же такая редкость!
- Да, этот экземпляр - единственный из трех, когда-либо существовавших. Говорят, что к расшифровке рун приложил руку сам Салазар Слизерин. Так что вы правы – это редкость. Как и «Тайны памяти мага», того самого Вижинери, которого я упоминал совсем недавно.
- Это же… Это все бесценно!
- Ну, я отдал почти две трети всех своих сбережений…
- Книги стоят этого, сэр! – страстно ответила Гермиона, прижимая к груди «Жизнь и дары растений».
Северус ничего не ответил, а только приподнял краешек губ в своеобразной улыбке.
- Раз уж у нас с вами такое единодушие, то немедленно отправляемся обратно в замок. Мне очень хочется кое-что проверить.
И зельевар со своей ученицей вышли из лавки. Гермиона что-то взахлеб говорила об уникальности знаний, которые могут дать эти книги, когда заметила, что Снейпа нет рядом. Девушка обернулась и увидела, как Снейп пронзительным взглядом провожает очень милую пару жителей Хогсмида: молодую маму с мальчиком лет трех, в руках которого был игрушечный медвежонок с веселыми глазками и большим бантом на шее. Волшебница подошла к мужчине и спросила:
- Сэр, с вами все в порядке?
То ли разговор по пути в деревеньку, то ли воспоминания, то ли еще что-то так подействовало на Северуса, что он ответил:
— У меня тоже был такой… Медвежонок… Я называл его Мистер Циннамон Браун*****.
— Циннамон Браун?
— Да. Вам уже известно, что моя семья была далека от идеала. Мне не были знакомы ни родительское тепло, ни забота, ни любовь… Но один раз в году я почти приближался к тому, чтобы узнать это. В день моего рождения мама делала мне подарок. Может, для кого-то в нем не было ничего удивительного, но для меня все в нем было особенным. Весь год она откладывала жалкие гроши, чтобы утром девятого января, пока отец еще не проснулся, преподнести мне три булочки с корицей и медом. Я не знаю почему, но мед был всегда гречишным. Он лежал в крошечной плошечке и казался темно-янтарным, почти коричневым. Его и было всего пара ложек, но мне, осторожно макавшему в него булочку и слизывающему сладость с ее ароматного пропеченного бочка, это казалось самым вкусным лакомством на свете. Те утренние часы преображали для меня весь мир. И даже маму, которая, как мне вспоминается сейчас, действительно любила меня в те мгновения. Любила, не оглядываясь на моего папашу, не считала меня лишним, ненужным… Просто любила меня за то, что я ее сын. А потому было еще больше боли, когда эти редкие минуты заканчивались, мама, погладив меня по волосам, вставала с кровати и спешила на кухню, превращаясь в женщину, больше всего на свете боявшуюся своего мужа… Булочки с медом корицей я получал ровно до того момента, как поступил в Хогвартс. А потом и этот подарок исчез из моей жизни. После этого я никогда больше не ел таких булочек, чтобы… Чтобы не вспоминать сладость медовой радости, которая будет длиться всего несколько мгновений и уступит место горечи, что будет очень долго примешиваться ко всему происходящему с тобой. Я не хотел снова вспоминать и переживать все это…
Тон его был до такой степени необычен и незнаком, что девушка замерла. И как только мужчина понял, ЧТО именно и КОМУ сказал, он тут же закрылся и поспешно отвернулся от женщины с ребенком.
- Идемте, Грейнджер… Идемте!
И в этот момент Гермиона поняла, что любит Северуса Снейпа. Просто любит, не оглядываясь ни на что.
«Со всеми его сложностями, недостатками и достоинствами — ЛЮБИТ», — вывело Грезопишущее перо и поставило точку в дневнике Гермионы.
Девушка моргнула несколько раз и увидела, что оказалась в своей собственной гостиной дома в Тупике Прядильщиков.
— Греза кончилась? — спросила она Богги, сидящего в кресле.
— Да, миссис Снейп. Вы были в ней практически весь день.
— А кажется, что целую жизнь… Какой он удивительный человек!
— Запись сделана, как вы могли видеть.
— Спасибо, Богги. Мы встретимся завтра?
— Как пожелает миледи. Мир Грез так долго жил без дела! Но, может быть, завтра вы захотите поговорить с Фредериком? Он будет рад!
— Это было бы чудесно.
— Вот и замечательно. До завтра, миссис Снейп.
— До завтра, Богги.
Гермиона так и не поняла, как исчез боггарт, но, сказать честно, ее это не волновало. У нее было кое-какое дело. Поднявшись на чердак, она взяла с матраса медвежонка Северуса и нежно прижала его к груди. Тут же перед ее мысленным взором возник образ мужчины, провожавшего глазами мишку.
- Какой же вы неожиданный человек, Северус Снейп! Необыкновенный… - улыбнулась она.
Спустившись вниз, волшебница усадила медведя на комод, а сама аппарировала в дом родителей. Она отсутствовала буквально несколько минут и вернулась вместе со своим плюшевым кроликом. Устраивая его рядом с медведем, Гермиона серьезно проговорила:
— Итак, мистер Нибблер, позвольте вас представить мистеру Циннамону Брауну!
И по тому, как здорово ее заяц и медведь мужа смотрелись на комоде, девушка поняла, что они подружились.
А поздно вечером, устроившись на чердаке, она еще раз подумала о том, что сегодня произошло с ней и в Грезах, и в реальности. Волшебница уже была уверена в том, что Судьба не зря сделала ее женой Северуса Снейпа. Это действительно был ее мужчина.
Да, он не был юным, обласканным успехом юношей! ОН — это много больше. Мужественный опытный, отважный, сильный мужчина, с которым можно было почувствовать себя слабой, забыть о том, как много зависит от тебя и от твоих поступков. Стать просто женщиной и постараться стать единственной в его жизни… А все потому, что он — Черный Рыцарь. Пусть мстительный, зато изобретательный. Пусть злопамятный, зато не будет ни о чем забывать. Пусть колкий — зато с чувством юмора. Пусть черный — но у кого-то и такого нет! Пусть старше на двадцать лет — зато она на двадцать лет моложе! Пусть! Это все равно ЕЕ Черный Рыцарь.
И она обязательно сама скажет ему об этом!
______________________________________________
*Ассорбо иль согно! (искаженное ит.) — Впитай в себя грезу!
** Вижинери (англ.) — ясновидение
***Криспин Каннингем «Травы и небесные тела» — выдуманная автором книга
****Элдер (англ.) — старец
*****Циннамон Браун (англ.) — коричневый, как корица
суббота, 18 февраля 2012
Верю в силу мечты...
Скажите, а вообще, кто-нибудь этот фанфик читает? Интересно просто
Верю в силу мечты...
***
С раннего воскресного утра Нора кипела от подготовки к большому обеду. Мало того, что собиралась практически вся семья, Гермиона и Гарри, так еще Джордж и Чарли пригласили своих дам – Анджелину Джонсон, с которой когда-то встречался Фред, и Шофранку Балаур, изучающую повадки драконов в брачный период. А самое главное – должен был прийти Северус Снейп с племянницей! Потому-то в доме все и носились, по словам главы семейства, «как электровеники». Артур гордился этим недавно выученным, маггловским выражением.
Молли, возлагавшая грандиозные надежды на этот обед, провела какой-то серьезный инструктаж с Роном, после которого он стал мрачнее тучи, обмолвилась парой слов с Чарли и Джорджем и, довольная как никогда, отправилась на кухню. Аппарировавшая чуть раньше положенного часа Гермиона была препровождена именно к ней, где получила от миссис Уизли ценное указание – лущить бобы. И за этим увлекательнейшим занятием между дамами завязался разговор.
- Знаешь, милая, вот смотрю я на вас с Роном и думаю, что не мешало бы вам обоим задуматься о своем будущем, семье, детях. Время так быстро бежит!
Молли ловко орудовала за плитой, уставленной горшками-сковородками-кастрюльками, в которых все тушилось-жарилось-варилось-парилось, а также шипело-булькало-пенилось-бурлило для того, чтобы сразить наповал гостей. Кухня была пропитана ароматами съестного настолько, что Гермионе было трудно дышать.
- Мой Рон будет очень хорошим семьянином, - продолжала миссис Уизли, готовя тесто для пирога. – Он недавно поделился со мной своими планами относительно брака, и я даже прослезилась, как он все это мило представил!
- Да? И как именно? – спросила девушка, чувствуя как в ее груди что-то неприятно холодеет.
- Рон приведет жену жить к нам, в Нору, - тесто равномерно покрыло тонко нарезанные ломтики яблок в форме. – Надо, чтобы она всегда видела, что такое большая крепкая семья, и стремилась стать ее частью. Конечно, ни о какой карьере не может быть и речи! Дома работы мало не бывает, а дом – всегда важнее.
Гермиона никак не могла справиться с очередным стручком – пальцы не слушались.
- Ну, может быть, если она окажется очень деятельной особой, мы будем рады ее работе в министерстве, где она будет оформлять бумаги. Или в магазине у мальчиков.
В это мгновение Молли вспомнила Фреда и тихонечко всхлипнула, но, тут же взяв себя в руки, продолжила:
- Но как только появятся дети – сразу домой! И здесь не допускаются никакие отговорки. Вот посмотри на меня: я вырастила семерых, и какими замечательными все они стали! Спроси почему?
Девушка не могла проронить даже слова – язык онемел, но миссис Уизли уже давала ответ, не замечая состояния Гермионы.
- Потому что всю себя посвятила семье, детям и дому! И Рон мечтает о таком же счастье. Ты слышишь, милая?
- Д-да, слышу…
Молли продолжала о чем-то говорить, а девушка задумалась: «А что такое счастье? Что это?». Получалось, каждый представлял его по-своему, создавая образы и мечты своего и чужого будущего. И вот здесь и возникала сложность! «СЧАСТЬЕ» в ее и Рона понимании не совпадало совершенно. При всей любви к Молли, Гермиона совершенно не желала быть похожей на нее. И чувствовала в себе достаточно сил, чтобы справляться не только с домашней магией, но и с чем-то большим. Много большим! И выходит, всего этого Рон дать ей не в силах, так же, как и она не в состоянии исполнить его мечты.
Погрузившись в размышления, девушка совершенно потеряла нить разговора и пришла в себя, только когда услышала смех волшебницы.
- А как удивительно домашнее волшебство! Я научилась ему сразу же, как встретила Артура, хотя до этого кое-что не получалось. А моя тетка говорила, что девушка мгновенно обучается всем заклинаниям только тогда, когда находит свою половинку.
«А я никак не могу обучиться самым простым бытовым чарам, хотя знаю Рона полжизни. Тогда получается, что…».
Гермиона не успела закончить мысль, потому что миссис Уизли, громко хлопнув в ладоши, объявила:
- Все готово! Милая, иди помоги Джинни и Флер накрыть на стол. Надо поторопиться. Осталось лишь полчаса до прихода гостей!
Согласно кивнув, девушка поспешила в гостиную и машинально присоединилась к подругам. Из этого оцепенения ее вывел возглас Джорджа:
- А вот и профессор! – и последовавшее вслед за ним приветствие Снейпа.
- Мерлин! Северус, неужели я заполучила тебя в гости? – взмахнула руками хозяйка дома.
- Молли, я просто поддался на уговоры, - зельевар приподнял уголок губ в весьма своеобразной улыбке. – В первую очередь, конечно, на твои, а потом – ее.
После этих слов из-за спины профессора вышла изящная стройная девушка с черными, как у и мужчины, волосами и выразительными глазами, цвета угля. Мужская часть семейства Уизли замерла, Джордж тихонечко присвистнул, а Рональд почувствовал, как в его голове начинают один за другим взрываться фейерверки.
- Добрый день, - сказала девушка мелодичным голосом. – Меня зовут Патриция Принц. Я так много слышала о вашем семействе, что просто не могла ответить на приглашение отказом.
- Мы рады вас видеть, дорогая, - тут же взяла ее в оборот Молли. – Мы тоже наслышаны о вас. Совершить практически невозможное – спасти нашего Северуса! – для этого надо иметь много сил!
- Ну, я не совсем его спасла, - очень знакомо усмехнулась Патриция. – Яду в моем любимом дядюшке до сих пор хоть отбавляй! Правда, никто точно не знает, выработан ли он железами Нагайны или это его собственный.
Поттер, живущий в Норе как у себя дома уже давно, мысленно отметил: «Уже вторая упоминает про снейповский яд».
Но и в этот раз реакция была совершенно необычной для Ужаса Хогвартских подземелий.
- И вот такое отношение мне приходится терпеть уже больше года, - протянул Снейп, но всем тут же стало ясно, насколько дорога ему эта девушка. – Так бы и снял баллы или заавадил, но – увы! - родственница, причем – единственная. А потому приходится терпеть.
Пат в свою очередь посмотрела на дядю и заботливо смахнула с его рукава несуществующую пылинку. Для всех, возможно, лишь за исключением Джорджа и Гермионы, такой Снейп был непривычен. Первой пришла в себя Молли и пригласила всех к столу.
С этого мгновения в Норе все пошло как всегда. Шумная веселая беседа обо всем на свете набирала обороты. Говорили все, всё и всем сразу. В этом гвалте были услышаны и история спасения Снейпа, и рассказ Джорджа о делах в магазине, и отчет Перси о работе в Министерстве Магии, и мечты Билла и Флер о ребенке, и планы свадьбы Гарри и Джинни, и жалобы Молли на поведение некоторых в Норе, и восхищение Артура маггловскими штуками, и исследования Чарли, связанные с украинскими бронебрюхами… И только трое сидевших за столом молчали. Рон не мог отвести взгляда от Патриции, жадно слушавшей всё подряд и смотревшей на всех и вся. Снейп, методично жевавший пищу, любовался пасторалью на стене, усмехаясь тому, что как-то видел прекрасную пастушку, изображенную на ней, в гостях у малфоевской шоколадницы. А Гермиона глядела то на свою тарелку, то на бывшего преподавателя, который мог в ближайшем будущем стать ее Мастером.
И ничего странного не было в том, что эти трое пропустили мимо ушей смену темы общей беседы и опомнились только тогда, когда Рону был задан вопрос:
- Милый, а ты разве ничего не хотел сказать своей подруге?
У Молли Уизли были поистине грандиозные планы на этот обед, и даже долгожданный визит Снейпа не мог их нарушить.
Гермиона похолодела, поняв, к чему вел недавний разговор на кухне.
«Нет! Так же нельзя! Мы совершенно не подходим друг другу! Мы не пара!» - мысленно прокричала она.
Джордж, глядевший то на мать, то на младшего брата отчего-то хмурился. Чарли, Перси и Билл, переглядываясь между собой, то и дело сдавленно хохотали, косясь в сторону Рона и Гермионы. Молли и Артур светились от счастья, а Рон…
Рон с каждой минутой мрачнел все больше и больше.
Наконец, после очередного толчка с намеком со стороны Билла, парень поднялся и решительно посмотрел на подругу.
- Ми, нам надо поговорить.
За столом в мгновение наступила тишина.
Лучший легиллимент в волшебном мире с легкостью понял, о чем будет этот разговор. И практически сразу почувствовал, что откуда-то изнутри его заполняет волна гнева, ярости, боли и… чего-то такого, что было очень похоже на ревность.
«Ревность? Что за…Бред! Полнейший бред! С чего бы мне ревновать!».
«Ну, у тебя были планы начет этой Грейнджер».
«Я хотел просто взять ее в ученицы! И все. У девчонки очень большой потенциал, а это могло оказать мне большую помощь».
«Конечно! Конечно, тебя волнует только ее ученичество…».
«Да! Она может перечеркнуть все свое будущее, если сейчас согласиться стать женой этого рыжего недотепы».
«А почему?».
«Она застрянет в этой Норе навечно, когда могла бы достигнуть небывалых вершин».
«Вместе с тобой?».
«Да, вместе со… Мантикраба тебе в…».
«Понял, не разоряйся. Но дай девочке шанс. Вдруг она сделает совсем не тот выбор, которого ты от нее ждешь?»
«Однажды я уже понадеялся на чужой выбор и...»
«Гермиона Грейнджер совсем не та, о которой ты только что подумал. Она – другая. Подожди. Дай шанс и ей, и… себе».
Снейп сжал вилку так сильно, что погнул ее, не заметив, что и его племянница немного изменилась. Патриция, которая сегодня вечером была весела, как никогда до этого, как-то сникла. Ее сияющие глаза потухли.
Гермиона, понимая, что это за разговор, отчего-то жалко улыбнулась и вложила свою руку в протянутую ей ладонь Рона.
- Хорошо, - тихо ответила она, а сама подумала: «Необходимо все решить именно сегодня. Я не могу давать другу ложную надежду!.. Вот только, как сказать то, что собираюсь…».
Они поднялись в комнату Рона. Парень закрыл дверь, предусмотрительно наложив на нее противоподслушивающее заклятье, чем сильно удивил Гермиону. Она никогда не видела, чтобы ее друг к чему-то так серьезно готовился.
- Гермиона, - начал, наконец, Рон таким серьезным тоном, что у девушки заледенели пальцы.
«Только не говори этого! Ну, пожалуйста, не говори!».
- Мы с тобой очень давно знаем друг друга… Ты – мой лучший друг и…
«НЕТ!».
- …я хочу, чтобы ты им и осталась! – вдруг быстрее автоматной очереди выдал Рональд, даже зажмурившись от усердия.
- Что? – не могла поверить услышанному девушка.
- Ну… Это… Ты моя подруга – лучшая! – и… Между нами дружба…. и все.
- И все…
- Да… Ты меня прости, но…
- Рон, как же я счастлива! – рассмеялась Гермиона.
- Правда? – юноша наконец-то смог расслабиться, и на его лице расцвела улыбка. – А я так боялся расстроить тебя, разочаровать.
- Рон, я тебя люблю. Ты – самый лучший друг, о котором только может мечтать девушка.
- Честно?
- Пречестно!
И они крепко обняли друг друга.
- Ну, теперь мне ни мама, ни папа, ни братья не страшны, - признался Рональд. – Знаешь, мне Джордж недавно сказал, чтобы я жил своим собственным умом. Он так это выдал, что… Что я сразу понял, что должен тебе все сказать, чтобы не получилось там недоразумений всяких.
- Джордж вообще очень…
- Помудрел, да?
- Да.
Они сели на кровать и замолчали, держась за руки. Так легко было просто молчать в эти минуты!
Но время шло, и им надо было возвращаться к столу.
- Ну как, готова к битве? – парень солнечно, как мог только он один, улыбнулся.
- Всегда! Но мне кажется, что сражение будет коротким, если мы проявим стойкость.
- Обязательно! – кивнул Рональд, соглашаясь с Гермионой, и, поднявшись, они вышли из комнаты навстречу испытанию.
- И кстати, - признался парень шепотом, когда они закрыли за собой дверь, – мне Патриция очень понравилась.
- Да? А я думала, что ты всю жизнь будешь избегать представителей семейства Снейпов.
- Ну так она Принц! Правда, дядя ее подкачал… Но, надеюсь, и тут будут какие-то сдвиги.
- Я в тебя верю.
- Спасибо. Ты всегда в меня верила.
И улыбающаяся пара вошла в гостиную. На них тотчас уставились несколько пар глаз, одна из которых грозила вот-вот испепелить сначала парня, а потом и его спутницу.
- Ну? – торжественно спросила Молли сына.
- Как я и говорил Джорджу, - спокойно ответил Рональд, а упомянутый им брат удивленно поднял брови, – Гермионе очень понравилась новая книга по квиддичу.
За столом снова повисла тишина. Пара, насладившись произведенным эффектом, решила смилостивиться.
- Настоящие друзья должны во всем понимать друг друга, - улыбаясь, сказала Гермиона, шутливо толкнув Рона.
- Друзья? – переспросила Молли.
- Настоящие и лучшие, - подтвердил ее сын, и в его голосе все явственно услышали твердость и решительность. – Я даже надеюсь на то, что Миона пригласит меня на свою свадьбу шафером!
- Обязательно! – рассмеялась девушка, и, как будто подталкиваемая вредным шотландским пикси, проходя мимо зельевара, как бы невзначай и мельком глянула на него.
Что именно она хотела увидеть, девушка не знала, но даже догадываться не могла о том, какое облегчение испытал Северус, услышав их заявление о настоящей дружбе.
- Кстати, - заговорил младший Уизли, - Патриция, не хочешь посмотреть на наших садовых гномов?
- А чего на них смотреть? – удивился Перси.
- Я думаю, у семейства Уизли даже садовые гномы не такие, как у всех, - вдруг сказал Снейп, положив на свою тарелку кусок яблочного пирога.
- Сэр, - обратился к нему Рон, – вы разрешите?
Северус внимательно посмотрел на юношу и согласно кивнул головой.
- Главное, не извозитесь в земле! – крикнула им вслед Молли, уже начавшая что-то понимать. – А то с нашими гномами столько мороки… Северус, вам подать сладкий соус к пирогу?
- Спасибо, Молли.
- А что это вы не возразили? - улыбаясь, тихо спросила Снейпа Гермиона.
Зельевар молчал, осторожно подхватывая ложечкой кусочек пирога.
– Это было бы совершенно в вашем духе, - продолжала девушка.
Северус отправил ароматное печево с дольками яблока в рот.
- И ни одного едкого или колкого замечания в адрес таких убогих развлечений, как ловля садовых гномов? – уже начинала беспокоиться волшебница, ерзая на стуле.
Мужчина блаженно закрыл глаза, смакуя кушанье.
- Чего вы молчите-то? – громко вырвалось у Гермионы, и на них сразу обратили внимание все, сидящие за столом.
Северус посмотрел на гриффиндорку насмешливым взглядом и ответил:
- Если выбирать между нашими с вами пикированиями и пирогом Молли, я выберу последнее. Он – вкуснее, - его насмешливо изогнутая бровь слегка дернулась, когда Гермиона не нашла что ответить на такую элементарную подколку, а довольная миссис Уизли покраснела от похвалы. – А потом, когда начнется ваше ученичество, я найду возможность восполнить этот пробел.
И мужчина снова вернулся к пирогу.
- Сэр, это значит… Вы… Вы берете меня к себе в ученицы?!
- Разве я непонятно выразился?
- Сэр! Вы – гений! Но эта ваша изворотливость…
- …во многом облегчает мне общение с вами, мисс Грейнджер. И запомните - мы с вами начинаем работу в понедельник, ровно в восемь. Не опаздывать!
________________________________________
* Есть ли выжимка голубого лотоса в уменьшающем зелье, автор не знает. Это плод его воображения.
** Омар Хайям «Рубайат», в переводе Г.Плисецкого
*** Сцилла и Харибда – в древнегреческой мифологии два чудовища, обитавшие по обеим сторонам узкого морского пролива между Италией и Сицилией и губившие проплывавших мореплавателей. Сцилла обладала шестью головами и хватала с проплывавших кораблей гребцов. Харибда всасывала в себя воду на огромном расстоянии, поглощая вместе с ней корабль. В переносном значении крылатое выражение означает «подвергаться опасности с двух, противоположных сторон».
**** Шофранка (свободная) - довольно часто встречающееся в Румынии женское имя.
Бала́ур (рум. balaur) — в румынской мифологии существо, похожее на дракона, хотя драконы тоже присутствуют в румынской мифологии. Балаур может достигать больших размеров, он похож на змея с крыльями, ногами и множеством голов (обычно тремя, иногда семью или двенадцатью).
Верю в силу мечты...
***
Северус вышел из дома Поттера в удивительно приподнятом настроении, но не успел пройти и нескольких шагов, как в его спину кто-то врезался.
- А не могли бы вы…
- Сэр, простите меня, пожалуйста, - раздался голос Гермионы.
- Это вы просите прощенья за манеру налетать сзади на ничего не подозревающего человека?
- Нет. Ой, да! И за это тоже, но… Я о нашей прошлой встрече и… И беседе, когда...
- Когда вы дали волю своему языку?
Гермиона вспыхнула, но сдержалась.
- Да, это именно та встреча.
Волшебники замолчали, но через секунду Северус задумчиво выдал:
- И что же мне с вами делать, Грейнджер? С одной стороны, вы – в каждой бочке затычка, а с другой – героиня войны, награжденная орденом Мерлина второй степени… Это надо учитывать, знаете ли.
- А еще лучше будет, если вы ответите на мой вопрос.
- Мерлин… Они когда-нибудь у вас закончатся?
- Скорее всего, нет. Я же постоянно чему-то учусь и…
- Много лет размышлял я над жизнью земной,
Непонятного нет для меня под луной.
Мне известно, что мне ничего не известно! –
Вот последняя правда, открытая мной.**
- Вам нравится восточная поэзия? – восхищенно ахнула девушка.
- Персидская, если быть точнее, и не очень. Просто эти строки когда-то отпечатались в памяти.
- Конечно, ведь поэзия – это бессмысленное желание выразить свои сиюминутные и часто никому не нужные чувства, - проворчала Гермиона.
Черты лица Северуса смягчились.
- Вы по-прежнему очень быстро учитесь, мисс Грейнджер. Так о чем вы хотели спросить?
- Я хотела кое-что вам показать. Вот. Никто кроме вас не расскажет об этом зелье. Никому больше это просто не по силам.
И в руках волшебницы оказался темно-синий флакон мутного стекла.
- Зелье, которому вредны солнечные лучи, - спокойно констатировал факт Снейп.
- Да, это…
- Грейнджер, не отнимайте у меня мой хлеб! Позвольте определить самому.
- Но…
- Я мог бы сказать вам несколько вариантов, но вы знаете, как я люблю точность, а поэтому мы аппарируем в мою лабораторию в подземельях.
- В Хогвартс нельзя аппарировать, - уверенно сказала девушка.
- Вы так считаете? – в глазах профессора зажегся лукавый огонек, который чем-то напомнил Гермионе директора Дамблдора.
И от этой похожести у нее заныло где-то в животе. «Ох, Грейнджер… Чего-то ты не знаешь, это точно!».
- Об этом написано во всех редакциях истории Хогвартса, - упрямо стояла на своем волшебница.
- А, ну, если написано, тогда конечно, - чуть насмешливо сказал зельевар и протянул девушке ладонь. - Но руку вы мне все-таки дайте.
Гермиона хоть и неуверенно, но сделала так, как ее просили, и тут же почувствовала знакомое ощущение внезапно подступившей тошноты, возникающее при аппарации.
«Но это же невозможно!» - закричало ее сознание.
- И все-таки мы находимся в моей лаборатории в подземельях, мисс Грейнджер. Хоть это и невозможно. А теперь вернемся к вашему зелью.
Гермиона стояла в совершенной растерянности. У нее до сих пор никак не могло уложиться в голове, что в Хогвартс МОЖНО аппарировать! Глазами, полными какого-то детского непонимания, она посмотрела на своего бывшего преподавателя и… Не смогла отвести от него взгляда.
Просто не смогла. А причина была в том, что Северус Снейп просто взялся за любимое дело. Его точные, выверенные движения завораживали грацией и уверенностью. Подойдя к рабочему столу, он взял в руки пробирку, налил в нее несколько капель из флакона волшебницы и внимательно посмотрел на жидкость сквозь тонкое стекло.
- Кроветворное по рецепту Арчибальда Великолепного. Этот ответ вас устроит?
Его голос немного привел Гермиону в себя.
- Но это не ответ на мой вопрос.
- А тогда что же вам от меня нужно? – бровь Снейпа немного изогнулась.
- Мне нужно узнать, что с этим зельем не так.
- А с ним что-то не так?
- Да, не так. Я оказалась в тупике после того, как приготовила его.
- Становится все интереснее, - протянул Снейп. – Что же заставило вас прийти ко мне?
Гермиона, понимая, насколько странными будут слова, которые сейчас скажет Гриффиндорская Заучка и мисс Библиотечный червь, собралась с духом и выдала:
- Я просто хочу, чтобы вы объяснили мне: почему, когда я впервые отошла от рецепта, то полученное мной зелье оказалось самым идеальным из всех, что я варила за всю свою жизнь!
- О чем вы, мисс Грейнджер? – насторожился Северус.
- О том, что я готовила это зелье не по рецепту, а…
- А как? – сделал он шаг к девушке.
- Будто кто-то шептал мне на ухо, что именно делать, - тихо проговорила волшебница. Этого чуть больше, этого чуть меньше, здесь нарезать кубиками, а не полосочками, а тут сделать наоборот… Почему, сэр? Книги практически никогда не подводили меня раньше.
- Если не считать того, что в мою лабораторию мы попали с помощью аппарации, что противоречит «Истории Хогвартса», зачитанной вами до дыр. И того, что когда вы наплевали на сухой текст учебника и стали именно РОЖДАТЬ зелье, то достигли лучшего результата за все время вашего общения с котлом… Мисс Грейнджер, а что это был за голос?
Девушка покраснела, как маков цвет, и опустила глаза. Ну, как же сказать, ЧЕЙ именно голос она слышала все это время? Да еще и про учебник надо сознаться…
«Как сказать, как сказать… Так и говори! Ты же гриффиндорка!».
- Ваш, сэр, - пискнула она, глядя на носки своих туфель.
- Что вы сказали? Я не расслышал.
- Ваш, сэр, - выпрямилась Гермиона и повторила, глядя в глаза мужчине: – Я слышала ваш голос, профессор.
Тот замер, глядя на бывшую ученицу, как на нечто совершенно невиданное.
- Стало еще интереснее… Значит, говорите, мой голос?
Девушка согласно кивнула, а зельевар продолжал сверлить ее взглядом.
- На моей памяти, в нашем веке это первый случай выбора ученика с помощью Магии ученичества. Правда, в моем случае, ученицы.
- Это когда сама магия определяет того, кому Мастер должен передать знания?
- Именно. Вычитали в книге, мисс Грейнджер? – в глазах зельевара заплясали золотистые чертенята.
- Угу, - снова кинула головой девушка.
- Удивительно. Вот только почему вы? Ладно бы Драко или Патриция… С ними у меня есть связь, но вы…
- А у меня с вами тоже есть связь!
И вновь язык волшебницы ее подвел, чего раньше практически не случалось. Уже сказав эту потрясающую фразу, девушка поняла, как она двусмысленно звучит. Зато профессор едва сдержал смех, неловко замаскировав его под кашель.
- Неужели? И в чем это выражается?
- Ну… Я… После нашего прошлого разговора…
Гермиона зажмурилась и выстрелила словами, совсем как Гарри часом ранее:
- Сэрянашлавашучебникпозельеварению! Но этого рецепта в той редакции еще не было, и я сварила все сама! – добавила она.
- Вот за что я люблю некоторых из гриффиндорцев, так это за их таланты в искусстве риторики, - вздохнул Северус. - Грейнджер, повторите еще раз, но уже разборчиво.
- Я нашла учебник Принца-полукровки, ваш учебник, сэр. Это случилось сразу после нашего с вами прошлого разговора. Я долго читала его, обращая внимание на заметки, сделанные вашей рукой на полях и… Сэр, я была поражена вашими способностями и талантом! Это так удивительно и волнующе! Я поняла, что вам надо издать свой учебник, в котором будут учтены все замечания. Ведь некоторым рецептам более пятисот лет, и никто не вносил в них никаких изменений! А сколько всего произошло за это время в мире, сколько знаний прибавилось, а их никто не учел, составляя этот учебник! Взять хотя бы этот рецепт кроветворного зелья Арчибальда Великолепного, которого в книге нет. Вы сами давали его нам под запись на пятом курсе. И тогда мое варево было хорошим, но…
Ее прервал Снейп.
- Вас подвел цвет. Не было тогда этой небесно-голубой лазури. Тогда не было, а вот сейчас… - и профессор посмотрел на флакон.
Они замолчали.
- Сэр, а вы не сердитесь?
- За что?
- Ну, за учебник… Я ведь читала ваши сокровенные мысли.
- Это всего лишь правки к рецептам, - коротко ответил зельевар.
- Нет, сэр. Это больше, чем правки. Эти слова – это вы сами, ваш ум, ваш талант, ваша сила…
- И вы хотите сказать, что начитавшись того бреда стали слышать мой голос? – Снейп решил сменить тему разговора, уведя его от своей персоны.
- Да. Я решила попробовать сделать что-то так же, как и вы. И вот… Результат вы видели.
Северус молчал, а Гермиона, задумавшись, сделала еще одно признание.
- Когда я работала, то с самого начала будто делала все вместе с вами. И всякий раз вы были разным. То подросток, то мальчик, то юноша.
- Все ясно: носатый, неуклюжий уродец, разных степеней наивности.
- И вовсе нет! Я всегда видела талантливого человека разной степени гениальности.
- То есть?
- То есть, сейчас я вижу настоящего гения. Вот.
- А вы научились льстить.
- Вовсе нет, просто констатировать факты. Научить меня чему-то можете вы, если… Если согласитесь с выбором Магии ученичества.
- Вы хотите продолжить учебу у МЕНЯ?
- Да, сэр.
- Почему?
- Я уже ответила на этот вопрос раньше. Вы – настоящий гений!
- И откуда же такая высокая оценка моих скромных талантов?
- Опыт. Даже несмотря на то, что было раньше, этот опыт сослужил мне прекрасную службу.
- А что было раньше?
- Вы всегда так ужасно относились ко мне.
- И позвольте узнать, в чем это конкретно выражалось?
- А вы не знаете?
- Давайте представим, что нет.
- Каждый раз, когда я правильно отвечала на ваши вопросы, вы либо кривили губы, либо усмехались… вот прямо как сейчас! – либо снимали баллы, мотивируя это моим нахальством.
- То есть, вы считаете себя весьма деликатной особой?
- Я…
- Особенно это доказал наш прошлый разговор. А еще моя прожженная мантия, помешавшая вам на первом курсе. И шишка от ваших с Поттером и Уизли «Ступефаев» на третьем. И…
- Не передергивайте, сэр, - перебила его Гермиона, но щеки храброй гриффиндорки заалели от воспоминаний.
Снейп едва смог удержаться от улыбки. Воистину, с ним сегодня творилось что-то невообразимое! Сначала Поттер, потом Грейнджер… Эта словесная баталия начинала нравится ему все больше и больше.
- А я не передергиваю, просто перечисляю факты. Вы их оспорите?
- Нет… Но у нас всегда были причина для того, чтобы поступить именно таким образом, а не как-то иначе.
- Кто бы сомневался.
- Вот, вы опять!
- Хорошо, я согласен с тем, что у меня довольно скверные привычки в общении, а также несколько отличная от других методика преподавания. Но вернемся к вашим претензиям. Мои усмешки и ухмылки – это все?
- Сэр, вы прекрасно знаете, что нет, просто… Я больше не хочу говорить об этом, чтобы не допустить повторения нашей прошлой ссоры.
- Понимаю. Тогда задам несколько иной вопрос. А разве к другим я относился как-то иначе?
- Да. Не так старались унизить или ткнуть носом в их знания. Придирки, замечания, насмешки… Неужели вам никогда не было меня жалко?
- Мисс Грейнджер, запомните одно. Жалость – это роскошь, которую я не мог и не могу себе позволить. Даже вы, героиня войны, попавшая в самую гущу событий, не знаете многого. Спасать всегда надо только тех, у кого есть шансы выжить и помочь делу. Любого другого надо добить.
- Что?
- Добить, мисс Грейнджер, проявив благородство и вашу любимую жалость, чтоб человек не мучился. Выжил – стал сильнее и в будущем избежишь опасности, научившись на своих ошибках. Правда, ваше трио практически не усваивало уроков, подбрасываемых борьбой с Темным Лордом, но лично вы – это исключение из правил.
- Неправда! Мы справлялись с трудностями! Если уж мы пережили ваши уроки, то…
И тут Гермиона замерла, поняв некоторые из причин довольно странного поведения своего преподавателя на занятиях. А Снейп, глядя на свою бывшую ученицу, криво усмехался.
- Открыли свою личную Америку, мисс Грейнджер?
- Нет, но…
- А теперь, что касается лично вас. Жалость к вам – человеку и волшебнице с таким мощным потенциалом – была бы самым верным оружием их уничтожения. Вы бы просто остановились на достигнутом и замерли, упиваясь признанием всех преподавателей, в числе которых оказался бы и я. А мне не нравятся застывшие восковые фигуры, вроде тех, что стоят в музее мадам Тюссо.
- Вы там были? – казалось, сегодня Северус Снейп решил совершенно выбить Гермиону Грейнджер из колеи.
- Приходилось как-то раз, - услышала она в ответ. – Моя поддержка и любое поощрение могли убить в вас талант. Он бы просто зарос паутиной.
- Вы не правы…
- Мой опыт говорит обратное.
- Не знаю, как насчет других, но мне… Я всегда ждала от вас хотя бы одного слова, признающего мои успехи.
- Зачем же это вам было нужно? Причем, именно от меня?
- Притом, что вы – самый талантливый человек из всех, которых я знаю, и добились всего своими знаниями, умом и силой воли. Я хотела быть похожей на вас. А еще…
Девушка на мгновение замолчала, но, увидев вопросительный взгляд профессора, продолжила:
- Я хотела почувствовать себя на своем месте, понимаете? Убедиться в том, что я оказалась в волшебном мире не по ошибке, что достойна того, чтобы быть здесь.
- Что вы сказали?
Снейп даже слегка побледнел, услышав ее последние слова.
Гермиона посмотрела ему в глаза и повторила:
- Я всегда боялась, что не смогу стать частью этого мира.
Северус замер. Когда-то он уже слышал нечто подобное и сумел найти слова, чтобы вселить в своего собеседника (точнее собеседницу) уверенность в будущем и своих силах.
А Гермиона продолжала говорить.
- Родиться в семье самых что ни на есть среднестатистических британских стоматологов и вдруг, ни с того ни с сего, с пяти лет чувствовать себя не такой как все – это… Малоприятно. И вам, как я недавно узнала, это тоже хорошо известно. Я очень рано чувствовала себя не такой, как другие дети, а когда после одиннадцатого дня рождения узнала в чем дело… Это было прекрасно, но и страшно одновременно. Я помню миг, когда впервые волшебство вошло в мою жизнь. У мамы разбился горшок с ее любимой нежно-фиолетовой фиалкой, и я очень-очень сильно захотела, чтобы цветочек стал снова цел и невредим. И у меня – девчушки с крепко зажмуренными глазами – это получилось! Мне никогда не забыть взгляда, которым на меня посмотрела мама после этого маленького чуда…
Снейп внимательно слушал Гермиону, боясь перебить ее, и после этой фразы о материнском взгляде, его лицо исказилось, словно от боли. Все было чересчур хорошо ему знакомо…
- Мне было тогда десять, но я с легкостью смогла прочитать в глазах мамы ее эмоции. Как сейчас вижу ее…
Северус практически не дышал…
- …непонимание.
У мужчины отлегло от сердца. В глазах его отца по большей части горела ненависть и страх. Тобиас Снейп не мог признаться даже самому себе, что боится своего сына с его способностями к магии, а потому скрывал свой страх за агрессией. Малышу Северусу всегда крепко доставалось от отца, за, как часто говорил Снейп-старший, «всю эту твою магическую бредятину!» И всегда в такие минуты мальчик чувствовал страх и ненависть, исходящие от Тобиаса темно-бордовыми волнами. Мисс Грейнджер - счастливица, что не столкнулась с подобными мерами воспитания. А с непониманием еще можно справиться.
- Мне даже подумать невыносимо о том, что я тогда напугала ее. Ведь человек всегда страшится того, чего не понимает. Но мама с папой отреагировали не так.
- Вам повезло, мисс Грейнджер.
- Я знаю, а скоро и письмо из Хогвартса разъяснило ситуацию. Тогда практически все встало на свои места. Почти все…
- Почти?
- Да. Я считала, что… Что не справлюсь, что не могу, не сумею быть волшебницей.
- Вы блестяще справляетесь с этим, мисс Грейнджер, - вдруг сказал Снейп.
- Вы действительно так считаете?
- Нет, просто хочу прервать поток вашего красноречия, - съязвил Северус, но увидев, как сразу после его слов поникла девушка, поспешил сказать:
- Мерлин, Герйнджер, мне уж и пошутить нельзя? Согласен, мой юмор часто носит ту же окраску, что и моя мантия, но я действительно считаю, что вы – блестящая волшебница.
В глазах девушки снова загорелись звездочки.
- Просто, сэр, непривычно слышать, как вы шутите.
Северус издал звук, похожий на фырканье.
- Мои шутки весьма своеобразны.
- Согласна, не каждый так сразу и поймет.
- Но у вас уже начинает получаться.
- Вы действительно так считаете? – снова повторила вопрос Гермиона.
- Нет, я просто открыто вам льщу.
- Это приятно в любом случае: и как правда, и как лесть. А можно вопрос?
- Вам не надоело слушать мои ответы?
- Никогда! Как вам в голову пришла идея «Трех Д»?
- Альбус подсказал, - усмехнулся Снейп.
- Директор Дамблдор?
- А вы знаете еще какого-то Альбуса?
- Но…
- Грейнджер, я говорю о портрете.
- Постоянно забываю, что они живут своей собственной жизнью.
- Это на вас не похоже. Вы же всегда все помните.
- Я не компьютер, сэр.
- Компьютер?.. А что это?
- О, теперь я вижу, что и до меня дошла очередь давать ответы!
- Не играйте в считалочки, Грейнджер, а просто ответьте.
- Ну, компьютер - это такой прибор…
И странная пара почемучек не заметила, как полетело время…
К реальности их вернул стук в дверь лаборатории.
- Вот кого еще пикси принесли? – сквозь зубы процедил профессор, раздосадованный тем, что их прервали в самом интересном месте беседы.
За дверью оказалась директор Макгонагалл.
- Северус, я хотела побеседовать с тобой… Мисс Грейнджер? Как вы тут оказались?
- Видите ли, Минерва, ей страсть как захотелось побеседовать со мной о…-
- О своем ученичестве у профессора Снейпа, - перебила мужчину девушка.
Оба волшебника перевели на нее свои взгляды. И если в глазах Минервы плескалось непонимание, то у Северуса разгорался огонь возмущения. Но гриффиндорка храбро выдержала это испытание, так как знала, что у нее появился уникальный шанс. И она никогда его не упустит! Пусть ради этого ей придется выдержать еще не одну словесную баталию с профессором, но… Гермиона добьется своего! Тем более что эти перепалки ей нравились все больше и больше. И потом, только этот человек, ставший чуть более близким и понятным за прошедшие недели, мог открыть ей мир неизведанного и удивительного.
- Ученичество у Северуса? – переспросила Макгонагалл.
- Да.
Взрослые волшебники начали одновременно:
- Но я думала, что…
- Я не предлагал мисс Грейнджер место ученицы…
- А я сама напрашиваюсь, - гордо подняла подбородок Гермиона.
Минерва в замешательстве смотрела то на одного, то на другую, но, сумев побороть себя, сказала:
- Ну что ж. Я уверена, что мисс Грейнджер будет весьма способной ученицей и помощницей.
- Я не сказал «да».
- Но вы не сказали и «нет», сэр, - рискнула вставить слово девушка.
Снейп молчал, прожигая ее взглядом.
«Как ей удается так заводить людей на пустом месте? Заноза! Я никогда не…».
«Не чувствовал себя настолько живым? Это ты хочешь сказать?».
Непрошеная мысль яркой вспышкой осветила сознание Северуса. Он не хотел дальше развивать эту тему даже с самим собой, а потому, переведя взгляд на Минерву, спросил:
- Вам что-то было нужно?
- Да. Я хотела попросить тебя сварить зелье, улучшающее зрение. Мое кончилось так давно, что…
- Минерва, а почему вы не обратились ко мне раньше?
Директор молчала. Повисла неловкая пауза.
- Кажется я понял, - протянул Снейп. – причина та же, по которой мне избегают смотреть в глаза почти все преподаватели Хогвартса. Минерва, передайте им в тысячный раз, что я ни на кого не держу зла за то, что случилось за время моего вынужденного директорства. Что было – то прошло, и я понимаю каждого из них, хотя это и далось мне с трудом. Пусть все будет, как прежде. Правда, я никогда не был всеобщим любимцем, но хотя бы иногда пререкался с Флитвиком, ехидничал со Спраут, раздражал Вектор и других. Хоть я и не был «мистер Популярость», но когда тебя так откровенно избегают, то…
- Спасибо, Северус, - улыбнулась Минерва. – Я передам твои слова.
- Хорошо. А зелье у меня есть, - и в руках директора оказался флакон желтого стекла. – Помните, что раз в неделю оно должно постоять на солнце не меньше часа.
- По средам я выставляла его на подоконнике. Спасибо, Северус.
- Не за что.
- Ну, тогда я надеюсь, что ты примешь решение в отношении мисс Грейнджер. До свидания!
И Макгонагалл вышла.
- И как же это понимать? – тут же обрушился на Гермиону Северус.
- А так, что я очень хочу стать вашей ученицей.
- Не могли упустить шанса?
- Вы сами сказали, что магия вмешалась в процесс отбора ученика впервые за сто лет!
- А вы - тут как тут!
- А почему нет? Вы же теперь знаете, что я хочу понять суть зелий, а не просто штамповать их по устаревшим рецептам.
Северус смотрел на девушку, попортившую ему немало нервов за время их знакомства, и думал, стоит ли ему начинать что-то, о чем он не имеет ни малейшего понятия? Снейп всегда думал о себе, как о человеке, который идет только по строго просчитанному пути. Тут ни о каком расчете речь идти не могла, потому как перед ним стояла не кто-нибудь, а Мисс Мозги-Золотого-трио», с которой всегда надо было держать ухо востро.
«Отказать и все».
«Упустишь выгоду».
«Выгоду?»
«Она же может тебе во многом помочь. Столько проектов заморожено только из-за того, что нет толкового помощника! Пат, конечно, умна, но и ей не открылась твоя логика. А здесь…».
«И только поэтому терпеть эту пигалицу?»
«А разве тебе не нравится делать что-то новое?».
- Я подумаю над вашей просьбой, - наконец сказал зельевар.
- Но Магия…
- Мастер не всегда идет у нее на поводу, мисс Грейнджер. Почитайте об этом в книгах. А сейчас вам надо возвращаться домой, - безапелляционным тоном сказал Северус. – Я провожу вас до антиаппарационного барьера.
- А разве я не смогу аппарировать прямо отсюда, раз уж это возможно, как оказалось?
- Вы - нет, мисс Грейнджер. Нос не дорос, - усмехнулся зельевар. – Хотя, кто знает, что будет дальше.
- Вы про мой нос?
- Я про ваши умения, Мисс Я-знаю-все.
Гермиона поняла, что сейчас спорить бессмысленно.
- Хорошо, сэр.
И пара вышла из лаборатории. Сначала они шли молча, а потом девушка спросила:
- Скажите, сэр, а вы не будете в это воскресенье на обеде у семейства Уизли? Я слышала от Рона, что миссис Уизли ждет важного гостя, и подумала, что речь идет о вас.
- Правильно подумали. Она ждет меня и Пат.
- Вашу племянницу, да? И вы приняли приглашение?
- Придется, иначе Патриция меня отравит и в этот раз совершенно не подумает спасти, - хмыкнул он.
- Как это?
- Это долгая история, мисс Грейнджер, но скажу только одно: Патриция с ума сходит по большим шумным семьям. Скорее всего, потому, что всю жизнь прожила практически в одиночестве. Вот и хочет увидеть то, чего была лишена. А тут еще и Молли, которая, как сказал мне Джордж, готовит скалку покрепче, если я еще раз отвечу отказом. Так что, я оказался…
- …между Сциллой и Харибдой***, - тихо рассмеялась Гермиона.
- Точно так.
Они уже были на месте.
- Тогда, сэр, увидимся в воскресенье! Миссис Уизли настояла на том, чтобы я тоже пришла.
- Это вы так тонко намекаете, что при нашей встрече я должен буду дать вам ответ?
- Вы всегда всё понимаете! - снова улыбнулась девушка.
- Посмотрим, Грейнджер, посмотрим. До свидания.
- До свидания, профессор, - с каким-то не испытанным ранее сожалением ответила девушка и, посмотрев мужчине в глаза, аппарировала домой.
Она не знала, как ей дожить до воскресенья, потому что всеми фибрами души чувствовала: в этот день решится ее судьба.
Верю в силу мечты...
Глава 9
Магия ученичества
Магия ученичества
Попав к себе домой, Гермиона, разувшись, забралась с ногами на диван и открыла знакомый и совершенно таинственный учебник. Когда она сумела оторваться от него, был уже вечер. Волшебница еще раз убедилась, что профессор был зельеваром и алхимиком высочайшего уровня. Его методичность и наблюдательность потрясали не только на уроках, но и сейчас. Знакомясь с замечаниями о том, как лучше резать ингредиенты, каким способом выдавливать сок из различных ягод, как мешать то или иное зелье для наилучшего результата, Гермиона думала, что этому человеку было дано не просто понять сложный мир рождения чуда, закупоренного в бутылочку, но и стать его полноправной частью.
- Мерлин, как много ему дано! – вырвалось у девушки вслух. – И как незаслуженно и несправедливо он относится к себе… Как обидно, что никто не уделял ему должного внимания, не поддерживал, не… Не любил… Конечно, он весьма сложная личность, с ним очень не просто, но разве он не достоин дружбы, понимания, любви! Каждый из нас достоин. И каждый из нас воспринимает окружающее по-своему, неповторимо, не как другие, и…
Гермиона внезапно нахмурилась, вспомнив разговор с бывшим преподавателем, и только сейчас поняла, что, мягко говоря, влезла туда, куда ее не просили. Ведь ей самой ужас как не нравится, когда кто-то вмешивается в ее жизнь, и вдруг сказать такое… И кому?! Северусу Снейпу! Как он еще не заавадил ее прямо на месте! Но, с другой стороны, она же не желала ничего плохого. Просто хотела показать, что сопереживает, симпатизирует ему… Да, тролль его побери, дорожит им, в конце концов! Должен же кто-то, если он сам не хочет…
«Ого! Какие признания…».
- Я дорожу его мнением, - поправила сама себя Гермиона и вновь вернулась к учебнику.
Эта книга была чем-то поистине удивительным: она противоречила себе и дополненяла саму себя. Как же хотелось волшебнице хоть немного быть похожей в этом на Принца-полукровку! Ее душа желала создавать что-то свое, что было вполне объяснимо: в волшебном мире так давно все только разрушали. Но девушка чувствовала - ей чего-то не достает. Так было с ней в детстве, когда она не понимала, чем именно отличается от других детей. И даже после. Вроде и сил достаточно, и знания есть, а нет главного...
Восхищение чужими достижениями постепенно уступило место горькому разочарованию в себе.
- Профессор был прав… Я всего лишь маленькая гриффиндорская заучка, - вдруг всхлипнула Гермиона.
Стало так нестерпимо обидно, что даже в носу защипало от внезапно подступивших слез. Девушка зажмурилась, пытаясь сдержаться, и в это мгновение…
- Глупая вы девчонка… Что это за приступ самоедства у героини войны и лучшей ученицы Хогвартса за последние двадцать лет? Немедленно утрите слезы , а то гляньте-ка – нюни распустили! Вы думаете, что все эти идеи возникли запросто и сразу?
- Кто это? – испуганно спросила Гермиона, озираясь по сторонам.
В комнате никого больше не было, но голос был! И она даже знала, чей именно голос.
- Кто это? – повторила вопрос волшебница, протягивая руку к палочке, лежащей в изголовье кровати.
- Не бойтесь, не съем я вас. Просто задумайтесь: почему в уменьшающее зелье добавляют не эфирное масло голубого лотоса*, а его натуральную выжимку?
- Потому что они оказывают разное воздействие на организм, - на автомате ответила отличница Хогвартса.
- А почему?
- Их состояния, структуры, консистенция, да и сам состав различны! Выжимка ближе к природе.
- Тогда эфирные масла бесполезны?
- Нет, конечно!
- А почему?
- Потому что в данном случае к магическим и лечебным свойствам растений добавляются уникальные свойства масел, которые вместе могут оказывать тот или иной эффект при их прямом использовании или добавлении в зелье. А еще…
- Так вот, мисс, прочтите заметки еще раз, и после каждой из них задавайте себе вопрос: «А почему?» и не успокаивайтесь, пока не найдете ответа. Так вам станет понятна логика открытия, мисс… Всезнайка.
Она не могла не узнать этот голос! Как часто девушка слышала его за последние годы… Да и совсем недавно, когда ее так откровенно поставили на место, Гермиона слышала именно его!
- Ну все, Грейнджер, дочиталась…
Волшебница была по-настоящему напугана: даже в мире магглов ничего нет хорошего в том, чтобы слышать голоса, а для магов это одно из самых страшных наваждений.
Взяв себя в руки, гриффиндорка решила, что все это от перенапряжения и сегодняшних волнений, как вдруг до нее дошел смысл последней фразы невидимого собеседника: ей надо было искать ответы на вопрос «А почему?».
Открывшаяся истина была до такой степени проста, что казалась поистине гениальной! «А почему?» -И как самая главная за последние сто лет почемучка Хогвартса не догадалась хотя бы раз задать этот вопрос при чтении?! Значит, получается, что автор заметок – не профессор Снейп, а Принц-полукровка! – толкает ее… к собственному открытию? Или…
У Гермионы загорелись глаза. Она прочитает записи еще раз, но уже не как поглотитель информации, нет! На этот раз у нее есть подсказка: волшебное «А почему?».
Например, почему для «Феликс Фелицис» бобы лучше раздавливать, чем резать? И почему…
- Дочка, а что ты не спишь? – раздался голос Джейн Грейнджер, вернувшейся с мужем из театра. – Уже поздно.
- Ой!
Волшебница глянула на часы и поняла, что за своим увлекательным занятием потеряла счет времени.
- Хорошо, мам. Я уже ложусь.
С тоской посмотрев на учебник по зельеварению, девушка разделась и легла. Живоглот тут же устроился рядом с хозяйкой.
«Мама права. Сейчас надо отдохнуть, а завтра…».
Завтра, послезавтра и еще полтора месяца подряд, отключившись практически от всех и вся, отклонив четыре довольно выгодных предложения о работе, Гермиона посвятила себя ответам на миллион «А почему?» и…
Знакомству с Принцем-полукровкой.
Воистину, учебник был волшебным. Иногда девушке казалось, что она видит, как высокий порывистый юноша, откидывая волосы со лба, делает свои пометки на его полях. Читая их и разбирая стремительный почерк молодого Снейпа, Гермиона, восхищенная почти каждым замечанием, снова слышала его голос. Он, будто сплетенный из нежных шелковых нитей, завораживал ее. И если кто-то и мог назвать это безумием, то девушка не могла, не желала от него отказываться. Волшебница начинала понимать удивительного человека, и пусть это было лишь иллюзией, но отчего-то она была ей необходима.
Дело продолжалось бы в таком духе и дальше, если бы не…
Гарри Поттер.
Этот Мальчик-который-постоянно-вляпывался-во-все-истории обратился к подруге за помощью.
- Ми, понимаешь, я пригласил профессора Снейпа зайти ко мне домой на Гриммо, 12 и…
- Зачем? – перебила его подруга.
- Ну, Кингсли надоело всякий раз, выдвигая нижний ящик стола, наталкиваться на орден Мерлина первой степени. И он поручил мне просто отдать его профессору.
- Без фанфар и фотовспышек? – усмехнулась девушка.
- Да.
- Слава Мерлину, дошло, наконец, - фыркнула Гермиона, и Гарри удивленно посмотрел на нее.
- Ну ладно, а я-то причем?
- Ну… Ты.. Ты не могла бы просто побыть рядом? Так сказать, в качестве моральной поддержки?
Девушка вспомнила свою прошлую встречу со Снейпом и задумалась. С одной стороны, после всего, что она наговорила, зельевар может просто послать ее куда подальше и Гарри вместе с ней, но с другой стороны… Ей казалось, что она научилась чуть больше понимать этого сложного человека. А потому…
- Хорошо, Гарри, я приду. Но только для моральной поддержки!
- Ладно. Мне будет спокойней даже от одного твоего присутствия, Ми, - обрадовался ее друг.
- Тогда ты точно можешь на меня рассчитывать.
- Отлично! Завтра в одиннадцать он должен быть у меня… Если вообще придет.
- Тогда я приду в десять! Ты не против такого раннего визита?
- Нет, - ответил Поттер и на следующий день с раннего утра приготовился встречать своих гостей.
Насчет подруги он был спокоен, но профессор…
«Профессор точно будет сложным гостем», - обреченно думал Поттер. Юноше не хотелось чем-то расстроить Снейпа, и он искренне желал стать ему ближе.
По какой-то неизвестной причине именно Северус Снейп был тем самым человеком, на которого Гарри хотел быть похожим. Причина крылась то ли в общем школьном прошлом, то ли в Лили, которую любили оба, то ли в связи между спасителем и спасенным… Юный маг хотел стать ближе своему бывшему преподавателю, да так, чтобы до того, наконец, дошло, что он – сам по себе, а не копия Джеймса Поттера. Отец, конечно, это отец. Гарри чтил его память и даже твердо решил назвать старшего сына в его честь, но… МладшемуПоттеру хотелось иметь рядом кого-то из взрослых, и не призрака из прошлого, а реального человека из плоти и крови, с которым можно было бы поговорить, получить совет, поделиться радостью. Но это было только мечтой. Практически несбыточной.
Но ведь мечты тем и прекрасны, что их никто не может запретить, правда?
А потому Гарри ждал одиннадцати часов с надеждой на лучшее. И, надо вам сказать, надежда его не обманула.
***
- Соплохвоста мне в глотку! – резко выкрикнул Снейп, когда в почти готовое кроветворное зелье упала совершенно не нужная в нем сушеная лапка паука-птицееда. – Какого гоблина я вообще взял эту склянку с пауками?
В тишине лаборатории было слышно, как с досады профессор заскрипел зубами.
- Глупая девчонка! – вырвалось у мужчины, когда он очистил котел от испорченного зелья.
Это словосочетание, равно как и «чертова заучка», «невыносимая всезнайка», «гриффиндорская зануда», «лохматая заноза» довольно часто звучало в этих стенах за последние шесть недель. Казалось, всё в лаборатории, начиная с котлов и заканчивая заспиртованными крокозябрами в склянках, знало, что этими лестными эпитетами п рофессор Снейп отзывался о своей бывшей ученице Гермионе Грейнджер. Только одно воспоминание о ней и их последнем разговоре могло выбить хладнокровнейшего зельевара из колеи. А в последнее время это происходило все чаще и чаще. Вот и сейчас, глядя в пустой котел, в котором должно было быть кроветворное зелье, Северус мысленно кричал: «Почему вы не можете оставить меня в покое, Мисс Воронье-гнездо-на-голове?! Почему?».
Он устало вздохнул и, сделав несколько шагов назад, опустился в кресло.
Что-то с ним происходило. И название этому чему-то он никак не мог подобрать. А началось все с той треклятой беседы, если так можно назвать скандал, устроенный этой гриффиндорской нахалкой. Вот ведь наказание, а не человек! Верно говорят: с кем поведешься… Этот Поттер встревал где надо и не надо, и Грейнджер туда же! Но очкарик-то хотя бы Мальчик-которому-пророчество-уготовило-великую-миссию, а эта куда лезет? Посмела вмешаться в самое… Самое потаенное, личное, неприкосновенное, будто… Будто ей не все равно!
Внезапно вместо ярости и злости в душе Северуса ожили грусть и печаль. Да, ему как никому другому было известно, что его судьба, в сущности, никого и никогда не волновала. Правда, сейчас у него есть Пат… Но что он – морально и эмоционально нищий человек - может дать этому ребенку, истосковавшемуся по душевному теплу и семье? Разве он сам знает, что это такое?
А Грейнджер… С ним и раньше скандалили, но… Те скандалы были наполнены ненавистью. А этот… Этот был похож на ссору людей, один из которых заботился о другом.
- Чушь! – громко фыркнул Северус, пытаясь избавиться от докучливых мыслей, никак не желающих его покидать.
Профессор резко поднялся с места и начал ходить по лаборатории. В его ушах до сих пор звучал голос надоеды с красно-золотого факультета.
Это надо же иметь наглость так говорить с ним?!
«Как это «ТАК»?
- Так вызывающе, по-хамски и…
«Со своеобразной грубоватой заботой, да? Как в случае, когда родители находят потерявшегося ребенка и устраивают ему головомойку от облегчения. Ты ведь это имел в виду, да? И за шесть недель сумел, наконец, сформулировать. Браво!».
А это возможно?.. Нет, этого просто не может быть! Но тогда почему она так горячо говорила? Получается, он был ей небезразличен все это время? Ей было на него не наплевать, вот что. И если это не гриффиндорское благородство, а…
«Что, Северус Снейп? Как ты назовешь это?».
- Симпатией к человеку, который так много…
«Сделал для победы! Фу! Как патетично! Ты докатился до того, что повторяешь всю эту чушь?»
- Но для нее-то это все не чушь! Она действительно верит, что во мне есть что-то человеческое, получается так.
«А есть? Что-то человеческое?».
Северус молчал.
Его недавнее возмущение сменилось какой-то неясной тревогой. Почему эта Грейнджер не могла просто оставить его в покое?! И почему именно она? И как странно говорила эта гриффиндорская заучка… Будто и вправду мерзкий слизеринский декан ей небезразличен.
«Мерлин, Северус! О чем ты думаешь? Она же твоя студентка!».
- Бывшая и лучшая… В смысле, ученица, - прошептал Снейп и нахмурился еще больше.
Признание Гермионы Грейнджер лучшей студенткой за все время его преподавания в Хогвартсе не сулило зельевару ничего хорошего. А всему виной был этот идиотский разговор, который не дает ему покоя уже полтора месяца!
Маленькая ведьма… Кто дал ей право судить его поведение?
Но, надо отдать ей должное: она сумела понять почти все, иначе не была бы лучшей.
К сопливым троллям все это! Жил же он как-то до этих пор? Вот и дальше все будет так, как было. А если кому не нравится – ее дело. Нужно просто суметь забыть. Попытаться. Возможно, на этот раз у него получится. А то, что одиночество все чаще было похоже на отчаяние, то это просто… Минутная слабость, которая очень скоро пройдет. Очень скоро. Должна пройти. Иначе ему станет невозможно существовать.
Северус пустым взглядом посмотрел в камин. За решеткой весело плясали языки пламени. Мужчина горько усмехнулся.
В последнее время ему все больше и больше не хватало чего-то, чему он никак не мог дать названия. Неужели эта несносная Грейнджер права, и слизеринского нетопыря стало тяготить одиночество?
Профессор с глухим рычание ударил ладонью по крышке стола. Опять эта Грейнджер! Снова она!
Под руку мужчине попался какой-то пергамент, который он тут же смял и хотел было бросить в камин, как в глаза ему бросилась подпись: «Гарри Поттер».
- А этому-то болвану, что от меня нужно теперь?
Оказалось, «мистер Поттер просил профессора Снейпа нанести ему визит в дом номер двенадцать на площади Гриммо».
- Орден всучить хотят, - устало выдохнул Снейп. – Ну, и гоблин с ними! Пусть всучат и отстанут в конце-то концов. Возможно, тогда… Тогда мне удастся забыть это… ходячее недоразумение с кошмаром из мочала на голове!
***
Следующее утро началось на удивление приятно.
Утром его навестила Пат, и, как всегда после встречи с племянницей, у Северуса поднялось настроение. А потому, когда без одной минуты одиннадцать он аппарировал на площадь Гриммо и секунда в секунду постучал в дверь дома двенадцать, он чувствовал необыкновенный для себя эмоциональный подъем. На удивление дружелюбный Кикимер, одетый в красную с золотом мантию, проводил профессора в гостиную, где его уже ждал Поттер.
Едва увидев Снейпа, юноша поднялся с места, и Северус в который раз заметил, как глаза парня напоминают материнские. Чтобы отогнать видения прошлого, зельевар взглянул по сторонам. К его удивлению Поттер был один.
- А где оркестр, туш, литавры, толпа журналистов, вооруженных Прытко Пишущими Перьями? – вырвалось у Снейпа.
Откуда-то из-за шкафа с фамильным фарфором раздался непонятный звук, но в это мгновение Поттер то ли хмыкнул, то ли хрюкнул, и Северус перевел взгляд на него.
Гермиона, а источником непонятного звука была именно она, снова, как было совсем недавно в магазине Уизли, застыла, желая услышать, о чем будут говорить эти двое.
«Похоже, у меня в последнее время появилось новое хобби – подслушивать», - подумала девушка.
- И вам добрый день, - спрятал улыбку Гарри.
- Добрый…
Снейп не сводил с Поттера глаз.
- Вы ведь из-за этого дурацкого ордена вытащили меня из Хогвартса?
- Сэр, так ведь сейчас каникулы!
- В каникулы иногда работы больше.
- Сэр, я решил обойтись без всей этой мишуры, чтобы…
Юноша смутился, как-то по-детски покраснел и взъерошил свои и без того торчащие во все стороны волосы.
«Вдруг это заразно – прически Золотого Трио?» - промелькнула мысль у Северуса, а Гарри уже тараторил быстрее пулеметной очереди:
- Чтобыизвинитьсяпередвамиисказатьспасибосэр!
Мужчина смотрел на этого, в сущности, еще мальчишку, судьба которого была столь удивительна и сложна, и вдруг вспомнил тот день, когда увидел Гарри впервые. Тогда, ослепленный его внешним сходством с Джеймсом, он не заметил непохожести сына на отца.
«Уж старший бы Поттер так не заалел. И, если бы передо мной был один из Мародеров, мне не захотелось бы пригладить его непослушные вихры... Мерлин! О чем я только думаю? Сначала Грейнджер, теперь Поттер… Такими темпами я стану посаженным отцом на свадьбе младшего Уизли!»
Северус откашлялся и переспросил:
- Что вы сказали?
- Я сказал, что пригласил вас, чтобы извиниться, сэр. За свое глупое поведение, за отношение к вам…
- А разве я заслуживал иного? – усмехнулся Северус.
- Ну, я бы всё-таки больше сдерживался, сэр. И меньше тратил сил на подозрения. И был более внимателен на зельях.
- Глядишь, и запомнили бы что-нибудь, - протянул Снейп. – Разрешите присесть?
- О, да! Конечно! Простите, сэр! Я такой…
«Молодой, глупый и неиспорченный».
- …несуразный. Но скоро Джинни обо мне позаботиться, слава Мерлину.
- Мисс Джиневра Уизли согласилась стать вашей женой? – неожиданно для самого себя поинтересовался Северус.
- Да… - опешил Гарри и понял, что забыл об обязанностях хозяина.
– Кикимер! – позвал он эльфа.
Тот появился мгновенно.
- Принеси нам, пожалуйста… Чай? Кофе?
- Чай, - ответил Снейп.
Домовик довольно кивнул головой.
- Я помню, какой чай любит профессор. Сию минуту!
И исчез.
- Что вы сделали с брюзгой Кикимером, Поттер? Я помню, с какими плевками и ругательствами он подавал мне чай, когда я приходил сюда на собрания Ордена.
- Просто он рад, что мы с Джинни после свадьбы решили жить здесь, а не в Годриковой лощине.
- Да, Кикимер рад, что господин Гарри и госпожа Джиневра вернут жизнь в этот старый дом. Кикимер уже начал готовить его для большой и дружной семьи.
Домовик, незаметно появившись, уже разливал чай.
– Аромат бергамота, - довольно сказал тот. – Я смотрю, меня в этом доме решили избаловать. Сначала – отмена шумихи, потом – любимый чай… Что дальше, Поттер?
- Я бы очень… Мне бы очень хотелось, чтобы вы звали меня Гарри. А дальше… Дальше я хочу поблагодарить вас за все то, что вы сделали, но не для победы, а… Для меня. Сейчас, после всего случившегося, я намного лучше понимаю, почему вы так вели себя со мной. И дело не в моей похожести на кого-то, а в том что…
Юноша собрался с мыслями.
- Когда вы орали на меня и делали замечания, то просто не знали, как отвести от меня опасности. Ведь я слепым котенком тыкался во все углы, а во многих из них таилось такое, что… Я и понятия не имел, куда лезу!
- Неужели до вас дошло? – Снейп сделал глоток чая. – Поразительно…
- Ваша интуиция, знания… Вы всегда знали, где прячется зло, а я… Чьи ж тут нервы-то выдержат? Ну, вы и срывались. А потом… Именно вы научили меня заклинанию, с помощью которого мне удалось победить Волан-де-Морта.
- И откуда же такое глубокое понимание моей натуры?
- Не знаю…
- Весьма интересная трактовка моего к вам отношения. Но сказать, что вы совсем не правы – не могу. Что-то рациональное в таком выводе есть. Вы совершенно не чувствуете, откуда надо ждать удара.
- Что есть, то есть, сэр, - согласился юноша.
- Хорошо, тогда ответьте на вопрос, Поттер. Вы действительно так рветесь в авроры? Неужели кроме этой работы вас ничто не прельщает?
- Мне всегда нравились полеты.
- Кто бы сомневался, - пробурчал Северус. – А что еще?
- Когда на пятом курсе я занимался с Отрядом Дамблдора, то мне нравилось учить других чему-то новому и радоваться их успехам.
- Уже теплее. Тогда отчего бы вам не задуматься о месте преподавателя ЗОТИ? Конечно не сразу… Пройдете обучение…
Такого поворота не ожидал никто, даже сам Снейп. Гермиона в своем укрытии едва сдержалась от пораженного возгласа, закрыв себе рот ладонью.
- Но это же… ВАША должность? – у Гарри даже очки вспотели.
- Темных искусств с меня уже достаточно. Хватит и зельеварения, особенно, если появится какой-нибудь новый Лонгботтом. А потом, я иногда мог бы замещать коллегу, если бы возникала такая необходимость.
Поттер сидел в своем кресле, совершенно ошарашенный всем происходящим. Северус Снейп размышлял о его будущем! Раньше юный волшебник даже и не мечтал об этом, а сейчас это было так… Здорово!
Гарри и подумать не мог, что и профессор чувствует нечто подобное, костеря про себя свою племянницу, влиявшую на него таким необычным образом.
- Так Аврорат - это ваше единственное желание?
- Я подал туда заявление, потому что…
- От вас этого ожидали, так?
- Да.
- Мой вам совет, Поттер: решайте сами. Мало ли какие у кого желания, жизнь-то ваша.
Гарри просто сидел, смотрел на бывшего преподавателя и молчал.
- Что это у вас с глазами, гроза Упивающихся?
- Я вот думаю…
- Неужели научились?
- Немного получается!
- И что же именно?
- А получается, сэр, что вы были тем единственным, кто заботился обо мне и научил, как поступить в последний решающий момент. Вы… Когда я увидел в Омуте Памяти ваши воспоминания, а перед моими глазами стояло, как вы лежали там, с раной на горле… Ведь это вы! Именно вы первым пожертвовали своей жизнью ради других! Вы – не я! И я никогда не прощу себе того, что в тот день бросил вас, как последний трус и мелочный…
- Не относитесь к себе так строго, Поттер. Вы бы ничем не смогли мне помочь.
- Но ваша племянница же смогла!
- Не путайте обычную магию с кровной. Тем более, с магией семьи Принц. Патриция единственная, кто мог меня спасти, и, к моему немалому удивлению, она отчего-то решила это сделать.
- Вы - ее единственный родственник, сэр, а это многое значит…
Снейп внимательно посмотрел на внезапно поникшего юношу.
- Все равно. Я никогда не смогу забыть, как бросил вас в Визжащей хижине...
- И я тоже, - вышла из-за шкафа Гермиона.
- Снова подслушивали, Мисс Порядочность? Два гриффиндорца против одного слизеринца? – приподняв бровь, усмехнулся Северус.
- Не против, сэр, наоборот – за.
- Это вы про ваши выступления на слушании моего дела в Визенгамоте? Вы тогда оба пели такие дифирамбы в адрес моей скромной персоны.
- Мы всего лишь говорили правду, сэр.
Северус усмехнулся. Снова эта девчонка лезет туда, куда ее не просят. Опять, что ли, на нее нашел приступ борьбы за справедливость?
- Кто бы сомневался, мисс Грейнджер. И что же, вы, как и прежде считаете, что мне надо соответствовать этим хвалебным одам?
И взгляд непроницаемо-черных глаз остановился на девушке с невообразимо растрепанными волосами.
«Мерлин, она их нарочно, что ли так укладывает? Хотя специально так и не получится».
И тут Гермиона ответила такое, что Северус сначала подумал, что ослышался.
- Нет, сэр, не нужно. Вам совершенно не нужно меняться. Вы должны быть таким, какой вы есть. Иначе мы лишимся профессора зельеварения Северуса Снейпа во всем его величии и великолепии.
- Издеваетесь? – опасный прищур черных глаз не сулил ничего хорошего.
- Никогда. Просто… Признаю, что в прошлый раз была не права.
Неизвестно как Снейп, но Поттер готов был рот раскрыть от удивления: Гермиона Грейнджер созналась в своей неправоте!
- Я не сплю? – вырвалось у юноши.
Гермиона засмеялась, и где-то в глубине души профессора что-то коротко звякнуло, будто разбилась хрустальная безделушка или треснул толстый слой многовекового льда.
- Нет, Гарри, ты бодр, как никогда. И еще… Если мы лишимся Ужаса Хогвартских подземелий и самого замечательного зельевара магической Британии, то ни наша школа, ни сама Магическая Британия не будут прежними. А мне так не хочется перемен!
Карие глаза бесстрашно смотрели в черные омуты.
- Значит, вы согласны мириться даже с моим ядом, мисс Грейнджер? – елейно поинтересовался зельевар.
- «Все есть яд и все лекарство», профессор, - таким же тоном ответила девушка. – И мы, и магглы до сих пор лечим своих больных несколькими видами ядов. А практика доказала, что впрыскивания вашего оказали нам добрую услугу.
- Простите?
- Мы хорошо подготовились к войне именно благодаря вам.
Гарри пропустил мимо ушей последнее замечание подруги, так он был ошарашен «впрыскиваниями яда Снейпа», и со страхом ждал, как бывший учитель ответит на такое яркое образное выражение.
И профессор не заставил себя долго ждать. Северус, внимательно разглядывавший Гермиону, словно видел ее впервые в жизни, через несколько мгновений… рассмеялся! Бархатисто, волнующе и совершенно незнакомо… Рассмеялся!
- Вот уж чего никак не ожидал! Совершенно! Вы первая, кто увидел в моих методах преподавания что-то, кроме удовольствия поизмываться над другими!
- Ну, это как сказать, - ослепительно улыбнулась девушка. - Только я не вижу ничего плохого в том, чтобы совмещать пользу и удовольствие.
Снейп снова рассмеялся, а в его глазах засветилось любопытство. У Гермионы перехватило дыхание. Она никогда не видела у своего профессора такого взгляда.
- Кстати, о пользе и удовольствии, - сказал Гарри, поднявшись с места и достав откуда-то бархатную коробочку темно-синего цвета. – Я прошу вас принять этот орден, сэр, не как награду за спасение всего магического мира, а как признание всех моих ошибок и…
- Достаточно. Давайте сюда этот ваш бубенчик и возвращайтесь к обязанностям хозяина дома, а то мисс Грейнджер до сих пор без чая, - забрал коробочку из рук гриффиндорца зельевар.
- Прости, Ми! Кикимер, еще один прибор!
Так и случилось нечто невообразимое ещё в совсем недавнем прошлом: слизеринский декан в обществе двух гриффиндорцев вел неспешную беседу за чашкой чая.
- …Ну, если будущее мистера Поттера даже для него самого закрыто завесой неясности и неопределенности, то как обстоят дела с вашим, мисс Грейнджер?
- Я хотела бы продолжать обучение, профессор.
- Разумное решение, - согласился Снейп. – Вам действительно нужно учиться дальше. Ваши умения могут принести немало пользы.
Гермиона зарделась от удовольствия и продолжила:
- Но если совсем недавно я думала о рунах и трансфигурации, то сейчас кое-что изменилось.
- Я верю, что вы определитесь с выбором.
Северус поставил чашку на блюдце.
- Как ни вкусен ваш чай, Поттер, мне пора, - сказал он и поднялся с места.
В то же мгновение с кресел вскочили и его бывшие ученики.
- Сэр, а можно мне иногда… навещать вас, сэр? – на удивление робко спросил юноша. – Кроме Джинни, Рона и Гермионы мне не с кем посоветоваться, а…
- К чему приводят их советы - я прекрасно знаю. Неужели я вам не надоел, Поттер? – усмехнулся волшебник.
- Мне… Мне просто хочется советоваться с человеком, который столько сделал для меня, если… Если я, конечно, не помешаю.
- Поттер, скажите проще: вы хотите, чтобы я по-прежнему оставался вашей нянькой?
Что-то такое появилось в его глазах, что у Гарри по лицу от уха до уха расплылась сияющая улыбка.
- Я бы не отказался, сэр!
Черты лица Северуса смягчились, и через несколько секунд он ответил:
- Видимо, это моя судьба, Поттер. Связавшись с вами раз, так просто не отвяжешься.
Даже его кривая усмешка не была похожа на прежнюю.
- Только, будьте добры, заранее предупреждайте о своих визитах, чтобы я мог подготовиться морально и физически.
- Спасибо, сэр!
- И не орите так, По… Гарри.
«Мальчишка все-таки добился, чего хотел», - весело подумал Северус и, пока радушный хозяин, совершенно обалдевший от произошедшего, не пришел в себя, попрощался с молодыми людьми и покинул гостиную. До него донеслось искрящееся радостью «До встречи, сэр!» Поттера и что-то неразборчивое от его подруги. Только это бурчание было адресовано вовсе не ему, а Гарри, с которым Гермиона наскоро попрощалась, чмокнув в щеку, и выскочила вслед за профессором.
вторник, 14 февраля 2012
Верю в силу мечты...
***
У сей истории путь длинный.
Давно то было. Древний Рим.
Рука Святого Валентина
Любовь тайком несла двоим.
Он отношения влюбленных
Обрядом в церкви освящал.
Переступив черту закона,
Сам от доноса пострадал.
Хотя февральскою порою
Духовный пастырь был казнён,
Навеки имя золотое
Осталось средь святых имён.
Когда последние снежинки,
Кружа, рисуют миражи,
Мы посылаем Валентинки
Тем, чьей любовью дорожим!
У сей истории путь длинный.
Давно то было. Древний Рим.
Рука Святого Валентина
Любовь тайком несла двоим.
Он отношения влюбленных
Обрядом в церкви освящал.
Переступив черту закона,
Сам от доноса пострадал.
Хотя февральскою порою
Духовный пастырь был казнён,
Навеки имя золотое
Осталось средь святых имён.
Когда последние снежинки,
Кружа, рисуют миражи,
Мы посылаем Валентинки
Тем, чьей любовью дорожим!
понедельник, 13 февраля 2012
Верю в силу мечты...
С наступающим!
четверг, 09 февраля 2012
Верю в силу мечты...
Глава 8
Знакомый незнакомец
Знакомый незнакомец
Обеденный перерыв в магазине «Всевозможные волшебные вредилки» был временем блаженной тишины. Целый час здесь ничего не взрывалось, не вспучивалось, не шипело угрожающе или насмешливо, не пахло едким дымом или каким-нибудь другим неприятным ароматом, и не раздавались ничьи испуганные или восторженные возгласы.
Но это совсем не означало, что жизнь магазина тоже останавливалась на целый час. Отнюдь нет!
Джордж трудился не покладая рук, ведя учет товара, переставляя его с одной полки на другую, чтобы ничто не осталось не замеченным покупателями, и одновременно выдумывал новые примочки и вредилки. А попутно он вел беседы с друзьями и знакомыми, которые довольно часто забегали его навестить.
Прошло уже больше года, как отгремела решающая битва, в ходе которой Волан-де-Морт был побежден, но раны Джорджа от потери брата были свежими и кровоточили ничуть не меньше, чем в тот трагический час, когда Фред погиб. Он как никто другой переживал эту смерть, и время пока ничем не облегчало его страданий. Тогда эту роль решили взять на себя родные и близкие. Каждый из них считал своим долгом отвлечь парня от печальных мыслей. Сначала Уизли относился к этому достаточно равнодушно, потом усилия друзей и семьи начали вызывать у него скупую улыбку, но в последнее время вся эта опека его только раздражала. И сегодня, когда ему нанесла визит Гермиона Грейнджер, он попросил ее о большом одолжении.
- Ми, ты же самая адекватная из всех моих знакомых, придумай, как сделать так, чтобы все эти заботливые родные и близкие прекратили ломать комедию под названием «Спасти Джорджа». Надоел этот балаган!
Девушка прекрасно понимала причину раздражения Джорджа, а потому решила ему помочь и с добровольными опекунами, и с учетом товара.
Разбирая всевозможные веселенькие вещички со смешными и загадочными названиями, Гермиона так увлеклась, что упустила нить разговора, и очнулась только тогда, когда Джордж нечаянно задел ее локтем.
- …и вообще мне нравится с ним работать. Он – единственный из всех моих знакомых, кто не сюсюкает со мной, после того, как Фреда… не стало. И знаешь, что удивительно, он понимает мою потерю лучше всех. Для него, как и для меня, Фред – живой. Я бы никогда не подумал, что он способен на что-то подобное, но это так. Только с этим человеком я могу поговорить нормально, серьезно, без всяких жалостливых ноток в голосе и сочувствующих взглядов, которые надоели хуже горькой редьки.
- Прости, я отвлеклась, Джордж, ты о ком?
- О профессоре Снейпе, о ком же еще! Кстати, пометь в книге, что мне нужно пополнить запас «Дивных долек Дамблдора».
Гермиона, немного ошарашенная тоном, которым Джордж говорил о профессоре, переспросила:
- Прости еще раз, но я не поняла, а причем тут профессор Снейп?
- Так он и придумал формулу «Три Д»! – озорно, почти совсем как раньше улыбнулся Джордж.
- «Три Д» формула? А что это?
- Ой, Гермиона! Это и есть «Дивные дольки Дамблдора» - «Три Д»!
- И это придумал Снейп?!
- Профессор Снейп, - поправил Джордж подругу ее же менторским тоном. - Да! Здорово, правда?
- Здорово…
Гермиона даже предположить не могла того, что их профессор зельеварения когда-нибудь будет придумывать для магазина всевозможных вредилок новый товар! Это просто не укладывалось в ее голове!
«По-видимому, мир сошел с ума», - подумала девушка, а парень все продолжал говорить, делая пометки в книге учета.
- …Может, все дело в том, что мы плохо знали его в школе, не пытались увидеть в нем что-то хорошее. Старались избегать его, не разбираясь в том, почему он был таким упырем… А потом все так внезапно открылось. Ну, что он – настоящий герой, волшебник – лучше не бывает, верный влюбленный и все такое в романтических розовых соплях! И все восхищались, что он такой храбрый, что пережил такую страшную трагедию, выжил после укуса той змеюки… А по большому счету - никто им по-настоящему и не заинтересовался. Раньше был профессор Снейп – ужас подземелий и сальноволосый слизеринский урод, а теперь – герой, храбрец и вообще самый классный парень! Поменяли одну роль на другую, а до настоящего Снейпа никому и дела нет. Я и сам, честно сказать, не понял, когда мне это стало интересно. Только вот однажды поймал себя на одной потрясающей мысли: лучше всего из школьной программы я знаю именно зельеварение. Как думаешь, почему?
- А ведь я говорила, что профессор Снейп – один из лучших преподавателей! Он всегда думал о нас и нашем будущем, когда учил. Правда, его манера обучать несколько своеобразна, но…
- Но благодаря именно этому подходу в моей башке хоть что-то осталось, Ми! И согласен с тобой – он классный преподаватель. И человек тоже.
- Значит, ты догадываешься, о том, какой он на самом деле?
- Я не догадываюсь. Я знаю. Он такой же, как и я. Человек, который потерял кого-то самого близкого и любимого.
Гермиона замолчала, но ненадолго. Ей было прекрасно известно то, о чем говорил Джордж. В свое время воспоминания Северуса Снейпа потрясли девушку. Столько боли, столько любви за суровой ледяной оболочкой… Любопытство, готовое выплеснуться из волшебницы, так и подталкивало ее к новым вопросам.
- Джордж, а как ты-то сумел это понять?
- А я и сам до конца не знаю. Просто, когда профессор подошел ко мне впервые после битвы… У него тогда горло было завязано так, что казалось это не бинты, а целый шарф. Но кровь все равно просачивалась через повязку, алыми маками, расцветающими на снегу… И голос у него был, как наждаком по металлу, да не в этом дело. Я, честно, уж и не помню, сказанное им, но вдруг появилось ощущение, что ему известна моя боль. Просто известна и все. Профессор не изливал на меня потоки жалости как другие. Просто сказал, что Фред был очень талантливым волшебником, хоть и бывали случаи, когда мы переходили границы. И добавил что-то вроде: «Верю, что вы, Джордж, никогда не допустите того, чтобы брат такого парня как Фред загнулся от жалости к самому себе. И честно сказать, в школе уже не хватает ваших приколов. А уж если вспомнить, сколько интересный вещей вы изобрели вместе... Не одна преподавательская голова думала о применении ваших способностей на благо волшебного мира. Правда, лужа-болото, наколдованная вашим братом, послужит Хогвартсу еще не один десяток лет… Понимаю, что кого-то в нашей жизни не заменить, но… Я тут в лазарете у мадам Помфри поскучал и кое-что придумал…».
Джордж замолчал, погрузившись в воспоминания.
- Он действительно подошел к тебе первым? – в очередной раз удивилась Гермиона.
- Да. Я тоже, сказать честно, обалдел. Но последней каплей стало то, что сказал профессор потом.
- И ты помнишь?
- Ну, не совсем…
…На самом деле в памяти Джорджа будто отпечатались все слова бывшего учителя. Именно они подарили ему надежду, что дальше он будет жить. Именно жить, а не существовать.
- Я понимаю, что вам нелегко, Джордж. Ровно половина вас – мертва. Но всегда помните о том, что вторая половина жива! Жива, Джордж, усилиями Фреда. Постарайтесь прожить одну свою жизнь, как две, но не ВМЕСТО брата, а ВМЕСТЕ с ним. Пусть другим кажется, что вы тешите себя иллюзиями – вы-то сами будете знать какова истина в вашем случае.
- Вместе, а не вместо… - эхом повторил Джордж, и по его щекам, покрытым золотистыми крапинками веснушек, сбежали две слезы.
Почувствовав влагу на коже, юноша хотел было торопливо вытереть лицо, но Снейп остановил его движение.
- И не стесняйтесь своих слёз. Они естественны. Иногда только они могут облегчить душу…
Пронзительно-голубые глаза встретились с мрачно-черными. Минуту или две мужчины просто смотрели друг на друга, а потом Джордж спросил:
- И что же вы придумали, сэр?
Юноша словно заново переживал те минуты, а потому замолчал. В настоящее его вернуло легкое прикосновение Гермионы. Он вздрогнул, но, быстро придя в себя, вернулся к своему рассказу.
- …Именно тогда я узнал о «Цитрусовом порохе». И как-то после этого стало… Тепло. Легче стало, понимаешь? Легче. И сейчас, когда профессор заходит ко мне, он единственный, с кем я могу быть одним из тех самых близнецов Уизли, ставших занозой в пятой точке хогвартских преподавателей. А потом вредилки именно снейповского изобретения приносят неплохой доход и мне, и ему.
- Ты хочешь сказать, что «Три Д» - не единственная его выдумка?
- Нет, конечно! Мы начали с «Цитрусового пороха». Потом были «Взрывающиеся ириски», «Горячие подушечки», «Отниматель языка», а потом уже и «Три Д».
- Ничего себе…
- Вот так! Кстати, ты уже просмотрела стеллажи со стороны черного входа? Я до них уже неделю добраться не могу.
- Нет еще.
- Тогда поторопись, если хочешь помочь. До конца обеденного перерыва только полчаса осталось.
- Уже лечу! – рассмеялась Гермиона и, взяв тетрадь, ушла вглубь магазина.
Минут через десять, когда опись была составлена и девушка двинулась к прилавку Джорджа, в магазине раздался хлопок аппарации, отчего-то заставивший волшебницу остановиться. А еще через мгновение до боли знакомый, пропитанный бархатными нотками голос произнес:
- Добрый день, мистер Уизли. Как я могу видеть, вашим идеям нет конца.
Джордж тут же улыбнулся, а Гермиона, увидев эту улыбку, замерла за стеллажами как мышка, не желая раскрывать своего присутствия. Уж очень ей хотелось увидеть профессора Снейпа с пока еще неизвестной стороны.
- Профессор, рад вас видеть! – мужчины пожали друг другу руки. – Если б вы только знали, как покупатели расхватывают «Дивные дольки Дамблдора»! Вам точно не нужен больший процент от прибыли?
- Не бойтесь, этого не потребую, - усмехнулся Снейп. - А что, этот ужас действительно так хорошо продается?
- Влёт!
- Да… Никогда бы не подумал, что кому-то так понравится после поедания кисло-сладкой скользкой дряни, обсыпанной сахаром, обрасти длиннющей седой бородой и выдавать глубокомысленный бред, разбавляя его обращениями «мальчик мой» или «девочка моя».
Джордж расхохотался, а профессор только приподнял краешек губ в кривоватой улыбке.
- Но я, собственно, пришел не за тем, чтобы поинтересоваться продажей долек. Вы все еще торгуете зельем «Пучеглазики»?
- Да.
- Срочно снимите его с продажи и впредь при варке добавляйте не корень тысячелистника, а его истолчённые стебли.
Уизли нахмурился.
- Что-то не так?
- У некоторых начинается аллергия после приема зелья. Чтобы избежать этого, надо убрать корни и заменить их на нижнюю часть стебля. Правда, эффект выпученных лягушачьих глаз будет несколько отсрочен во времени, но… Так даже интереснее. Кто знает, где и когда прекрасные очи ваших покупателей соизволят полезть из орбит.
Глаза Джорджа полыхнули озорным пламенем.
- Спасибо, профессор. Меньше всего мне хотелось бы вредить своим клиентам.
- Прекрасно... У вас случайно не появилось ничего такого, что могло бы удивить нас в ближайшем будущем? Не хотелось бы попасть в неловкое положение из-за ваших новинок.
- Сэр, вы мне льстите. Вы – именно вы! – всегда готовы к любым неожиданностям!
- С такими-то учениками…
- Да! Я вот все про Невилла вспоминаю. Он, судя по рассказам Ронни, был еще тот зельевар, а поди ж ты – ни разу серьезно не пострадал, как и остальные лоботрясы.
- Я могу только сказать, что как герболог он порядка на три выше. А в определенных обстоятельствах, даже на пять.
- Неужели наш Лонгботтом решился взять на себя обязанности преподавателя?
- Да. С сентября в нашем штате появится новый учитель. Спраут уходит на пенсию.
И разговор этих двоих потек мирно, ровно, как спокойная полноводная река.
Гермиона была поражена. Джордж абсолютно прав: оказывается, со Снейпом можно было вполне спокойно разговаривать. И не ждать, что вот-вот он налетит на тебя с нелепыми придирками и беспочвенными обвинениями.
А ведь он никак не изменился! Совершенно. Все такой же внешне. Все тот же тон, узнаваемые манеры и изогнутая Снейповская бровь… И Гермиона руку готова была отдать на отсечение, что полы его черной мантии все так же развиваются за ним, как крылья летучей мыши, когда профессор идет по коридорам Хогвартса. Это завораживающе-пугающее зрелище просто невозможно было забыть.
И этот человек – ГЕРОЙ. Герой, чьи заслуги не должны и не могут быть недооценены. Вот только теперь, как и говорил Джордж, несколько изменилось отношение к нему. Сейчас практически каждому, глядя на профессора Снейпа, приходилось напоминать себе - перед ним стоит самый что ни на есть настоящий герой. Очень уж непривычно было думать о Северусе Снейпе так хорошо. Даже сейчас, когда Гермиона знала о профессоре больше, чем остальные, девушка, наблюдая за ним, мысленно повторяла себе: «Северус Снейп – герой, герой, герой…»
«Ага! - вторило этому голосу ее второе «я». – То-то этот герой попил вашей кровушки! Особенно после своего выздоровления!»
«Нет! Он – герой! Этот человек заслуживает уважения, восхищения и… Вообще, он помогает Джорджу!».
«Велика заслуга – выдумывать всякие чудачества. Не спорю – весело, но чего-то не хватает. И потом, он же ненормальный! Герои сами себя так методично не уничтожают, а борются за жизнь до последнего».
Гермиона поразилась тому, как течение ее мыслей неожиданно сменило направление. И тут произошло нечто, заставившее девушку удивиться еще больше.
- И еще… Мистер Уизли, это для вас, - сдержанно сказал зельевар и протянул Джорджу склянку. – Это зелье за полгода ежедневного применения должно нарастить вам ухо. Действует постепенно, восстанавливает слой за слоем любую поврежденную или утраченную ткань площадью не более 5 дюймов. Может справиться даже с последствием моего «Сектумсемпра».
- Сэр…
И в лавке повисла тишина, в которой нет-нет, а все же вспыхивали искорки былого напряжения.
- Сэр, а если пользоваться через день? – внезапно спросил Джордж, и Гермиона даже со своего места увидела, что в его глазах сияют лучики, как бывало в школе перед какой-нибудь новой проказой.
- Тогда на полное восстановление уйдет год. Но… Зачем это вам?
- Я, знаете ли, горжусь, что герой войны и кавалер ордена Мерлина первой степени обкорнал мне ухо в ходе одной сверхсекретной и ужасно опасной операции.
Снейп заметил перемену настроения собеседника и перешел на тот же тон.
- Ну, если с одним ухом вам лучше, то я не возражаю.
- Не лучше, а больше уважения! Разницу чувствуете?
Девушке пришло в голову, что эти двое уже не в первый раз говорят в таком духе.
- Тогда, может мне вам еще что-нибудь отчекрыжить, мистер Уизли, чтобы почету прибавилось? – в голосе профессора зельеварения угадывались нотки непривычного ему смеха, а такое необычное для него слово, как «отчекрыжить», весьма ловко слетело с его уст.
- Я подумаю, профессор, - задумчиво-серьезно ответил Джордж. – Может, чем и пожертвую.
- Обращайтесь. Я найду для вас время.
- Всенепременно, сэр! И… спасибо… - это было сказано уже совершенно серьезно.
Снейп протянул юноше руку, которую тот крепко пожал.
- Кстати, профессор, мама в очередной, если мне не изменяет память - в восьмой раз, передает вам приглашение на ужин. После того, как ваша микстура помогла отцу окончательно избавиться от болей в пояснице и внезапного онемения ног, мне кажется, для нее нет более могущественного мага, чем вы.
- Это все яд Нагини… Необходимо было только вывести его полностью. В моем случае Патриция сделала это практически сразу, а в организме Артура он таился несколько лет, вот тело и страдало.
- Ну, маме причинно-следственные связи не важны, а важно ваше присутствие на праздничном ужине в воскресенье.
- После того, как Молли расправилась с Беллой, я боюсь ей отказывать, но вынужден это сделать и в этот раз. Я должен навестить племянницу. Девушка совсем завязла в семейных дрязгах Принцев и без моей помощи ей не обойтись. Но вот через месяц, когда Патриция окончательно переедет в Англию, если я все еще останусь желанным гостем, то…
- Мы будем ждать вас вместе с племянницей! Заодно и посмотрим на героиню, спасшую вам жизнь.
Северус снова усмехнулся.
- Я думаю, она будет в восторге от вашей семьи. Девушка жадно впитывает все, чего была лишена. Жаль только, что я не могу дать ей того, что она заслуживает и желает, но…
И тут Гермиона, немного придвинувшись вперед, неосторожно задела локтем банку с лакричными червями.
Снейп тут же замолчал и повернулся в ее сторону. Волшебнице ничего не оставалось делать, как притвориться только что подошедшей и не заметившей своего бывшего профессора недотепой.
- Джордж, ты говорил, что… Ой, здравствуйте, сэр!
- Добрый день, мисс Грейнджер.
Он снова был холодным и сдержанным, будто минуту назад не сказаны были все те слова, что слышала Гермиона. Девушка мысленно позавидовала Джорджу. Почему этот человек не может и с ней так поговорить? Почему?
Тогда волшебница не задумывалась, почему ее так волнует отношение Снейпа. Она, наверное, впервые в жизни, просто чувствовала, а не анализировала. Немного позже, Гермиона решила, что все дело было в неудовлетворенной жажде признания ее успехов со стороны профессора. А еще позже…
Но об этом потом.
В эту минуту необходимо было просто ответить на приветствие.
- Я думаю… Точнее, я надеюсь… что вы очень хорошо себя чувствуете, сэр!
- Да, что-то сегодня вам никак не удаются светские беседы, мисс Грейнджер, - усмехнулся Снейп, снисходительно глядя на бывшую ученицу.
- Просто… Просто я хотела узнать, как ваше здоровье!
- Не дождетесь, как говорил герой одного маггловского анекдота, - невозмутимо ответил зельевар, а Джордж, глядя на подругу, покусывал губу, чтобы не расхохотаться. Больно уж забавным было выражение ее лица, на котором были написаны и растерянность, и замешательство, и негодование, и возмущение, и все это в такой интересной комбинации, что сдерживаться было невероятно трудно.
- А я ничего такого не подразумевала, - буркнула гриффиндорка. – Просто…
- Я уже понял, хотели поинтересоваться моим здоровьем. Отвечаю в который раз – как обычно.
- А я уже в этом убедилась! – ехидно ответила Гермиона, чуть слышно добавив, - И нынешние ученики Хогвартса тоже…
Уизли все-таки хрюкнул, но быстро сделал вид, что это он так неудачно чихнул. Профессор посмотрел на него, выразительно поднял бровь и сказал:
- Ну, что же, Джордж, я надеюсь, вы примете мои советы к сведению.
- Обязательно, сэр.
- А теперь разрешите откланяться.
- Сэр, я все-таки могу передать маме, что мы ожидаем вас на обед вместе с вашей племянницей?
- Можете, мистер Уизли. Я заранее предупрежу вас.
- Хорошо.
- До свидания, Джордж.
- До свидания, сэр.
- До свидания, мисс Грейнджер, - повернулся спиной к девушке зельевар.
- До сви… – и тут волшебница вспомнила о просьбе Гарри. - Ой! Сэр, я же совсем забыла! Мне очень нужно с вами поговорить!
Профессор вопросительно посмотрел на нее.
- О чем, мисс Грейнджер?
- Давайте я вас провожу?
- О! Вам стал известен способ провожания в процессе аппарации?
- Нет, сэр, - вздохнула девушка. – Я просто пройдусь с вами, пока мы не закончим разговор и потом аппарируем каждый туда, куда ему нужно.
На самом деле Гермионе очень не хотелось, чтобы Джордж стал свидетелем того, как Снейп рассвирепеет, когда она заговорит об ордене Мерлина первой степени, так и лежащем в Министерстве. В первую очередь, конечно, достанется ей за поднятие темы. Потом Гарри - это уже по привычке. Потом всем остальным. Но поговорить о вручении награды одному из величайших героев современности было необходимо. Министр, желавший передать орден Северусу из рук в руки, чтобы укрепить его положение в магическом обществе, настаивал сначала на торжественной церемонии, затем на простой, а теперь мечтал просто избавиться от чужой награды, но на все предложения получал отрицательный ответ. Приказать Северусу явиться было как-то… Бестолково, что ли. И тогда Кингсли, потерпев фиаско, решил действовать через Поттера, а тот – через подругу, надеясь, что ей достанется меньше, потому что она девчонка.
И вот, найденный крайний, а точнее крайняя, приступила к делу...
- Мерлин с вами, Грейнджер! От вас ведь просто так не отвяжешься. Пойдемте.
Помахав Джорджу на прощание, гриффиндорка вышла из магазина вслед за профессором.
- Сэр, я сразу скажу, что дело касается вашей награды.
- Опять, - устало проговорил Северус. – Я же уже сказал, что мне ничего не нужно!
- Но орден уже ваш! Почему вы не хотите забрать его? Это же показатель вашей отваги, силы, храбрости! – и только сказав эти слова, Гермиона поняла, что ляпнула особо патетическую глупость, что было совершенно не в ее духе.
- Показатель? И по какой же шкале, извольте спросить, их замеряли, что хватило аж на орден Мерлина, да еще и первой степени? У вас, если мне не изменяет память, и то – вторая, а жизнью вы рисковали точно также.
- Не сравнивайте, сэр. Это совершенно другое… Ведь вы…
Девушка никак не могла найти слов, чтобы высказать все, что думала об этом человеке. Слишком уж много за последнее время она узнала о нем. Но тут Снейп сказал нечто такое, из-за чего и началась новая глава в их жизни.
- Грейнджер! Вы даже не представляете себе, насколько мне это надоело. Еще больше, чем весь тот кошмар, когда я был двойным агентом.
- Сэр, я понимаю, но…
- Ничего вы не можете понять, - отрезал Северус.
- Ваша награда…
- Да пусть Министерство засунет эту награду…
И тут Гермиона не выдержала.
- Да вы… Вы же герой! А ведете себя, как…
- Как слизеринский ублюдок, вы хотите сказать? – закончил за нее Снейп. – А почему вы, мисс Грейнджер, решили, что другие тоже считают меня героем?
- Другие? Причем тут другие, когда вы сами…
- Я не делал ничего героического! Я просто делал то, что был должен делать. И я не вижу ничего особенного в том, что поступал правильно. Причем эту самую правильность я измерял своей собственной меркой, которая, и я больше чем уверен в этом, весьма отлична от вашей.
- И в чем же отличие? – не удержалась девушка.
- А вы еще не заметили? – усмехнулся Снейп.
- Мешало ваше отношение к ученикам, - буркнула Гермиона.
- Не сомневаюсь, что не менее теплые чувства ученики испытывали ко мне в ответ.
- Вы говорили о своих поступках, - напомнила волшебница.
- Я не признаю глупости, бездумности и бессистемности, мисс Грейнджер. Легкомысленные, эфемерные желания могут завести человека туда, откуда практически невозможно выбраться. Я знаком с этим не понаслышке.
Гермиона закусила губку, вспомнив о прошлом профессора. Да, Северус Снейп очень хорошо знает, чем может обернуться минутная слабость, когда человек поддается страстям, и какова будет плата за проявление этой слабости. Но, глядя сейчас на мужчину, стоявшего перед ней, Гермиона отчего-то не могла посочувствовать ему. Снейп не был похож на сломленного жизнью.
- Хотения, которые не имеют смысла, неразумны или откровенно глупы, должны быть задушены в зародыше. Все в нашей жизни обязано быть осмысленным, логичным и целесообразным, - продолжал свою лекцию Северус.
- Конечно, добиться цели любой ценой – это же девиз Слизерина!
- А разве я был не прав, думая таким образом и поступая соответственно? Скажите, мисс Грейнджер? Разве мои действия не помогли вашему Золотому трио? – неожиданно сорвался Снейп, пронзив девушку взглядом.
- Сэр… - смутилась волшебница. – Ваша помощь оказалась бесценной, но…
- Чем вы еще остались недовольны? – изумился зельевар.
- Возможно, это совершенно не связано с темой нашей беседы, но вы… Вы же… Вы же практически уничтожили себя! – вырвалось у Гермионы, помимо ее воли. Вероятно, врожденная страсть защищать и опекать снова взяла верх над рассудком.
- А разве вам есть до этого дело? О! Прошу прощения! Я совершенно забыл о врожденном гриффиндорском благородстве!
- Оно тут совершенно не причем! Просто… Я не знаю, как это все объяснить. Мы с мальчишками все время попадали в такие переделки, что сейчас просто диву даешься, как нам удалось все это пережить.
Снейп хмыкнул.
- Но нам всегда, - слышите? – нам всегда хотелось жить! А вы… Вы совершенно не жалели себя, сэр. И как следствие – других тоже.
- Это могло помешать делу. Ваши с вашими мальчиками действия весьма часто не помогали, а мешали в достижении главной цели. Вы признаете это?
Гермиона понуро опустила голову.
- Вижу, что признаете. И, к слову сказать, мисс Грейнджер, не надо меня жалеть. Я сам выбрал свой путь и способы, которые помогали мне преодолевать трудности. Это мой выбор, и если кому-то это не ясно, то он совершенно лишен способности что-либо понимать.
- Сэр, но это неправильно!
- Кто вам сказал? Для вас - возможно, но не для меня. Я жил так больше двадцати лет и сумел выжить.
- К своему собственному удивлению! Согласитесь, если раньше вы выживали, то теперь – просто существуете.
Глаза Северуса засверкали от ярости.
- Вы очень много на себя берете… - угрожающе протянул он. – Наш разговор вышел за рамки дозволенного.
- Но я права.
- Что вы можете об этом знать, Мисс Я-знаю-все?
- Возможно, и ничего, но догадываюсь о многом.
- И о чем же вы, разрешите полюбопытствовать, догадываетесь?
И тут с Гермионой произошло что-то удивительное, если не сказать, странное. Возможно, нечто похожее переживали те, на кого в свое время накладывали «Империо» Упивающиеся Смертью. Будто не она, а кто-то другой говорил слова, которые Гермиона Грейнджер никогда раньше не сказала бы своему преподавателю. В этой страстной речи нашли выражение все переживания и сочувствие к Северусу Снейпу, переполнявшие все существо девушки и, как оказалось, страстно желавшие быть высказанными.
Чуть позже, когда Гермиона думала над всем произошедшим, ей никак не удавалось объяснить причину, толкнувшую ее на столь дерзкий и даже наглый тон. В конце концов, девушка решила: все дело в ее нетерпимости к равнодушию. А здесь имела место крайняя его степень – наплевательское отношение к самому себе. Именно возмущение девушки столь безответственным поведением взрослого мужчины и породило пламенную речь, обращенную к бывшему преподавателю.
- Вы… Вы создали себе свой собственный ад, о глубине которого никто не имеет ни малейшего представления. И изнемогаете в его пламени, потому как считаете такое положение истинно правильным - сами только что признались! Вбив себе в голову, что это единственное, чего вы заслужили, вы превратили самобичевание в самоискупление. Многие годы для вас действовал запрет на эмоции и даже на малейшее проявление чувств, которые были безжалостно уничтожаемы. Ведь в них нет смысла, не так ли? Только цель во главе всего этого – победить Волан-де-Морта. И средства, выбранные для этого, поистине ужасны. Вы – самый разумный человек из всех известных мне – прекрасно понимали, что остаться в живых практически невозможно. Но вас и это не остановило! - почему ее так злило поведение бывшего преподавателя, Гермиона и сама не смогла бы ответить, но сейчас ее душили боль, гнев, непонимание и что-то такое, чему она никак не могла подобрать названия.
Единственное, в чем она была уверена, так это в том, что человек не может – не должен! – так к себе относится. И вся эта горючая смесь из эмоций заставляла ее говорить все громче и громче, и волшебница уже практически кричала.
- Вы и это приняли – тролль вас раздери! И вдруг – вы живы! Живы, несмотря на все свои старания. Его величество Случай решил, что Северус Снейп достоин шанса. Уникального шанса – одного на миллион миллиардов! Шанса наконец-то начать жить. Но вам незнакома эта сложная наука. Вы до сих пор находитесь в своем аду и не видите из него выхода. А может, и не хотите видеть, потому что уже привыкли. Долгие годы вы считали, что в этом кошмаре должны быть один, но…
Девушка замолчала и посмотрела на своего бывшего учителя. Она чувствовала, как каждая клеточка его тела была чудовищно напряжена. А глаза… Черные глаза мужчины, казалось, готовы были прожечь гриффиндорку насквозь, столько в них было пламени.
- Но? – хрипло выдавил Снейп. – Продолжайте.
Сейчас было ясно слышно, что его связки были недавно повреждены: от нежной бархатистости, которая могла завораживать, не осталось и следа.
- Но вы больше не хотите, точнее… Не можете быть один! Жизнь продолжается, и вам надо начать жить, сэр. Я понимаю, ваша любовь не смогла…
- Да замолчите же вы, наконец!
Два волшебника стояли и смотрели друг на друга. Оба неровно дышали, будто минуту назад бежали по улице. Оба были неестественно бледны. И оба не могли отвести друг от друга глаз.
- Проклятая вы девчонка, - почти выплюнул Снейп. – Что вы можете знать?! Вы все еще видите во мне ГЕРОЯ, а я совершенно не такой! Слышите? Я НЕ ГЕ-РОЙ! Я – Северус Снейп – желчный, злобный ужас хогвартских подземелий и профессор зельеварения, который совершенно не обязан меняться для чьего-то удовольствия. Я не несу ответственности за чужие бредовые мысли. Подгонять себя под чужие рамки, подстраиваться под чье-то мнение о своей скромной персоне – это не по мне. Я такой, какой есть, и другим – более благородным и героическим - становиться не собираюсь. Даже если это вас – Мисс Невыносимая Всезнайка – не устраивает!
И, резко взмахнув полами плаща, профессор аппарировал.
Гермиона, взвинченная, обиженная, расстроенная, находясь в совершенном смятении, последовала его примеру и спустя несколько секунд оказалась у себя дома.
- Невозможный человек… Невозможный! – выкрикнула она в тишину своей квартиры и…
Расплакалась, упав на диван.
Живоглот, улавливающий малейшие нюансы в настроении хозяйки, тут же оказался рядом.
- Глотик, миленький, почему он такой? – громко всхлипнула Гермиона, взяв на руки своего любимца. - Почему он так поступает и с собой, и с другими? Ведь… Ведь я только хотела, чтобы он… чтобы его… Он же…
И слезы с новой силой потекли по ее щекам.
Живоглот ласково заурчал на коленях у девушки и начал ритмично перебирать лапами, стараясь отвлечь хозяйку. Через несколько минут ему это удалось. Гермиона в последний раз громко шмыгнула носом и посмотрела на своего любимца.
- Ну, милый, проголодался, да? А тут еще я расклеилась…
- Мр-р-р, - ответил полукниззл и потерся головой о ее ладонь.
- Вот ты меня понимаешь! А этот… Его вообще кто-нибудь когда-нибудь понимал? Тоже мне, непризнанный гений… Все время молчит, ничего не объясняет и только строчит своим пером на полях наших свитков! Только на это и способен… Даже учебники и те портил, а еще… Ой!
Гермиона замолчала, осененная очередной гениальной идеей. Если и была хоть какая-то возможность узнать профессора Снейпа лучше, то именно сейчас она ее увидела. Еще на шестом курсе Гарри признался, что легко подружился бы с Принцем-полукровкой, если б они были ровесниками и окажись он рядом. Конечно, профессор старше и от этого никуда не деться, но он, будучи подростком, многое написал на полях учебника не столько о зельях, сколько о самом себе. Правда, в весьма своеобразной форме, но это было единственной возможностью узнать Северуса Снейпа ближе.
Волшебница стала лихорадочно вспоминать судьбу учебника по зельеварению. Гарри спрятал его тогда в Выручай-комнате, полностью выгоревшей от «Адского пламени», но кто знает, была ли там книга до пожара?
Живоглот удовлетворенно муркнул и спрыгнул с колен хозяйки на пол. Его девочка снова излучает волны азарта, а значит, встала на верный путь, так что волноваться теперь не о чем. И. довольно играя своим пушистым хвостом, Живоглот важно прошествовал в сторону кухни.
А Гермиона, наскоро вытерев слезы, уже вскочила со своего места и подбежала к книжным шкафам. Хватая одну книгу за другой, она быстро пролистывала их и откладывала в сторону. Волшебница искала одно заклинание, которое уже довольно давно не использовалось магами. А все потому, что бытовые заклинания, касающиеся поиска пропавших вещей, развивались самыми высокими темпами в отличие от всех остальных. Видимо, неряхи, забывающие куда и что положили, есть не только в мире магглов, но и в мире волшебников их немало. Девушка помнила только то, что старое заклинание точно есть в одной из ее книг, вот только в какой именно она позабыла. Ну да, да! И у Гермионы Грейнджер память иногда давала сбои! Она же, в конце концов, тоже человек. И потом, нужное ей заклинание уже довольно давно не печаталось, что значительно сузило круг ее поисков. А все потому, что за всю историю своего существования оно помогало нечистым на руку магам не только найти желаемую вещь, но и перенести ее в нужное место, то есть попросту украсть.
Волшебница решила попытать счастья: а вдруг учебник каким-то чудом уцелел?
И вот около полуночи (и кто еще там спорит, что это не магический час?) заклинание было найдено. Прочитав несколько раз нужную статью, девушка начала подготовку всего необходимого. Ей были нужны всего лишь пергамент, белое гусиное перо и чернила. Почему именно белое не объяснялось, но Гермиона привыкла доверять книгам, а уж такому фолианту как «Древние заклинания поиска» и подавно.
Сев за стол и разложив на нем письменные принадлежности, девушка, как и было сказано в статье, медленно, практически по слогам проговорила заклинание, совершая нужные пассы палочкой:
- Троватарэ учебник Принца-полукровки, э ми портанаре э люй*.
Как человек честный и порядочный она не добавила: «…э портарларэ а ме»**, хотя соблазн был велик!
Как только магические слова были произнесены, гусиное перо задрожало, поднялось над свитком, а еще через несколько секунд опустилось в чернильницу и начало выводить затейливой вязью на пергаменте: «Лавка старьевщика Парка Парсимониэса в конце Диагон-аллеи. Вы с легкостью можете аппарировать туда сразу же после ее открытия в девять часов утра».
Гермиона не могла поверить своей удаче – учебник цел!
Глаза девушки засверкали, как два топаза.
«И скоро он будет у меня!».
Ей едва хватило сил дождаться утра. И как только Парк Парсимониэс открыл свою лавочку, молодая волшебница с настоящим вороньим гнездом на голове ворвалась к нему и буквально потребовала продать ей старый учебник под названием «Расширенный курс зельеварения» Либациуса Бораго.
- Ну, зачем же так кричать, мисс, - промокая внезапно взмокший лоб, ответил лавочник. – Вы прямо напугали меня своей просьбой.
- Простите, сэр, - смутилась девушка. – Но мне необходима эта книга!
- Вон там, у стены книжные полки. Они в вашем распоряжении. Если мне не изменяет память, то у меня пять экземпляров этого учебника различных изданий. Посмотрите сами, мисс. Надеюсь, выберете тот, который вас устроит.
И Гермиона вихрем бросилась в указанном направлении. Четыре книги она нашла сразу же, а вот пятая… Пятая как будто спряталась от нее, и если бы не заклинание, приведшее ее в эту лавчонку, волшебница прекратила бы поиски. Но она же была гриффиндоркой, а они просто так не сдаются! Девушка успокоилась, закрыв глаза, глубоко вздохнула пару раз и… мысленно себя обругала. Самая умная ученица Хогвартса забыла о самом простом заклинании, которым маги пользуются на дню чуть ли не по сто раз! Достав палочку, она произнесла «Акцио, учебник Принца-Полукровки» и на нее откуда-то с верхней полки свалился искомый фолиант.
- Даже его книга меня недолюбливает, - усмехнулась Гермиона и, крепко прижав к груди «Расширенный курс зельеварения», пошла к прилавку.
Увидев выбранный покупательницей экземпляр, мистер Парк Парсимониэс спустил на нос свои очки, просто копию тех, что носил Гарри, и внимательно посмотрел на девушку поверх них.
- Вы точно хотите купить ЭТУ книгу? По-моему, у меня есть экземпляры новее, которые хотя бы не разваливаются от прикосновения.
- Нет, спасибо, - ответила сияющая волшебница.
- Хорошо, - легко согласился лавочник. – С вас шесть галеонов.
Если бы Гермиона была не так рада своей находке, то точно бы возмутилась: он потребовал за старый потрепанный учебник, который в своем новом варианте стоил девять галеонов, просто нереальную сумму! Но счастье не имеет цены, а потому странная покупательница, не торгуясь и не возмущаясь, выложила на прилавок требуемую сумму и, сияя, как золотая звездочка, аппарировала из лавчонки.
Мистер Парк Парсимониэс вернул очки на место, пожал плечами и подумал, что раз его день начался так удачно, он принесет ему хорошую прибыль. Заканчивая повествование о мистере Парке Парсимониэсе, скажем, что он не ошибся, и его выручка в тот день была равна недельной…
_________________________________________________
*- искаженное «Trova учебник принца-Полукровки, e mi portano a lui» (итал.)- «Найди учебник Принца-Полукровки и приведи меня к нему».
**искаженное «…e portarlo a me» (итал.) – «…и принеси его ко мне»
***Рarsimonious (англ.) - бережливый
Верю в силу мечты...
Сегодня обнаружила, что у меня есть постоянный читатель.
Так приятно!
Извините, что с опозданием...
Lorkisa, ПРИВЕТСТВУЮ!
Так приятно!
Извините, что с опозданием...
Lorkisa, ПРИВЕТСТВУЮ!
понедельник, 06 февраля 2012
Верю в силу мечты...
среда, 01 февраля 2012
Верю в силу мечты...
С первым днем февраля!
воскресенье, 29 января 2012
Верю в силу мечты...
И Фейблер потащил Гермиону назад по коридору. С каждым шагом стены становились все прозрачнее, и так продолжалось до тех пор, пока они не превратились в стекло. Воздух с каждым мгновением все сильнее насыщался какими-то цветочными ароматами, и скоро они оказались в огромной оранжерее, наполненной всевозможными растениями, многие из которых цвели. Гермиона даже не заметила, каким образом попала сюда! Просто шли, шли и…
А потом и стен больше не стало. Даже стеклянных! И это оказалась уже не оранжерея, а берег чудесного озера, от водной глади которого отражались лучи золотисто-янтарного солнца.
- Зачем мы здесь? – спросила девушка, с любопытством глядя вперед.
- Знаете, миледи, вам предоставляется еще одна удивительная возможность. Такого вообще ни одному волшебнику не удавалось сделать никогда. Вы сможете посмотреться в гладь Озера Памяти и Истинных Сущностей. В этом удивительном водоеме покоится прошлое всех магов на земле. Каждый день, каждый час, каждое мгновение… Мы с Богги часто пользуемся им, чтобы узнать кто есть кто в волшебном мире. Их прожитая жизнь говорит лучше всяких слов. Но для вас сейчас важно другое. Никто не знает нас лучше нас самих. И жаль, что не у всех есть возможность поговорить с самим собой по душам. А Мир Грез такую возможность вам преподносит в дар, миледи. Идите и спросите у своей Истинной Сущности, стоит ли открывать дверь номер восемь? И можете не сомневаться - ответ будет верным.
- Получается, что там, в Озере – я?
- Точнее - ваша Истинная Сущность, миледи, а она иногда может быть не совсем акой, как ожидает человек. Вам нужно только наклониться над водой и подождать.
- И все?
- И все.
Волшебница сделала несколько шагов вперед и вдруг оказалась у самой кромки воды в одиночестве.
- Просто наклониться над водой и подождать… - прошептала она и сделала так, как говорил ей Фредерик.
Прошла минута, вторая и, наконец, в воде появилась истинная Гермиона. Всматриваясь в зеркальную гладь озера, девушка увидела не свою точную копию. Почти зазеркальная Гермиона, хоть и была одета так же, как реальная, излучала какую-то уверенность, которой в настоящее время не хватало волшебнице, стоявшей по другую сторону.
- Здравствуй, - вдруг раздалось из-под воды, и волшебница вздрогнула, но нашла в себе силы ответить.
- Добрый день.
Отражение рассмеялось.
- Молодец! Если и растерялась, то не подала виду… Итак, сначала мой вопрос, а потом все твои, согласна? Мы похожи внешне?
- Да. Только у вас…
- Давай на «ты», так будет легче.
- Хорошо. Только ты выглядишь как-то увереннее.
Гермиона из озера пожала плечами.
- К тебе это придет со временем. Но я рада, что отличий мало. Мы уже практически одно и то же. А сейчас задавай свои вопросы – отвечу на все!
Волшебница помолчала, собираясь с мыслями, а потом, почувствовав расположение к своему озерному двойнику, начала сыпать как вопросами, так и рассуждениями.
- Почему за каждой дверью все так плохо? Хотя, я могу догадываться. Это совершенно не мои мужчины. Они все так далеки от меня, что надеяться на будущее с ними с самого начала было бессмысленно. Больше всего меня гнетет то, что все так ужасно вышло с Роном. Ведь он такой открытый, близкий, надежный, простой. Я всегда мечтала о нем и...
- Ты хоть слышишь, что говоришь? Всегда мечтала?
- Ну да.
- Да ну? А если покопаться в себе и ответить честно, а?
- Я не понимаю.
- Да все ты прекрасно понимаешь. Просто не хочешь сознаться самой себе в том, что особого выбора у тебя никогда не было, и никто никогда не интересовался «Зубрилкой Грейнджер» как женщиной. Отсюда – самовнушение: «Рон – моя мечта!». А кого еще-то было брать в расчет? Ведь если подумать, у тебя и друзья-то появились только благодаря мальчишескому чувству вины, вызванному девчоночьими слезами.
- Неправда!
- Ладно-ладно… Не вся правда, согласна… Но ведь до того случая с троллем в туалете эти мальчишки не обращали на тебя ни малейшего внимания. Ты кроме раздражения ничего не вызывала. Зануда и всезнайка, зарабатывающая баллы. Так и получается, что вы, моя дорогая мисс Грейнджер, всегда отличались от других и не всегда себе на пользу. Не находишь сходства с одной известной тебе персоной? Я так вижу просто явное! А не замечаешь отличий от всех остальных? Нет? Зря… Они тоже все как на ладони. Твои мозги всегда оказываются главнее чувств. По крайней мере, в твоем недавнем окружении именно ты была мозгом, выводившим Трио из любого кризиса. А это все не просто так! Когда ум развит больше, чем все остальное, рассудочность и логика побеждают. Вот и выходит, что представлявшееся тебе самой чувство любви-мечты к Рону, на самом деле стало результатом холодного аналитического расчета. Разве у тебя кроме Рональда были еще варианты? Нет. Да и этот парень чуть не уплыл на гребне волны славы и боли потери сразу же после битвы в твоей настоящей реальности, а не в придуманных грезах… Помнишь, какая вереница поклонниц ходила вслед за ним по пятам? И каждая из них стремилась утишить его горечь от потери брата.
- Но он же выбрал меня! Меня! Мы собирались пожениться и…
- Вы собирались пожениться спустя год после победы. И припомни-ка еще, разве этот год Рональд иногда не бросал на вас с Гарри странных взглядов?
Гермиона нахмурилась, а ее отражение горько усмехнулось.
- Комплексы не исчезают за один день. И даже слава героя и орденоносца не может этому поспособствовать. Понимаешь?
- Ты хочешь сказать, что он все еще ревновал меня к Гарри тогда?
- Было такое. А потом… Рон просто относился к тебе, как к своей собственности.
- Ну, он всегда такой, - растерянно произнесла волшебница.
- Я понимаю, вот только долго ли ты собиралась с этим мириться. Жить в Норе, заниматься хозяйством… Насколько я знаю, ты еле-еле уговорила его дать тебе возможность продолжить образование заочно. Это тебя устраивает?
- Устраивало. До недавнего времени, - вдруг сорвалось у девушки с языка.
- И до какого же, разреши полюбопытствовать?
- До дня свадьбы…
- Вот как. Интересно, а ты сама знаешь почему?
- Нет. А может и знаю, но…
- Не хочешь говорить. Только ты забываешь, что все, известное тебе, известно и мне тоже. Ну да ладно, если уж ты призналась сама себе в том, в чем надо было признаться, то давай вернемся к основной теме. Итак, около тебя никогда не роилась туча поклонников. Рональд – единственный парень, с которым ты общалась близко, не считая Гарри. Но Гарри, как ты сама уже признала, это Гарри и этим все сказано. И потом, у тебя и в мыслях не было отбивать парня лучшей подруги. А начет того, что Рон простой… Неужели ты считаешь его комплексы простыми? Они, конечно, спрятаны глубоко внутри, но все же имеют место быть. Немало твоих нервных клеток было съедено ими до последнего кусочка. Может, как готовая к жертвам натура, ты просто решила оградить лучшего друга от его собственных обид и в час боли и горя отдать ему то, что он давно хотел видеть своим – саму себя? Отсюда и твой самообман насчет любви. Ведь ты сама когда-то сказала, что война многое изменила в судьбах твоих ровесников. Не могла же она пройти мимо главных ее участников! Опасность висела над вами как дамоклов меч и заставляла мечтать о возможном будущем, которое само по себе и было мечтой. Ведь тогда все хотели только одного: выжить, победить Темного Лорда и вкусить Жизнь во всем ее великолепии. Этого шанса Судьба вам могла и не дать, а потому хватать тогда надо было все, что только можно! Вот твой разум и нашел самый подходящий вариант…
Конечно, может тебе и не нужна любовь-страсть-пожар-ураган, чересчур уж в твоей жизни было много потрясений, но… Но не так давно ты была совсем не против, если бы только ЧУВСТВА захватили тебя и твоего избранника полностью, даже на короткое время. Такого с тобой не случалось никогда. Даже с Роном. И потому ты решила, что тебе не дано познать силу чувств. И все! Не нужна тебе ни романтика, ни страсть – они ведь так мимолетны и быстротечны, так неуловимы и хитры! Реальность и практика – вот что действительно важно, вот твои приоритеты. А какие-то там чувства – Любовь с большой буквы, безудержная страсть – вещи эфемерные, и тебе до них нет никакого дела. Разум – вот что главное! А чувства… Чувства всегда можно перебороть или, наоборот, выдумать и превратить в истинные.
Вот так и началась твоя жизненная практика, в которой все должно было быть логично и вытекать одно из другого. Отсюда и ваша с Роном любовь, появившаяся из дружбы. А может, ей и надо было остаться только дружбой? Может, это было самым логичным и правильным решением?
Практически всегда и всюду работала только твоя голова, но не сердце. Ты старалась о нем забыть. Результат этого и показали тебе Фейблер и Богги в комнате за дверью номер один. Если бы ты осталась вместе с Роном, то все вышло именно так, как тебе было показано. И тогда твой мозг по-прежнему бы работал без перебоев. Ты еще помнишь, что во время секса с Роном-мужем твой мозг не отключался ни на минуту?
Вот в чем загвоздка, вот откуда вся боль, пропитавшая тебя в самом начале путешествия по Грезам. Может, это твое сердце все громче и громче заявляет о себе? Ты допускала такой вариант?
И в этот миг Гермиона расплакалась. Волшебница из водного Зазеркалья даже растерялась, когда по спокойно глади Озера побежали круги. Это падали слезы девушки.
- Перестань… Ты же знаешь, что я говорю правду. Я не могу врать тебе.
- Это з-значит, я н-не… Не способна любить!
- Нет. Это значит лишь то, что тебе не встретился тот, кого ты можешь полюбить, вот и все. Вспомни, когда-то Альбер Камю сказал потрясающие слова: «Не быть любимым - всего лишь неудача. Не любить – вот несчастье».
Гермиона громко всхлипнула.
- Что ты сказала? Повтори, пожалуйста…
Ее странное отражение улыбнулось и повторило:
- Не быть любимым, всего лишь неудача. Не любить – вот несчастье. Поняла? Да, тебе не повезло, но впереди тебя ждет та самая встреча. Надо только набраться терпения и сил… Тем более, что ты довольно давно знаешь того, кого ждешь на самом деле…
Из воды на волшебницу хитрым взглядом, наполненным золотистыми искорками смотрела она сама. Слезы на глазах Гермионы высохли в мгновение ока.
- Что ты этим хочешь сказать?
- Не притворяйся, что не понимаешь, - золотистых искорок в глазах собеседницы прибавилось. – Опять забыла, что я – это ты. И прекрасно понимаю твое состояние. За час побыть женой четырех Уизли, одного Крама, Лонгботтома и Локхарта чересчур даже для тебя. Но сейчас перед тобой самый интересный и самый чудесный вариант возможной судьбы - твой муж по доверенности. С ровесниками тебе всегда было скучно, не так ли? Да и твое первое увлечение – преподаватель, который был намного старше тебя.
- Не напоминай! Сейчас от той глупости у меня даже зубы сводит.
- Ладно, но Северус Снейп…
- Что «Северус Снейп»?!
- Ты всегда ценила знания более всего на свете. А кто как не он поможет тебе пополнить их запас? После Альбуса Дамблдора и Волдеморта он – самый сильный волшебник. Так что вывод очевиден: ты со времен Хогвартса неравнодушна к зельевару!
Слезы были позабыты. Конечно, она приняла решение быть Снейпу женой, но говорить, что она влюблена в него со школьной скамьи – это уже чересчур!
- Это что же ты хочешь сказать? Что еще в школе мое желание получить признание со стороны профессора Снейпа объяснялось моей влюбленностью в него? Чушь!
- Не совсем. О любви я говорить пока не буду, но вот симпатия была точно.
- Да о какой симпатии могла идти речь, когда он… Он… Его же все называли сальноволосым ублюдком!
- Фи, как грубо. Северус Снейп всего лишь немного неухоженный мужчина, как и любой другой холостяк…
- Немного?!
- О Мерлин! Да, Северус - холостяк! Когда ему следить за модой и собой, если других забот полон рот! И ко всему прочему, он еще и зельевар, а это, как тебе прекрасно известно, испарения, способные даже самые прекрасные волосы превратить в жирные сосульки. Будто у самой никогда пряди не склеивались от пота над котлом… И повторю еще раз: он – одинокий человек. Вот как бы выглядел твой отец без надлежащего ухода?
- Было такое, - вдруг неожиданно хохотнула Гермиона. – Мама тогда уехала к бабушке, и папа на работу пришел в разных носках и галстуке с большим жирным пятном на самом видном месте. И ведь мамы не было всего-то три дня!
- Видишь? А если бы три года, а не три дня?
Гермиона задумалась.
- А все дело в том, что Северус Снейп никогда не знал, что такое забота, внимание, любовь. Может, дело только в этом? Да и во внешности ли дело, когда… Вспомни свое увлечение Крамом!
- А причем тут Виктор?
- А ты еще не поняла? Высокий, худой, с темными волосами… Весьма заметные брови и выдающийся во всех отношениях нос. По-моему, это описание, ну, только за исключением бровей, пожалуй, подходит еще одному человеку…
Пока отражение задорно улыбалось, Гермионе только и оставалось, что глотать воздух. Наверное, впервые в жизни, она не знала, что сказать.
Неужели второе «я» говорит правду? Девушке, конечно, всегда хотелось, чтобы профессор Снейп отметил ее успехи и знания, но разве это было потому, что… Мерлин… Да ничего подобного! Хотя профессорские ум, сила воли, знания и таланты покоряли … Вот черт!
- И что же мы имеем? – продолжила зазеркальная ведьма. - А вот что! Ты, конечно, можешь снова вернуться к идее брака с парнем-подкаблучником, если по-прежнему хочешь превосходства в знаниях, как сильная и уверенная в себе личность. Но это лишь в том случае, если тебе, несмотря на всю боль, понравился вариант, что скрывает дверь номер один. Да, я не спорю, тебе всегда нравилось превосходить своих товарищей на уроках. Ведь когда с помощью учебника Принца-полукровки Гарри стал лучшим зельеваром, ты очень расстроилась. Признаешь?
Гермиона надулась, но кивнула головой в знак согласия.
- И опять всплывает твой профессор, потому как если вспомнить, кто такой Принц-полукровка, то… Со временем он обязательно понял бы твое стремление быть лучшей во всем, потому что сам стремился к идеалу. Вам обоим надо было доказать, что вы - не случайность в волшебном мире, а его часть, и, притом, далеко не последняя. Но между вами есть и отличие. Ты чересчур следуешь правилам, а Снейп… Снейп, слушая и чувствуя себя, свое подсознание, вникая в самую сущность вещей, может научить тому, как создавать что-то новое. Совершать открытия, а не только подвиги. Ты пока на это не способна. Но если хочешь научиться, то без его помощи не обойтись.
- Но я не знаю, жив ли он!
- А ты верь. Сила истинной Веры творит настоящие чудеса безо всяких заклинаний.
Юная волшебница смотрела на спокойную гладь Озера и думала о своем. Неужели Фредерик и ее собственное отражение правы? Ее Судьба – это мастер зелий? Это же просто бред!
Хотя совсем недавно она была уверена в том, что Рональд – единственный, кто может подарить ей счастье, а потом…
Получается, что все может быть. И у нее все еще может быть!
- И что же мне теперь делать? – спросила она саму себя.
- Идти к двери номер восемь и открыть ее, - ответило отражение, сияя счастливой улыбкой. - Вперед, гриффиндорка!
- Но как я смогу, если мне даже неизвестно, кто же я на самом деле!
- А тут все просто! Ты – это я.
- Да? А кто тогда ты?
Отражение весело рассмеялось.
- Ты сама создала меня не так давно! Я – Гермиона Снейп, девочка!
- Тогда скажи, что мне делать! – крикнула волшебница. – Скажи! Мне надо выпустить тебя?
- Нет, Мион, - по глади Озера побежала рябь. Улыбка отражения вышла немного смазанной, но в ней легко угадывалась поддержка. - Ты должна выпустить саму себя…
И отражение исчезло.
Гермиона еще несколько минут вглядывалась в хрустальную воду, через которую можно было разглядеть каждый камушек на дне озера, но ничего больше так и не увидела.
«Ты должна выпустить саму себя… Ты должна выпустить саму себя… Ты должна выпустить саму себя…», - звучало и звучало у нее в голове.
Девушка осмотрелась по сторонам. Место показалось ей очень знакомым, и она внезапно поняла, что стоит на берегу Черного озера за Хогвартсом.
Да! Она снова была в школе, где пережила столько приключений и нашла друзей, и получила столько знаний, и…
Ей показалось, что сейчас на берегу у большого развесистого дуба появится до боли знакомая фигура в черном. Сердце забилось чаще.
Почему сейчас она подумала именно о… О нем?
Неужели?
Волшебница резко взмахнула волосами и повернулась.
Она уже совершенно не удивилась тому, что снова оказалась в коридоре дверей.
- Браво, львица! - приветствовал ее Фейблер. - Я не сомневался в тебе.
- Зато я сомневалась в себе. Но теперь все прошло! У меня только один вопрос: вы что-то видели в Озере Памяти? Вам что-то известно о том, что произошло с профе… с моим мужем?
- Ты увидишь правду, девочка, - сказал ей Фредерик. – Точнее, ее часть. Но только твои сердце и душа решат, поверить ли всей картине в целом. Знай только одно, если вдруг нам с Богги придется вмешаться и прекратить эту Грезу вопреки твоему желанию: тот, кто ждет тебя за дверью – твоя половинка.
- То есть вы считаете, что именно из-за этой двери я не захочу выходить?
- Да. Я так считаю. Иди и сама убедись в этом, девочка.
Гермиона посмотрела на дверь, а потом, зажмурившись, взялась за ее ручку. Странно, но серебро, которое должно было обжечь холодом, толкнулось в ее ладошку волной ласкового тепла. Кончики пальцев приятно закололо, а где-то в груди, там, где билось сердце, будто запорхала большая, яркая бабочка! Чистый восторг заполнил все ее существо. С этими удивительными ощущениями Гермиона потянула ручку на себя, открыла дверь и сделала шаг вперед.
Фредерик сжал кулаки.
Богги задержал дыхание.
А закрывшаяся за волшебницей дверь, на которой была прикреплена серебряная табличка с надписью «Северус Снейп», засияла золотистым светом.
Впервые за все время, пока волшебница была здесь.
А потом и стен больше не стало. Даже стеклянных! И это оказалась уже не оранжерея, а берег чудесного озера, от водной глади которого отражались лучи золотисто-янтарного солнца.
- Зачем мы здесь? – спросила девушка, с любопытством глядя вперед.
- Знаете, миледи, вам предоставляется еще одна удивительная возможность. Такого вообще ни одному волшебнику не удавалось сделать никогда. Вы сможете посмотреться в гладь Озера Памяти и Истинных Сущностей. В этом удивительном водоеме покоится прошлое всех магов на земле. Каждый день, каждый час, каждое мгновение… Мы с Богги часто пользуемся им, чтобы узнать кто есть кто в волшебном мире. Их прожитая жизнь говорит лучше всяких слов. Но для вас сейчас важно другое. Никто не знает нас лучше нас самих. И жаль, что не у всех есть возможность поговорить с самим собой по душам. А Мир Грез такую возможность вам преподносит в дар, миледи. Идите и спросите у своей Истинной Сущности, стоит ли открывать дверь номер восемь? И можете не сомневаться - ответ будет верным.
- Получается, что там, в Озере – я?
- Точнее - ваша Истинная Сущность, миледи, а она иногда может быть не совсем акой, как ожидает человек. Вам нужно только наклониться над водой и подождать.
- И все?
- И все.
Волшебница сделала несколько шагов вперед и вдруг оказалась у самой кромки воды в одиночестве.
- Просто наклониться над водой и подождать… - прошептала она и сделала так, как говорил ей Фредерик.
Прошла минута, вторая и, наконец, в воде появилась истинная Гермиона. Всматриваясь в зеркальную гладь озера, девушка увидела не свою точную копию. Почти зазеркальная Гермиона, хоть и была одета так же, как реальная, излучала какую-то уверенность, которой в настоящее время не хватало волшебнице, стоявшей по другую сторону.
- Здравствуй, - вдруг раздалось из-под воды, и волшебница вздрогнула, но нашла в себе силы ответить.
- Добрый день.
Отражение рассмеялось.
- Молодец! Если и растерялась, то не подала виду… Итак, сначала мой вопрос, а потом все твои, согласна? Мы похожи внешне?
- Да. Только у вас…
- Давай на «ты», так будет легче.
- Хорошо. Только ты выглядишь как-то увереннее.
Гермиона из озера пожала плечами.
- К тебе это придет со временем. Но я рада, что отличий мало. Мы уже практически одно и то же. А сейчас задавай свои вопросы – отвечу на все!
Волшебница помолчала, собираясь с мыслями, а потом, почувствовав расположение к своему озерному двойнику, начала сыпать как вопросами, так и рассуждениями.
- Почему за каждой дверью все так плохо? Хотя, я могу догадываться. Это совершенно не мои мужчины. Они все так далеки от меня, что надеяться на будущее с ними с самого начала было бессмысленно. Больше всего меня гнетет то, что все так ужасно вышло с Роном. Ведь он такой открытый, близкий, надежный, простой. Я всегда мечтала о нем и...
- Ты хоть слышишь, что говоришь? Всегда мечтала?
- Ну да.
- Да ну? А если покопаться в себе и ответить честно, а?
- Я не понимаю.
- Да все ты прекрасно понимаешь. Просто не хочешь сознаться самой себе в том, что особого выбора у тебя никогда не было, и никто никогда не интересовался «Зубрилкой Грейнджер» как женщиной. Отсюда – самовнушение: «Рон – моя мечта!». А кого еще-то было брать в расчет? Ведь если подумать, у тебя и друзья-то появились только благодаря мальчишескому чувству вины, вызванному девчоночьими слезами.
- Неправда!
- Ладно-ладно… Не вся правда, согласна… Но ведь до того случая с троллем в туалете эти мальчишки не обращали на тебя ни малейшего внимания. Ты кроме раздражения ничего не вызывала. Зануда и всезнайка, зарабатывающая баллы. Так и получается, что вы, моя дорогая мисс Грейнджер, всегда отличались от других и не всегда себе на пользу. Не находишь сходства с одной известной тебе персоной? Я так вижу просто явное! А не замечаешь отличий от всех остальных? Нет? Зря… Они тоже все как на ладони. Твои мозги всегда оказываются главнее чувств. По крайней мере, в твоем недавнем окружении именно ты была мозгом, выводившим Трио из любого кризиса. А это все не просто так! Когда ум развит больше, чем все остальное, рассудочность и логика побеждают. Вот и выходит, что представлявшееся тебе самой чувство любви-мечты к Рону, на самом деле стало результатом холодного аналитического расчета. Разве у тебя кроме Рональда были еще варианты? Нет. Да и этот парень чуть не уплыл на гребне волны славы и боли потери сразу же после битвы в твоей настоящей реальности, а не в придуманных грезах… Помнишь, какая вереница поклонниц ходила вслед за ним по пятам? И каждая из них стремилась утишить его горечь от потери брата.
- Но он же выбрал меня! Меня! Мы собирались пожениться и…
- Вы собирались пожениться спустя год после победы. И припомни-ка еще, разве этот год Рональд иногда не бросал на вас с Гарри странных взглядов?
Гермиона нахмурилась, а ее отражение горько усмехнулось.
- Комплексы не исчезают за один день. И даже слава героя и орденоносца не может этому поспособствовать. Понимаешь?
- Ты хочешь сказать, что он все еще ревновал меня к Гарри тогда?
- Было такое. А потом… Рон просто относился к тебе, как к своей собственности.
- Ну, он всегда такой, - растерянно произнесла волшебница.
- Я понимаю, вот только долго ли ты собиралась с этим мириться. Жить в Норе, заниматься хозяйством… Насколько я знаю, ты еле-еле уговорила его дать тебе возможность продолжить образование заочно. Это тебя устраивает?
- Устраивало. До недавнего времени, - вдруг сорвалось у девушки с языка.
- И до какого же, разреши полюбопытствовать?
- До дня свадьбы…
- Вот как. Интересно, а ты сама знаешь почему?
- Нет. А может и знаю, но…
- Не хочешь говорить. Только ты забываешь, что все, известное тебе, известно и мне тоже. Ну да ладно, если уж ты призналась сама себе в том, в чем надо было признаться, то давай вернемся к основной теме. Итак, около тебя никогда не роилась туча поклонников. Рональд – единственный парень, с которым ты общалась близко, не считая Гарри. Но Гарри, как ты сама уже признала, это Гарри и этим все сказано. И потом, у тебя и в мыслях не было отбивать парня лучшей подруги. А начет того, что Рон простой… Неужели ты считаешь его комплексы простыми? Они, конечно, спрятаны глубоко внутри, но все же имеют место быть. Немало твоих нервных клеток было съедено ими до последнего кусочка. Может, как готовая к жертвам натура, ты просто решила оградить лучшего друга от его собственных обид и в час боли и горя отдать ему то, что он давно хотел видеть своим – саму себя? Отсюда и твой самообман насчет любви. Ведь ты сама когда-то сказала, что война многое изменила в судьбах твоих ровесников. Не могла же она пройти мимо главных ее участников! Опасность висела над вами как дамоклов меч и заставляла мечтать о возможном будущем, которое само по себе и было мечтой. Ведь тогда все хотели только одного: выжить, победить Темного Лорда и вкусить Жизнь во всем ее великолепии. Этого шанса Судьба вам могла и не дать, а потому хватать тогда надо было все, что только можно! Вот твой разум и нашел самый подходящий вариант…
Конечно, может тебе и не нужна любовь-страсть-пожар-ураган, чересчур уж в твоей жизни было много потрясений, но… Но не так давно ты была совсем не против, если бы только ЧУВСТВА захватили тебя и твоего избранника полностью, даже на короткое время. Такого с тобой не случалось никогда. Даже с Роном. И потому ты решила, что тебе не дано познать силу чувств. И все! Не нужна тебе ни романтика, ни страсть – они ведь так мимолетны и быстротечны, так неуловимы и хитры! Реальность и практика – вот что действительно важно, вот твои приоритеты. А какие-то там чувства – Любовь с большой буквы, безудержная страсть – вещи эфемерные, и тебе до них нет никакого дела. Разум – вот что главное! А чувства… Чувства всегда можно перебороть или, наоборот, выдумать и превратить в истинные.
Вот так и началась твоя жизненная практика, в которой все должно было быть логично и вытекать одно из другого. Отсюда и ваша с Роном любовь, появившаяся из дружбы. А может, ей и надо было остаться только дружбой? Может, это было самым логичным и правильным решением?
Практически всегда и всюду работала только твоя голова, но не сердце. Ты старалась о нем забыть. Результат этого и показали тебе Фейблер и Богги в комнате за дверью номер один. Если бы ты осталась вместе с Роном, то все вышло именно так, как тебе было показано. И тогда твой мозг по-прежнему бы работал без перебоев. Ты еще помнишь, что во время секса с Роном-мужем твой мозг не отключался ни на минуту?
Вот в чем загвоздка, вот откуда вся боль, пропитавшая тебя в самом начале путешествия по Грезам. Может, это твое сердце все громче и громче заявляет о себе? Ты допускала такой вариант?
И в этот миг Гермиона расплакалась. Волшебница из водного Зазеркалья даже растерялась, когда по спокойно глади Озера побежали круги. Это падали слезы девушки.
- Перестань… Ты же знаешь, что я говорю правду. Я не могу врать тебе.
- Это з-значит, я н-не… Не способна любить!
- Нет. Это значит лишь то, что тебе не встретился тот, кого ты можешь полюбить, вот и все. Вспомни, когда-то Альбер Камю сказал потрясающие слова: «Не быть любимым - всего лишь неудача. Не любить – вот несчастье».
Гермиона громко всхлипнула.
- Что ты сказала? Повтори, пожалуйста…
Ее странное отражение улыбнулось и повторило:
- Не быть любимым, всего лишь неудача. Не любить – вот несчастье. Поняла? Да, тебе не повезло, но впереди тебя ждет та самая встреча. Надо только набраться терпения и сил… Тем более, что ты довольно давно знаешь того, кого ждешь на самом деле…
Из воды на волшебницу хитрым взглядом, наполненным золотистыми искорками смотрела она сама. Слезы на глазах Гермионы высохли в мгновение ока.
- Что ты этим хочешь сказать?
- Не притворяйся, что не понимаешь, - золотистых искорок в глазах собеседницы прибавилось. – Опять забыла, что я – это ты. И прекрасно понимаю твое состояние. За час побыть женой четырех Уизли, одного Крама, Лонгботтома и Локхарта чересчур даже для тебя. Но сейчас перед тобой самый интересный и самый чудесный вариант возможной судьбы - твой муж по доверенности. С ровесниками тебе всегда было скучно, не так ли? Да и твое первое увлечение – преподаватель, который был намного старше тебя.
- Не напоминай! Сейчас от той глупости у меня даже зубы сводит.
- Ладно, но Северус Снейп…
- Что «Северус Снейп»?!
- Ты всегда ценила знания более всего на свете. А кто как не он поможет тебе пополнить их запас? После Альбуса Дамблдора и Волдеморта он – самый сильный волшебник. Так что вывод очевиден: ты со времен Хогвартса неравнодушна к зельевару!
Слезы были позабыты. Конечно, она приняла решение быть Снейпу женой, но говорить, что она влюблена в него со школьной скамьи – это уже чересчур!
- Это что же ты хочешь сказать? Что еще в школе мое желание получить признание со стороны профессора Снейпа объяснялось моей влюбленностью в него? Чушь!
- Не совсем. О любви я говорить пока не буду, но вот симпатия была точно.
- Да о какой симпатии могла идти речь, когда он… Он… Его же все называли сальноволосым ублюдком!
- Фи, как грубо. Северус Снейп всего лишь немного неухоженный мужчина, как и любой другой холостяк…
- Немного?!
- О Мерлин! Да, Северус - холостяк! Когда ему следить за модой и собой, если других забот полон рот! И ко всему прочему, он еще и зельевар, а это, как тебе прекрасно известно, испарения, способные даже самые прекрасные волосы превратить в жирные сосульки. Будто у самой никогда пряди не склеивались от пота над котлом… И повторю еще раз: он – одинокий человек. Вот как бы выглядел твой отец без надлежащего ухода?
- Было такое, - вдруг неожиданно хохотнула Гермиона. – Мама тогда уехала к бабушке, и папа на работу пришел в разных носках и галстуке с большим жирным пятном на самом видном месте. И ведь мамы не было всего-то три дня!
- Видишь? А если бы три года, а не три дня?
Гермиона задумалась.
- А все дело в том, что Северус Снейп никогда не знал, что такое забота, внимание, любовь. Может, дело только в этом? Да и во внешности ли дело, когда… Вспомни свое увлечение Крамом!
- А причем тут Виктор?
- А ты еще не поняла? Высокий, худой, с темными волосами… Весьма заметные брови и выдающийся во всех отношениях нос. По-моему, это описание, ну, только за исключением бровей, пожалуй, подходит еще одному человеку…
Пока отражение задорно улыбалось, Гермионе только и оставалось, что глотать воздух. Наверное, впервые в жизни, она не знала, что сказать.
Неужели второе «я» говорит правду? Девушке, конечно, всегда хотелось, чтобы профессор Снейп отметил ее успехи и знания, но разве это было потому, что… Мерлин… Да ничего подобного! Хотя профессорские ум, сила воли, знания и таланты покоряли … Вот черт!
- И что же мы имеем? – продолжила зазеркальная ведьма. - А вот что! Ты, конечно, можешь снова вернуться к идее брака с парнем-подкаблучником, если по-прежнему хочешь превосходства в знаниях, как сильная и уверенная в себе личность. Но это лишь в том случае, если тебе, несмотря на всю боль, понравился вариант, что скрывает дверь номер один. Да, я не спорю, тебе всегда нравилось превосходить своих товарищей на уроках. Ведь когда с помощью учебника Принца-полукровки Гарри стал лучшим зельеваром, ты очень расстроилась. Признаешь?
Гермиона надулась, но кивнула головой в знак согласия.
- И опять всплывает твой профессор, потому как если вспомнить, кто такой Принц-полукровка, то… Со временем он обязательно понял бы твое стремление быть лучшей во всем, потому что сам стремился к идеалу. Вам обоим надо было доказать, что вы - не случайность в волшебном мире, а его часть, и, притом, далеко не последняя. Но между вами есть и отличие. Ты чересчур следуешь правилам, а Снейп… Снейп, слушая и чувствуя себя, свое подсознание, вникая в самую сущность вещей, может научить тому, как создавать что-то новое. Совершать открытия, а не только подвиги. Ты пока на это не способна. Но если хочешь научиться, то без его помощи не обойтись.
- Но я не знаю, жив ли он!
- А ты верь. Сила истинной Веры творит настоящие чудеса безо всяких заклинаний.
Юная волшебница смотрела на спокойную гладь Озера и думала о своем. Неужели Фредерик и ее собственное отражение правы? Ее Судьба – это мастер зелий? Это же просто бред!
Хотя совсем недавно она была уверена в том, что Рональд – единственный, кто может подарить ей счастье, а потом…
Получается, что все может быть. И у нее все еще может быть!
- И что же мне теперь делать? – спросила она саму себя.
- Идти к двери номер восемь и открыть ее, - ответило отражение, сияя счастливой улыбкой. - Вперед, гриффиндорка!
- Но как я смогу, если мне даже неизвестно, кто же я на самом деле!
- А тут все просто! Ты – это я.
- Да? А кто тогда ты?
Отражение весело рассмеялось.
- Ты сама создала меня не так давно! Я – Гермиона Снейп, девочка!
- Тогда скажи, что мне делать! – крикнула волшебница. – Скажи! Мне надо выпустить тебя?
- Нет, Мион, - по глади Озера побежала рябь. Улыбка отражения вышла немного смазанной, но в ней легко угадывалась поддержка. - Ты должна выпустить саму себя…
И отражение исчезло.
Гермиона еще несколько минут вглядывалась в хрустальную воду, через которую можно было разглядеть каждый камушек на дне озера, но ничего больше так и не увидела.
«Ты должна выпустить саму себя… Ты должна выпустить саму себя… Ты должна выпустить саму себя…», - звучало и звучало у нее в голове.
Девушка осмотрелась по сторонам. Место показалось ей очень знакомым, и она внезапно поняла, что стоит на берегу Черного озера за Хогвартсом.
Да! Она снова была в школе, где пережила столько приключений и нашла друзей, и получила столько знаний, и…
Ей показалось, что сейчас на берегу у большого развесистого дуба появится до боли знакомая фигура в черном. Сердце забилось чаще.
Почему сейчас она подумала именно о… О нем?
Неужели?
Волшебница резко взмахнула волосами и повернулась.
Она уже совершенно не удивилась тому, что снова оказалась в коридоре дверей.
- Браво, львица! - приветствовал ее Фейблер. - Я не сомневался в тебе.
- Зато я сомневалась в себе. Но теперь все прошло! У меня только один вопрос: вы что-то видели в Озере Памяти? Вам что-то известно о том, что произошло с профе… с моим мужем?
- Ты увидишь правду, девочка, - сказал ей Фредерик. – Точнее, ее часть. Но только твои сердце и душа решат, поверить ли всей картине в целом. Знай только одно, если вдруг нам с Богги придется вмешаться и прекратить эту Грезу вопреки твоему желанию: тот, кто ждет тебя за дверью – твоя половинка.
- То есть вы считаете, что именно из-за этой двери я не захочу выходить?
- Да. Я так считаю. Иди и сама убедись в этом, девочка.
Гермиона посмотрела на дверь, а потом, зажмурившись, взялась за ее ручку. Странно, но серебро, которое должно было обжечь холодом, толкнулось в ее ладошку волной ласкового тепла. Кончики пальцев приятно закололо, а где-то в груди, там, где билось сердце, будто запорхала большая, яркая бабочка! Чистый восторг заполнил все ее существо. С этими удивительными ощущениями Гермиона потянула ручку на себя, открыла дверь и сделала шаг вперед.
Фредерик сжал кулаки.
Богги задержал дыхание.
А закрывшаяся за волшебницей дверь, на которой была прикреплена серебряная табличка с надписью «Северус Снейп», засияла золотистым светом.
Впервые за все время, пока волшебница была здесь.
Верю в силу мечты...
Глава 7
Эпизоды, не стоящие внимания, или Откровенный разговор
Эпизоды, не стоящие внимания, или Откровенный разговор
Чашка из тонкого фарфора, расписанного затейливыми цветами, согревала ладони. Тонкий аромат крепко заваренного чая успокаивал.
Гермиона сделала маленький глоток и почувствовала, как темно-янтарная жидкость пробежала по всему ее телу, даря блаженное тепло. Ощущение ледяной корки, сковавшей сердце, исчезло.
- Надеюсь, вам уже лучше, миледи, - тихо сказал Фредерик. – Как вам эта обстановка?
- Н-неплохо, - сумела ответить девушка.
- Рад, что вам нравится. Иногда устаешь от излишней помпезности, знаете ли… Вот встретить гостя в роскошном зале, вроде той Голубой гостиной - это да! Люблю шикарные интерьеры и меняю обстановку, когда захочу. Но чай… Чай люблю пить либо в той гостиной, либо здесь…
Голос Фейблера успокаивал, Гермиона думала о том, что предстоит сделать. Ей все же нужно закончить этот опыт. Гриффиндорка она, в конце концов, или нет? Львица - так ее назвал Фредерик. Она не привыкла оставлять дело на полпути. А потому…
- Я готова закончить начатое, мистер Фейблер, - сказала она.
- Я не сомневался в вас, миледи, - улыбнулся ей мастер заклятий. – Просто хочу еще раз предупредить. В новых вариантах вашей жизни можете измениться и вы сами. Не удивляйтесь, не поражайтесь и, главное, не бойтесь этих перемен, ведь в любую секунду все это может закончиться. Как только граница дозволенного будет пересечена, вы снова окажетесь в коридоре, рядом со мной.
- А кто устанавливает эту границу?
- Вы сами. Можно, даже не осознавая этого, вывести для себя ряд правил и норм, который никогда, ни при каких условиях вы не будете нарушать. Чисто интуитивно вы начнете избегать ситуаций и людей, которые не отвечают этим нормам. Иногда мы не можем даже выразить, отчего конкретно нам нравится или не нравится тот или иной человек, и почему мы ни за что не поступим вот так. Наше внутреннее «я» знает про нас много больше, чем нам самим кажется. И именно оно контролирует наше поведение в любой критической ситуации. Чары Грез остро чувствуют тот миг, когда в выстроенных реальностях что-то идет вопреки вашей натуре. Поэтому все и заканчивается так внезапно.
- Значит, если там, за дверью, мне будет плохо, меня снова вынесет в коридор?
- Всенепременно!
Волшебница отпила еще чая. И снова ощутила благодатное тепло.
Чувство азарта подталкивало Гермиону к действию, а потому она набрала полную грудь воздуха и сказала:
- Я готова!
И стоило девушке поставить чашку на блюдце, как все трое снова оказались в уже знакомом Гермионе коридоре. А именно - перед дверью номер два, на табличке которой, выполненной из червонного золота, буквами кириллицы было выписано имя Виктора Крама.
Девушка посмотрела на Богги, и тот подмигнул ей в ответ. А Фейблер, внимательно рассматривая надпись, задумчиво протянул:
- Что-то подсказывает мне, что долго вы там не пробудете… Богги, давай-ка засечем время!
Боггарт только кивнул в ответ и невесть откуда достал часы фирмы «Cartier».
- Люблю точность, - объяснил он слегка опешившей Гермионе и записал данные в блокнот, материализовавшийся из воздуха.
Девушка улыбнулась и взялась за ручку двери…
***
За окном был тот же вид, что и все эти годы. Ничего не изменилось за те пять лет, которые Гермиона Крам провела в замке мужа в Болгарии. Все те же хребты диких гор, над вершинами которых часто зависали мрачные тучи, и зеленые холмы в низине... Когда-то Виктор рассказывал ей чудесные истории о роскошном болгарском лете и великолепной зиме, золотой осени и изумрудной весне. Волшебница и сама много читала о дурманящем аромате плантаций чудесных цветов, вкуснейших плодах из садов, похожих на райские кущи, сладчайшем винограде, омытом солнечными лучами.
Но ничего из этого волшебнице увидеть так и не удалось. Не вышло.
А ведь как прекрасно все начиналось!
Когда Виктор сделал ей предложение на приеме в честь победы над Волдемортом, Гермиона и подумать не могла, что ее брак превратится в такое унылое и мрачное существование. Хотя на первый взгляд, пожаловаться ей было не на что. Виктор робко, но очень красиво ухаживал за ней, но сейчас волшебница не могла бы дать точный ответ, что именно заставило ее сказать «Да» на предложение болгарина. Возможно, сыграло свою роль то, как он расхваливал обучение в одном из лучших волшебных учреждений мира, Софийской академии чар и заклятий. Да и полное понимание, с которым Крам приветствовал ее стремление к знаниям, в отличие от Рональда, тоже внесло свою лепту, но…
Все оказалось совсем не таким, как представлялось волшебнице.
Виктор продолжал играть в квиддич, а Гермиона училась. Училась страстно и самозабвенно, потому что больше не могла найти для себя никакого занятия. Дом – старинный мрачный замок с множеством коридоров и щелей, откуда дули пронизывающие до костей сквозняки, с сырыми заплесневелыми подвалами – был от верха и до низа подвластен ее свекрови - Кремене Крам. Эта суровая и неразговорчивая женщина не допускала невестку до хозяйства.
- Мы и до вас, леди, справлялись со всем превосходно, - глубоким низким голосом раз и навсегда было сказано Гермионе.
Причем «леди» прозвучало, да и всегда говорилось впредь, как оскорбление.
Из этого девушка немедленно сделала вывод, что выбором единственного сына Кремена недовольна, а потому и отыгрывалась в его отсутствие на девушке как могла. Молодая жена не имела практически никаких прав и большую часть времени проводила в своей комнате за учебниками, потому как и от очной формы обучения пришлось отказаться.
- В Софийской академии вы можете встретить нежелательных для общения особ, - пояснила Кремена. – А наша семья всегда весьма разборчиво выстраивала отношения с другими людьми.
Гермиона не смогла тогда отстоять свое право на очное обучение. Ее вообще душила та атмосфера, в которой она оказалась. И первый год единственное, что поддерживало ее – это страсть и любовь мужа.
Но Виктор появлялся дома все реже и реже. Сборная Болгарии все чаще и чаще играла за границей, тренировки съедали практически все его свободное время, а потому Гермиона довольно скоро поняла, что совершила ошибку. Ей не надо было поддаваться на уговоры болгарина. Они оказались несовместимы. Курс Академии волшебница закончила за три года, что было первым случаем за всю историю существования этого учебного заведения. Чары и заклинания скоро стали ее единственной отдушиной. Все меньше и меньше оставалось тем для разговора с мужем в редкие дни его пребывания дома.
Замок Крамов стал для Гермионы даже не золотой клеткой, а самой настоящей тюрьмой. Мрачный, сырой, удушающий каземат, насквозь пропитанный запахом затхлости и тлена.
Но со всем этим Гермиона могла бы смириться, если бы чувствовала себя нужной Виктору. По-настоящему нужной, а этого ощущения и не было.
А еще…
Физическая близость с Крамом в последнее время вызывала у Гермионы лишь отвращение. Это началось около трех лет назад, и молодая женщина долго размышляла над своими ощущениями, пока не нашла ответ.
В пылу свадебного пира Виктор дал ей клятву быть верным и выполнить любое ее желание, о чем бы она ни попросила. Много мужей дают похожие обещания, но не каждый их выполняет. А вот у Гермионы совсем недавно появилась возможность проверить своего супруга. Прочитав в ходе работы над новыми заклинаниями сотни славянских сказок, она сумела сделать лично для себя нечто очень интересное. Ей очень нравилось русское название этих волшебных предметов: «Золотое блюдечко да наливное яблочко». Берешь тарелку, яблоко и, произнеся определенный набор слов, видишь кого угодно! И вот уже полгода как она могла следить за жизнью друзей и родителей в далекой Англии, знакомых по всему миру… И Виктором, играющим в квиддич во всему земному шару.
Крам действительно держал слово: он сохранял ей верность несмотря на то, что поклонницы гроздьями висли на нем. А некоторые из них были просто сногсшибательными красавицами. Но волшебница видела и еще кое-что, скрытое от чужих глаз.
Гермиона довольно скоро поняла, что Виктор был ей верен не из любви, а из-за упоения своей способностью держать слово. Слишком часто волшебница видела огонь вожделения в глазах мужа, когда он смотрел на этих юных красавиц, а потом наблюдала за тем, с какой гордостью он говорит ей: «Я сохранил тебе верность, Гермиона», а потом…
Дикие, варварские ночи, когда его страсть и желание должны были найти выход. Он никогда не считался с тем, хочет ли жена сегодня заняться сексом. Никогда. Уверенность в том, что она должна проводить с ним все ночи именно так, как хочется ему, была непоколебима. Он же верный муж! Он заслужил это!
И больше Гермионе не хотелось мириться с таким положением вещей. Недавно она сравнивала себя с узницей, а теперь – рвалась на свободу.
За прошедшие годы волшебница поняла, что получить развод в этой семье практически нереально. Крамы подавляли всех и вся, навязывая окружающим свою точку зрения на мир. Суровое обращение сделало из Гермионы – счастливой, радостной, яркой девушки - довольно жестокую особу. Она сама поняла это только за разработкой плана, который должен был принести ей свободу.
И сегодня он осуществится!
Сегодня – в день возвращения Виктора домой.
Волшебница прислушалась к себе. Может, что-то внутри нее еще радуется этому событию? Может, она предвкушает встречу с мужем? Ждет его ласк и желает их?
Нет. Ничего даже не колыхнулось.
То чудовище, в которое она превратилась, сейчас пугало даже ее саму. И появилось оно на свет во мраке. Во мраке замка Крамов.
Но сейчас не время было пугаться самой себя. Надо действовать, причем решительно.
Услышав радостные возгласы и поняв, что Виктор уже в замке, Гермиона спустилась вниз, внутренне приготовившись к встрече. Муж, едва вырвавшись из объятий матери, подошел к ней. Его горячие ладони вцепились в предплечья жены.
- Гермивонна… - страстно прошептал Виктор.
- Здравствуй, - холодно ответила женщина.
Кремена тут же нахмурилась, услышав тон невестки, но Крам не заметил ничего. Его глаза жадно скользили по телу жены.
- Нам надо поговорить, - шепнула Гермиона мужу.
Тот просиял, думая о своем и, извинившись перед матерью, поднялся с женой наверх. Буквально через несколько секунд он захлопнул дверь их спальни и притянул женщину к себе.
- Гермивонна… - горячие губы Виктора буквально присосались к ее шее.
- Нет, Виктор… - отодвинулась от него женщина.
- Я так долго ждал… - страстно шептал ей муж.
- Виктор, нет!
Гермиона оттолкнула от себя мужчину.
- Почему? Что случилось?
- Многое. Но самое главное – мне нужен развод.
- Что?!
- Мне. Нужен. Развод.
Голос Гермионы был тверд и холоден. Теперь даже Виктор почувствовал лед, звучавший в нем. По коже мужчины пробежал озноб.
- В день нашей свадьбы ты дал магическую клятву исполнить любое мое желание, - продолжала ведьма. - И даже сделал одно уточнение, на которое не каждый решится: если ты не выполнишь мое пожелание – умрешь. Так вот, я хочу только одного - получить развод.
Виктор был и поражен, и разозлен одновременно. Нахмурившись и став очень похожим на мать, он решительно ответил:
- Нет, Гермивонна…
- Я никогда и ни о чем тебя не просила. Даже тогда, когда меня открыто третировали в этом доме, лишали права выбора, унижали и словом, и делом. Не просила. Но сейчас… Сейчас такая минуту настала.
- Нет! – повторил Виктор, сложив руки на груди.
Лицо волшебницы исказила гримаса.
- Значит, нет… А позволь полюбопытствовать, почему?
- Почему? – голос мужчины звенел от напряжения. - Я люблю тебя! Я все это время хранил тебе верность и…
- Совсем не от любви ко мне! – крикнула Гермиона. - Ты мне не изменял не потому, что не хотел… Ты упивался своей силой воли, а мне потом приходилось расплачиваться телом за твои неутоленные желания! Я больше не хочу так! Понимаешь? Не хочу.
- Но…
- Никаких «но», Виктор. Мы ошиблись, когда стали супругами. Кому-то может и покажется завидной доля твоей жены, но с меня достаточно. Еще не поздно исправить это досадное недоразумение.
- Но я люблю тебя!
- А я уже нет. Не люблю, не хочу, не желаю. Ты готов довольствоваться бревном в постели?
- Ты… Ты хочешь сказать, что все эти годы…
- Последние три - точно.
Крам помрачнел.
В комнату сына и невестки поднялась госпожа Кремена. Ее возмущение выражалось в тоне и недобром сиянии черных глаз, а поджатые губы говорили о высшей степени недовольства.
- Что это вы обсуждаете за моей спиной?
- Гермивонна просит у меня развода, - тут же ответил послушный сын.
- Что?!! – казалось, стены замерли в ужасе от тона госпожи Кремены. - В семье Крам никогда не было и не будет развода!
- Тогда ваш сын умрет, - спокойно и тихо сказала Гермиона, медленно достав палочку.
Виктор побледнел. Он не узнавал в этой холодной женщине свою жену. Да и знал ли он ее вообще, если все обернулось таким образом?
Госпожа Кремена поражено уставилась на невестку. За пять лет она ни словом, ни делом не возражала воле своей свекрови, и вдруг такая угроза! Но глава семьи Крам многое повидала на своем веку, и в жесткой складке у рта невестки увидела решимость. Решимость пойти до конца.
- Если ваш сын не выполнит моего желания, он умрет. И я останусь невиновна, ведь более пятисот свидетелей – гостей на нашей свадьбе - слышали, как он сам дал клятву выполнить мою волю. Надеюсь, вы помните? И все подумают только о том, что Виктор Крам не сдержал слова. Что-то подсказывает мне, что мой будущий бывший супруг уже согласен, а вот вы… Решайте: либо скандал, либо гроб с телом единственного отпрыска знатнейшего рода магической Болгарии.
От охватившего все тело напряжения Виктор прокусил губу до крови, но его жену это не трогало. Сердце Гермионы билось ровно и четко. Как будто камертон отсчитывал такт размеренной пьесы. Волшебница была словно ледяная глыба - холодна и спокойна. И это ледяное спокойствие внушало ужас.
В воздухе между супругами появился магический договор о разводе.
Глядя в карие глаза невестки, Кремена совсем не к месту вспомнила, как пять лет тому назад в ее замке появилась эта девочка. Сияющая чересчур ярко для их дома, смеющаяся чересчур часто для знатной дамы, стремящаяся к свободе чересчур сильно для мужней жены. Тогда больше всего раздражали госпожу Крам золотистые искорки в ее взгляде. И, сделав все, чтобы эти искорки погасли, Кремена породила чудовище. Монстра, который угрожал отнять единственного сына.
- Виктор… Дай ей то, что она хочет… - внезапно осипшим голосом проскрежетала женщина.
- Но, мама…
- Между вами уже ничего нет, и никогда не будет. Выполни ее желание. Выполни!
- И в специальном договоре вы подпишитесь под тем, что никогда и ничем не навредите мне, - раздался голос Гермионы. - Даже через третьих лиц.
Теперь Кремена почувствовала вкус крови на губах. Все просчитала, дрянь! И когда только стала такой… Такой…
- Так что вы решили?
Голос девушки резал воздух как меч.
Виктор поднялся с места и вынул палочку. В его черных глазах плескалось непонимание, горечь, обреченность, разочарование и… стыд.
Мать права. Между ними теперь уже не возникнет ничего. Все-таки Гермиона была очень умной женщиной, если сумела понять, что он… Он действительно желал всех женщин, преследовавших его! Да, когда-то ему понравилась девочка из хогвартского Гриффиндора, хотя она и не была красавицей, но теперь…
Он изменился. Она тоже. Возврата к прошлому нет.
Взмах палочкой, и на магическом договоре, составленном Гермионой заранее, возникла размашистая подпись Виктора. Молодая волшебница взяла пергамент в руки, удовлетворено кивнула и свернула его в свиток.
Горечь на мгновение заполнила ее существо. Разве об этом она мечтала пять лет тому назад? Разве к этому стремилась? Неужели это она только что вела себя как последняя дрянь?
К горлу подкатил комок, в глазах внезапно потемнело и…
Гермиона уже стояла в светлом коридоре рядом с Фейблером и Богги.
- Шестнадцать минут, - раздался тоненький голосок боггарта.
- Неплохо! Надеюсь, дальше все будет еще быстрее. Ну, как, миледи?
- Ужасно… Все чужое: я, он… Мы… Это точно не мое. Но… Скажите, мистер Фейблер, неужели я могла стать такой с Виктором?
- Суровый человек, суровая семья, суровые нравы… Более чем возможно! Перерыв будем делать?
- Нет! Я хочу, чтобы все это закончилось поскорее.
- Ну что же, тогда… Вперед!
Гермиона развернулась и взялась за ручку двери номер три.
«Билл Уизли» - гласила табличка из белого мрамора.
Девушка глубоко вздохнула и дернула дверь на себя…
***
Облачко резко пахнущего пара окутало ее волосы.
- …и два раза против часовой, - бормотала себе под нос волшебница, мешая густое темно-коричневое варево.
Гермиона сидела в хорошо оснащенной лаборатории и наблюдала за тем, как готовится очередная порция аконитового зелья. Правда, это было не совсем оно, а новая усовершенствованная ею формула, но волшебница привыкла называть его старым названием. Тем, которое дал ему профессор Снейп. Теперь девушке приходилось варить его довольно часто, так как ее муж начал испытывать на себе весьма серьезные последствия укуса Фернира Сивого. Никто и подумать не мог, что спустя почти пять лет после нападения оборотня молодой человек почувствует тягу к превращению в зверя. Эта страшная трагедия наложилась на другую – уже личного характера. Флер, заявив, что устала от мужа, который ни во что ее не ставит, бросила Билла почти два года назад. После ее ухода первенец Уизли очень изменился и понял для себя одно: никогда нельзя давать волю чувствам. Это может принести только вред. А потому, услышав о новой формуле зелья, способного вернуть его к нормальному (если это можно так назвать) образу жизни, немедленно предложил старой подруге младшего брата и по совместительству - автору усовершенствованной формулы Гермионе Грейнджер выйти за него замуж.
Рональд не возражал. Они с Ми по-прежнему оставались самыми лучшими друзьями, а Билл… Работая в Гринготтсе, он научился извлекать выгоду из окружающих, почти так же, как это умели гоблины. Да и сама волшебница, которую все чаще за глаза называли синим чулком, понимала: если она не согласится на этот брак, то может навек остаться старой девой.
Они поженились год назад и вполне друг друга устраивали. Билл, зная, как много значит работа жены для них обоих, купил дом в магической части Лондона, в подвале которого эльфы оборудовали прекрасную лабораторию.
И сейчас, переливая зелье в чашу, Гермиона думала о том, что новый состав облегчит участь мужа. Еще несколько недель, и наступит ночь, когда у них будет достаточно времени, чтобы без опасений зачать ребенка.
По лицу женщины скользнула улыбка. С каждым днем она все больше мечтала о ребёнке, надеясь излить на него свои нерастраченные чувства.
Билл, конечно, хороший муж, но… Расчет есть расчет. Их брак больше напоминал сделку, а душа просила чего-то большего.
Взяв в руки чашу, Гермиона покинула лабораторию и поднялась на второй этаж. Уже на лестнице она услышала голос Билла и какой-то женщины. Разговор велся в библиотеке. И ровно за секунду до того, как Гермиона хотела постучать, стало понятно, кто именно был собеседницей ее мужа. Флер. Его бывшая жена.
Женщина знала, что подслушивать нехорошо, но ничего не могла с собой поделать. Когда-то она была поражена поступком Флер. Как она могла бросить мужа после всего того, что между ними было? Ведь в свое время все восхищались ее решением выйти замуж за старшего из детей Уизли. Не каждый отважится связать жизнь с человеком, которого покусал оборотень, а она смогла! Жаль, что долго это не продлилось.
Но чего хочет эта вейла теперь? Сейчас ей не было места в жизни Билла. Теперь его жена – она, Гермиона.
Волшебница поставила чашу на столик в коридоре и бесшумно приоткрыла дверь. Все-таки она была любопытна, как любая другая женщина!
От картины, увиденной в библиотеке, сердце Гермионы застучало в десятки раз быстрее.
Флер как всегда была ослепительна. Ее волосы цвета белого золота струились по спине, платье, сшитое по последней моде, подчеркивало все достоинства фигуры, глаза сияли неземным светом. Вейла – что еще сказать! Но Билл был равнодушен. По крайней мере, так казалось на первый взгляд.
Гермиона затаила дыхание, стараясь ничего не пропустить.
А послушать и посмотреть было на что! Флер что-то горячо доказывала бывшему мужу, а тот лишь качал головой. Затем страстный монолог был и вовсе резко прерван мужчиной.
- Нет, Флер, это ты не понимаешь. Ты бросила меня, обвинив в том, что я не уделяю тебе должного внимания и обращаюсь с тобой, как со служанкой. Что ж, наверное, твои чувства ко мне исчезли и…
- Нет, Билли! Совсем нет! Я думала, ты скоро поймешь, что только я могу любить тебя. Только я! А ты женился на этой…
- Флер! - лицо мужчины исказила судорога. – Теперь поздно говорить о чувствах. Ты уже не сможешь быть со мной, несмотря на все наши желания.
- О чем ты, милый?
- Я о себе. Мне хуже. Гермиона лучше тебя знает, как можно мне помочь.
- Я научусь!
- Нет. Это все не имеет смысла.
- Ты…Ты совсем не любишь меня больше?
В голосе красавицы-вейлы сквозило отчаяние. Казалось, даже ее чудесные волосы поблекли.
- Нет, я больше тебя не люблю, - ответил Билл, и Гермиона почувствовала, как странное удовлетворение заполняет ее грудь.
Но дальше все пошло совсем не так, как она ожидала. Билл снова повторил свое признание, но уже чуть тише и закрыв глаза.
- Не люблю…
- Лжешь, - прошелестел женский голосок, и Флер подошла к бывшему мужу ближе.
- Совсем не люблю... – но мужские руки уже обнимали молодую женщину за талию.
- Пусть так, но тогда только поцелуй, - молила вейла. – Поцелуй меня! Как раньше…
Хорошо, что чаша с зельем стояла на столике, иначе Гермиона обязательно выронила бы ее из рук, поскольку картина, представшая ее взору, была поистине сбивающей с ног.
Билл, страстно обняв Флер, прижал ее к своему телу и поцеловал. Женщина застонала. Ее волосы, подобно золотистым змейкам, заструились по спине и засияли, словно в них запутались лучи солнечного света.
Они то и дело шептали друг другу какие-то ласковые слова и снова продолжали целоваться. В груди Гермионы что-то болезненно сжалось. Почему в ее жизни не было ничего подобного? Никто и никогда не целовал ее так… Даже и не думал о чем-то похожем! Неужели все, чем она занималась на протяжении всей своей жизни, было бессмысленно? И в это мгновение ей самой именно так и казалось. Пустая, серая жизнь. Гермиона Грейнджер снова нужна кому-то только как «самая образованная ведьма за последние четверть века». А когда она будет нужна кому-то как человек, как женщина, как любимая?
- Билли, вернись ко мне…- раздался шепот Флер.
- Не могу… Не могу, ведь Гермиона спасает меня. Спасает каждый день нашей жизни… Я не могу ее бросить…
- Билли, тогда… Я согласна стать твоей любовницей, но только быть с тобой… Я так соскучилась по твоим губам, твоим рукам, твоему голосу, запаху, телу…
- Флер, что ты говоришь?
- Я готова на все, лишь бы быть с тобой! Слышишь?
Билл склонился к бывшей жене и накрыл ее губы своими.
«Что же он скажет? Что?», - билась жилка на лбу Гермионы.
Она сжала пальцы так сильно, что коротко подстриженные ногти вошли в кожу. Выступила кровь.
- Билли, - снова заговорила Флер. – Ты согласен? Я сниму квартиру, найму эльфа. Никто и никогда не узнает о нас, пока ты сам этого не захочешь. А я сделаю все, чтобы ты захотел… Я научусь всему, чтобы спасти тебя…
Она шептала и целовала мужчину, который через несколько минут, разомлев от ласк и сладких обещаний, сказал одно короткое и страшное для своей второй жены слово «да».
Гермиона пошатнулась и ощутила, как у нее темнеет в глазах. Она крепко зажмурилась, пытаясь отогнать от себя это ужасное видение и...
***
- Двенадцать минут! – пискнул Богги, глядя на свои великолепные часы.
Гермиона широко распахнула глаза.
- Это все нереально. Этого просто не могло быть! Флер не такая! Билли тоже не такой! Они так любят друг друга до сих пор, так что…
- Миле-еди-и, - протянул Фейблер, слегка улыбаясь, - я же предупреждал вас. Ваше прошлое, как и вы сами, может измениться за какой-нибудь из этих дверей только тогда, когда кандидат совершенно не тот человек. Так и получилось! Вы с Биллом могли стать супругами только при соблюдении условий, которые вы только что наблюдали. Вот и все!
- Значит…
- Это значит, что Билл – совершенно не ваш мужчина! Ваши с ним пути, как сказал бы один знакомый мне менестрель, «в Царстве Любви не пересекутся никогда»!
- И слава Мерлину! Я никогда не чувствовала себя такой.. Такой жалкой! Обманутая, никому не нужная… Жуть просто.
Фредерик нахмурился.
- Что-то вы совсем расклеились, миледи… Перед новой дверью чай вам просто необходим.
- Но мне хочется поскорее все закончить! Я ничего не хочу!
- Вы уверены?
- Да! Если уж пить чай - так перед… Локхартом. Там, судя по всему, мне понадобится допинг…
- О чем это вы?
- Так. Мысли вслух. Показывайте, где следующая дверь.
- Направо, миледи. Богги, засекай время!
И волшебница подошла к четвертой двери, надпись на табличке из драконьего камня гласила: «Чарльз Уизли».
***
Гермиона, почти беззвучно плача, смазывала мазью от ожогов покрасневшую и кое-где покрывшуюся волдырями кожу. В палатке, где она сидела, до сих пор пахло гарью.
Норберта – ревнивая дракониха ее мужа - снова выкинула коленце. Только на этот раз ей удалось-таки опалить соперницу своим огненным дыханием. И все бы ничего, если бы Чарли сейчас был с ней, а не с… Норбертой.
- Ты понимаешь, - доносился до волшебницы его приглушенный голос, - она же все прекрасно понимает. С тобой мы живем только год, а с Норбертой – почти девять! Ее ревность вполне объяснима.
- Но я твоя жена, а не домашнее животное! – выкрикнула, не сдержавшись, Гермиона. - Чарли, ты хоть представляешь, что я только что чуть не погибла!
- Миона, Норберта этого не хотела, - оправдывался мужчина, поглаживая довольную дракониху по шее.
- Не хотела? Да она же специально дыхнула на меня огнем!
- Ты все преувеличиваешь, Миона. Правда, моя хорошая? – и Норберта буквально заурчала от нового поглаживания.
- Иногда мне кажется, что твои драконы тебе дороже, чем я.
- Ну, а тебе твои формулы и чары ближе меня, что же теперь?
- Ты действительно так считаешь? – Гермиона посмотрела на мужа, будто в первый раз.
Девушке внезапно захотелось плакать. Как давно муж не ласкал ее! Не говорил ей чудесных слов, которые затуманили ее сознание тогда в Норе. Не целовал, шепча признания.
Когда год назад Чарли, вернувшийся из Румынии, вскружил голову Гермионе Грейнджер, все вокруг были уверены в том, что эти двое – оба так увлеченные наукой – нашли свое счастье. Только гриффиндорская заучка любила знания в их книжном, теоретическом варианте, и разрабатывала новые заклятья, чары и формулы, сидя у себя в библиотеке, а ее муж привык делать открытия опытным путем. Не желая расставаться с Чарли, Гермиона отказалась от хорошего места в Министерстве и отправилась с ним в Румынию. А тут…
Норберта, весьма ревниво относившаяся к своему хозяину, буквально с первого мгновения почувствовала в жене Чарли соперницу и начала военные действия по уничтожению противника. Волшебница уже перестала считать галлоны заживляющей мази, что ей пришлось изготовить, а война все продолжалась. Но сегодня ее травмы впервые оказались до такой степени серьезны.
И что? Ее муж, человек, ради которого она отказалась от планов, мечтаний, почти сбывшихся надежд, говорил, что в этом нет ничего страшного!
Обида приносила боль гораздо большую, ожоги и раны. Неужели то чувство, которое пробудил в ней Чарли, было обманом? Гермиона всхлипнула и вдруг ясно подумала, что нельзя полностью растворяться в любимом человеке и терять свое собственное «я». А именно это с нею и произошло.
Чарли был замечательным. Веселый, общительный, с легким характером, он сумел затронуть в Гермионе скрытые желания. И она стала такой, как всегда хотела - воздушно-нежной, соблазнительной, легкомысленной и желанной. Даже Гарри и Рон не узнавали ее в те счастливые дни! Где же в ней тогда сумела спрятаться гриффиндорская зубрилка, и откуда взялась фея с копной золотисто-каштановых волос? Это до сих пор было неизвестно даже самой Гермионе…
А каким нежным и любящим был ее Чарли в их медовые недели! Его сильные мускулистые руки, покрытые сеткой шрамов и ожогов, были самыми ласковыми на свете. Девушке казалось, что ее тела касается тончайший шелк. А его поцелуи? От них долго-долго кружилась голова. И девушке верилось, что все на этом свете ей по плечу!
Жаль только, что все превращения уже миссис Всезнайки оказались такими эфемерными и обманчивыми... Может, им надо было просто окунуться с головой в так внезапно вспыхнувший роман, чтобы по его окончании вспоминать только хорошее? Может, надо было поступить именно так, но только теперь об этом поздно думать.
Гермиона вытерла бежавшие из глаз слезы. Да, Чарли замечательный, вот только она была ему не нужна. Совершенно. Впрочем, как и он ей. В их отношениях уже не было ни легкости, ни воздушности, ни нежности… Если говорить откровенно, то эта их схватка из-за Норберты за последние несколько дней была почти единственным полноценным диалогом. У супругов давно исчезли общие темы для разговоров. И вообще, всякое чувство, такое неуловимое и прекрасное, окончательно умерло в их отношениях.
Чарли что-то шептал Норберте, а волшебница наблюдала за тем, как затягиваются на ее нежной коже раны и рубцы. Нечто похожее происходило в эти мгновения и с ее сердцем. Будто раны, нанесенные Чарльзом, тоже затягивались, принося облегчение.
Гермиона поставила баночку с мазью на столик, собралась духом и…
***
…бросила Фредерику в лицо:
- Я ухожу от тебя! – даже не заметив, что перенеслась из-за двери номер четыре обратно в коридор.
- Девять! – внес свою лепту в странный обмен репликами Богги, глядя на свои часы.
А Гермиона, едва сдерживаясь, чтобы не закричать, буквально подпрыгнула к двери под номером пять, и, даже не посмотрев на имя, рванула ее на себя.
- Миледи, осторожнее! – только и сумел крикнуть Фредерик ей вслед, но ответом ему был лишь громкий стук.
«Джордж Уизли» было написано на табличке, очень напоминавшей вывеску магазина «Всевозможные волшебные вредилки»…
***
- Гермиона, - раздался тихий и виноватый голос мужа.
- Да, Джордж. Ты опять что-то натворил?
Сколько она себя помнила в качестве жены одного из близнецов Уизли (а их брак длился уже два года), Гермиона всегда опекала мужа. Именно ее стремление помочь бедному Джорджу, потерявшему брата, и толкнуло их в объятья друг друга. Рон тогда оказался более сильным и смог справиться со своей потерей сам, а вот Джордж… Джордж до сих пор не смог стать таким как прежде. А Гермионе всегда хотелось кого-то опекать, помогать, выручать из беды. Чего только стоило ее «Г.А.В.Н.Э.» на третьем курсе! Можно сказать, что молодая женщина сменила на посту заботы о Джордже Молли Уизли. Она стремилась во всем контролировать мужа, опекать его, как маленького, предупреждая ошибки или исправляя уже сделанные. Управление магазином было почти полностью в ее руках. И Гермионе нравилось и вести учет, и заниматься бухгалтерией, и готовить всякие штучки для продажи. Правда, она каждый раз подчеркивала, что способна на большее, но ради мужа готова на любые жертвы. Свекровь очень ценила ее отношение и ставила волшебницу в пример другим невесткам, смиренно закрывая глаза на неумение девушки готовить.
Правда, иногда Гермионе казалось, что в их с Джорджем отношениях многое притянуто за уши. Ведь особой любви она не чувствовала к нему никогда. Сострадание, жалость, желание помочь, но любовь…
Да и потом - ее страшно раздражало желание мужа жить прошлым. Джордж никак не мог смириться с потерей Фреда и часами говорил о нем, тогда как Гемриона считала такие разговоры настоящей бедой.
- Ты же растравляешь свою душу, Джордж, - поучительным тоном твердила она всякий раз, когда муж начинал вспоминать брата. – Тебе надо думать о настоящем и будущем!
Джордж тут же замолкал, замыкался в себе и очень часто уходил, не говоря, куда именно направляется.
И на этот раз Гермиона очень надеялась на то, что муж хочет поговорить о делах, а не о своем покойном брате.
Она не ошиблась, хоть никогда не была сильна в предсказаниях. Джордж не стал говорить о Фреде. Он просто и тихо признался ей, что любит другую и уходит к ней.
Гермиона стояла, как громом пораженная.
- То есть… Как ты уходишь? Ты уходишь?
- Да. Гермиона, вышло так, что Анджелина… Ну… Она как и я тоскует по Фреду, и нам легче вспоминать о нем вместе.
- Постой, какая Анджелина? Анджелина Джонсон?
- Да.
- Невеста Фреда?
- Да.
- Но… Как же ты не понимаешь? Ты стремишься прожить чужую жизнь, милый!
- И пусть! - вдруг сорвался на крик Джордж. – Зато я буду жить! Пусть я буду в чем-то обманут, пусть буду заблуждаться, пусть буду жить чужой жизнью, но я буду почти счастлив! Ты думаешь, я не знаю, что моего брата больше никогда не будет рядом? Знаю! Но он все равно со мной! И мне жаль, что за все это время ты так и не поняла этого. А Анджелина… Когда мы вместе, то Фред оживает в наших душах, и я хочу, чтобы так было и дальше.
До Гермионы наконец дошло, что все это происходит всерьез, но она не могла ничего толком сказать.
- Вместе? Вам?.. А как же я?
Джордж побледнел.
- Мне жаль… Нам вообще не стоило всего этого начинать, просто…
- Просто тебя надо было не просто пожалеть, а понять. Я подумала, что смогу справиться с этой ролью, но...
На глаза Гермионы набежали слезы. Она резко вдохнула в себя ставший горьким воздух и…
***
- Миледи, сейчас без чая я вас ни к одной двери не подпущу! Пойдемте-ка! – раздался голос Фейблера, решительно взявшего ее под руку.
И Фредерик снова вывел ее из коридора в небольшую комнату с камином.
- За каждой дверью, - бормотала Гермиона, усаживаясь в удобное плюшевое кресло, - все хуже и хуже. Я уже не знаю, что ждет меня за оставшимися. И, если говорить честно, то боюсь…
- Вас ждут знание и уверенность в своем истинном выборе, миледи, - сказал Фредерик, вручая девушке фарфоровую чашку с божественным напитком. - Согласно устоявшимся традициям английского чаепития, мы, жители Туманного Альбиона, вливаем чай в молоко, а не наоборот, как вам это хорошо известно
И Фейблер подмигнул Гермионе.
- Мне уже ничего не известно! И я не понимаю, как все может оборачиваться так… Так нелепо, ужасно и… Даже страшно.
- Ну, для того и нужны Чары Грез, миледи. Теперь вы точно знаете, от каких кандидатов надо держаться подальше, а кого не только подпустить ближе, но и…
- Но?
- Полюбить, миледи. Полюбить всем сердцем.
Гермиона задумалась и отпила глоток чая. Может, ей бросить все и вернуться домой? Но осталось ведь всего ничего, лишь три двери... Осознание, что она избежала всего, показанного Чарами Грез, немного грело душу, но наблюдение за своими такими безрадостными замужествами не могло радовать. Но отказываться от этого опыта девушке почему-то не хотелось.
Через несколько минут волшебница стояла перед шестой по счету дверью. И надпись на ее табличке гласила «Невилл Лонгботтом».
***
На тумбочках по обе стороны кровати горели два ночника.
Гермиона, почувствовав, как у нее в носу снова что-то защекотало, не сдержалась и громко чихнула. Это была ее естественная реакция на пыльцу.
- Невилл… Сколько раз мне тебя просить: тщательней мой голову после своих теплиц.
- Ой. У тебя снова началась аллергия?
- Представь себе, - буркнула Гермиона и громко высморкалась.
- Прости, - Невилл четко выговорил ставшее привычным антиаллергическое заклинание и поцеловал жену в макушку.
Вот уже четыре года почти каждая ночь начиналась у супружеской пары Лонгботтомов таким образом.
Собственно, ожидать чего-то иного Гермиона не могла. Отвернувшись к стене, женщина закрыла глаза и на несколько минут погрузилась в прошлое.
Никто и подумать не мог, что эти волшебники станут супружеской парой. Конечно, на седьмом курсе Невилл показал себя настоящим героем, и все были поражены тем, с какой ловкостью ему удалось разделаться с Нагини, но… Очень уж они с Гермионой были разные, а тут вдруг раз! – и они муж и жена. Как-то слишком нереально это было.
Но в жизни ведь часто происходит именно то, чего совершенно не ожидаешь. Так вышло и в этом случае.
Невилл, став героем, совсем не изменился, оставшись милым, добрым, сердечным парнем, не строившим никаких грандиозных и честолюбивых планов на будущее. Ему хотелось немного счастья и покоя. А потому он почти не удивился, когда в ответ на свое предложение руки и сердца получил от любимой тихий, но решительный отказ. Чем именно покорила его в один прекрасный день Ханна Эббот, он не мог бы сказать, зато был уверен в другом. А именно в том, что Ханне не очень-то по душе был такой муж – простой герболог.
В тот вечер Невилл напился с расстройства, но, с другой стороны, спиртное добавило ему храбрости и капельку безрассудства. Потому как именно безрассудным можно было назвать следующий его поступок. Лонгботтом все-таки нашел себе невесту, причем тем же вечером! Гермиона Грейнджер случайно встретилась ему на пути из Хогсмита в Хогвартс, и он, не ходя далеко, сделал предложение ей. И, что самое невообразимое, – она согласилась!
Гарри к тому времени был уже женат, а Рон, закружившись в любовных интрижках с поклонницами, явно не собирался жениться на Гермионе. Услышав предложение Невилла, она быстро просчитала все возможные варианты и подумала, что жизнь с Лонгботтомом будет хорошим решением ее супружеской проблемы. Тем более, что она тоже собиралась преподавать в школе волшебства, куда, собственно, приехала устраиваться на работу. Да и чем плохи были спокойствие, полная определенность и предсказуемость, которые мог подарить брак с Невиллом? С волшебницы уже было достаточно приключений и страстей. И они оба стремились к знаниям, любили книги, испытывали страсть к научным опытам. Вот потому Гермиона и сказала «да».
А потом они поженились, шокировав своей свадьбой всех знакомых. И спустя четыре года жили себе тихо-мирно, занимались каждый своим делом, совершенно не мешая друг другу. Как лягушки маленьком тихом болотце.
Гермиона вздохнула. Конечно, иногда было скучно, но другого-то выбора ни у нее, ни у Невилла не было. Пришлось согласиться на то, что есть.
«И нечего мечтать о журавле, когда на самом деле лучше синица в руках», - подумала девушка, натягивая на себя одеяло. Волшебница повозилась, удобнее устраиваясь на своей половине кровати, и вдруг замерла.
- Невилл… А ведь сегодня второй четверг месяца!
- М-м… - замялся Лонгботтом. – Гермиона, а ты не против, если мы перенесем это… на следующий четверг? А?
- Давай, - легко согласилась женщина, зевнув в ладошку.
- Вот и хорошо, – в свою очередь зевнул Невилл. – А то у меня завтра первая пара, - он громко засопел.
- А у меня вторая, но сдвоенная, - уже полусонно бормотала Гермиона.
- Слизерин-Гриффиндор?
- Ага.
- Тогда точно – спать. Спокойной ночи, дорогая.
- И тебе.
Два ночника погасли друг за другом, а когда свет зажегся снова, волшебница увидела, что снова стоит в коридоре в знакомой компании.
- Четыре! – констатировал Богги.
- Раз от раза все лучше и лучше! – потирал руки Фейблер.
- Ужас какой-то, - качала головой Гермиона. – Тихий ужас. Это не семейная жизнь, а просто какая-то лабораторная работа. По чарам и гербологии одновременно! Хотя это в какой-то мере и лучше, чем прежние варианты.
- Лучше? То есть это болото вам по душе, миледи? Да вы не провели там и четырех минут! Так, Богги?
- Именно, - подтвердил боггарт.
- Ну, когда есть уверенность в завтрашнем дне, то…
- А давайте-ка посмотрим, к чему может привести уверенность! Помнится, на втором курсе вы были так уверены в подвигах одного человека…
- Не напоминайте!
- А если мы допустим, что ему удалось всех обмануть еще раз, и слава согревала его и дальше? А? Кое-что в этой реальности будет отличаться от настоящих событий. Вселенская ложь вашего преподавателя так и не была открыта, и вы сходили по нему с ума многие годы. А потом, привлеченный вашей славой, этот Локхарт сделал вам предложение и…
- Значит, номер семь?
- Открывайте дверь, миледи! Еще одна осталась до истины. Открывайте!
Гермиона вздохнула, передернула плечами, как от озноба, и шагнула в седьмую дверь. Это владения были обозначены платиновой табличкой с именем «Гилдерой Локхарт», выложенным меленькими стразами, так похожими на бриллианты.
***
Высокий блондин в новом лиловом костюме крутился перед зеркалом и примерял одну улыбку за другой. Гермиона едва сдержалась, чтобы не скривиться.
Сильнейшие эмоции свалились на нее, как рухнувший навес. И волшебница весьма критично оценила себя.
Гилдерой по-прежнему сводил с ума ведьм всех возрастов. Каким-то совершенно непостижимым образом ему удалось выжить в круговерти войны. Волшебник даже написал новую книгу о своих приключениях в опасные и кровавые годы. Правда, не в магической Британии, а в Колумбии, «где было не менее опасно, мои дорогие читатели!». А потом всем и каждому старался тонко намекнуть, что его заслуга в деле победы над Темным Лордом, хоть и должна оставаться тайной, была решающей.
Гермиона всей душой верила в эти сказки, но сегодня утром…
Сегодня утром волшебница познала тяжкое разочарование – разочарование в любви.
Этот брак, заключенный лишь вчера, стал самой большой ошибкой в ее жизни. Как можно было быть до такой степени слепой?! Как она не могла разглядеть столь очевидного? А именно того, что Локхарт – трус, мерзавец и враль! Муж, признавшийся ей утром в том, что ничего из описанного в книгах с ним не случалось, в надежде на написание нового бестселлера - уже о совместных приключениях, стал ей не просто противен, а омерзителен. А ведь он всерьез рассчитывал на ее помощь!
«Ага… А потом снова «Обливиэйт». По привычке», - со злостью думала новобрачная.
Счастлива она была только потому, что ее благоверный, уверенный в ней пока на все сто процентов, не связал ее Клятвой молчания! У него и в мыслях не было, что его, замечательного и прекрасного, можно разлюбить вот так – за одну секунду!
Больше чем одну ночь – прошлую ночь, их брачную ночь – Гермиона с ним проводить не намеревалась. Да и как женщина, которой она стала несколько часов назад, юная волшебница тоже была не удовлетворена. В свое время рассказы подруг заставили ее мечтать об отношениях между мужем и женой как о некоем чуде. А сегодня ночью его не произошло. Была лишь какая-то скованность, растерянность и чувство полного разочарования.
Локхарт и в постели оказался пустышкой.
«Самовлюбленный глупец!» - снова и снова думала Гермиона.
Сегодня утром девушке хватило ума притвориться и сыграть роль послушной жены. Она, конечно, подумает над его предложением помочь с новой книгой. Но она уже отправила сову к Гарри, сообщив ему все, и получила ответ! Сегодня же вечером друзья помогут ей сбежать из шикарного коттеджа мужа, а потом Кингсли оформит развод. Ведь Министру подвластно все! Гермионе был нужен развод, и она его получит. И плевать, что будет с этой белобрысой сволочью! Она выходила замуж за одного из самых находчивых волшебников Магической Британии, покорившего ее своими умом и смелостью, а не как не за лжеца и труса.
Волшебница с дрожью вспоминала, какой влюбленной идиоткой она оказалась, когда сказала «Да!» Гилдерою. И это надо было так вляпаться! Решила, что сбылась мечта! Их встреча на балу в честь победы была не «наком грядущего счастья», как цветисто выразился объект ее девчоночьих грез, а свидетельством ее полной несостоятельности в плане выбора партнеров.
«Кому ты поверила?! – яростно клокотал внутренний голос ведьмы. - Да в нем же ничего, абсолютно ничего нет настоящего! А как он тебя зовет? А? «Гермионочка»! Тьфу!».
Ее колотило от гнева и отвращения. Где? Ну, где была ее голова?! Похоже, что этот брак будет самым краткосрочным в истории волшебного мира.
«И правильно! Урок тебе на будущее, «Гермионочка»: смотри не на внешность человека, а, так сказать, на его внутренности!»
- Дорогуша моя сладенькая, - пропел Локхарт, - как ты думаешь, каким боком мне встать сегодня перед репортерами на пресс-конференции?
В то же мгновение девушка зарычала и, рванув на себя дверь, в которую вошла, оказавшись…
В коридоре рядом с Фейблером.
- Рекорд! Ты не пробыла в этой комнате и минуты! Неужели все так плохо?
- Ужасно! Я больше не хочу, слышите! Не-хо-чу!
- А номер восемь?
- Нет… Не могу.
- Ты же гриффиндорка!
- И что? Это не аргумент.
- Тогда так. Ты именно об этом человеке думала все время, пока переходила из двери в другую. Будешь отрицать?
Гермиона молчала.
- Ведь причина, по которой ты тут оказалась, – это он!
- Все равно не могу! Я… Я уже боюсь того, кем могу стать.. Несчастной и отчаявшейся я уже была! Точно так же, как и разочаровавшейся женщиной, хладнокровным чудовищем, брошенной женой, обманутой супругой, глупой идиоткой, спокойной амебой! А уж за этой дверью… Я даже начинаю бояться самой себя – той, кем стану!
- А ты не допускаешь мысли, что можешь обрести себя именно там? Нет?
И снова Фредерик получил лишь молчание в ответ.
- Хорошо, я понял ваши страхи, миледи, - улыбнулся он, снова назвав волшебницу на «вы».
И тут глаза его загорелись азартом.
- А если… Если тебя убедит кое-кто другой? Согласишься?
- Ни у кого не найдётся подходящих аргументов.
- Даже у тебя самой?
- Как это?
- Пойдем. Пора вам, миледи, увидеть Озеро.
- Что увидеть?
- Озеро Памяти и Истинных Сущностей. Идем!
четверг, 26 января 2012
Верю в силу мечты...
Твои уста - два лепестка граната,
Но в них пчела услады не найдет.
Я жадно выпила когда-то
Их пряный хмель, их крепкий мед.
Твои ресницы - крылья черной ночи,
Но до утра их не смыкает сон.
Я заглянула в эти очи -
И в них мой образ отражен.
Твоя душа - восточная загадка.
В ней мир чудес, в ней сказка, но не ложь.
И весь ты - мой, весь без остатка,
Доколе дышишь и живешь.
среда, 25 января 2012
Верю в силу мечты...
Эдуард Асадов
Я могу тебя очень ждать,
Долго-долго и верно-верно,
И ночами могу не спать
Год, и два, и всю жизнь, наверно!
Пусть листочки календаря
Облетят, как листва у сада,
Только знать бы, что все не зря,
Что тебе это вправду надо!
Я могу за тобой идти
По чащобам и перелазам,
По пескам, без дорог почти,
По горам, по любому пути,
Где и черт не бывал ни разу!
Все пройду, никого не коря,
Одолею любые тревоги,
Только знать бы, что все не зря,
Что потом не предашь в дороге.
Я могу для тебя отдать
Все, что есть у меня и будет.
Я могу за тебя принять
Горечь злейших на свете судеб.
Буду счастьем считать, даря
Целый мир тебе ежечасно.
Только знать бы, что все не зря,
Что люблю тебя не напрасно!
Верю в силу мечты...
Душе очарованной снятся лазурные дали...
Нет сил отогнать неотступную грусти истому...
И рвется душа, трепеща от любви и печали,
В далекие страны, незримые оку земному.
Но время настанет, и, сбросив оковы бессилья,
Воспрянет душа, не нашедшая в жизни ответа6
Широко расправит могучие белые крылья
И узрит чудесное в море блаженства и света!
понедельник, 23 января 2012
Верю в силу мечты...
Просто отчего-то вспомнилась именно эта песня и именно сейчас... Может, потому что совсем надевно смотрела "Хороший год"...
Виноградную косточку в тёплую землю зарою,
И лозу поцелую, и спелые гроздья сорву,
И друзей созову, на любовь своё сердце настрою,
А иначе зачем на земле этой вечной живу.
Собирайтесь-ка, гости мои, на моё угощенье,
Говорите мне прямо в лицо, кем пред вами слыву,
Царь небесный пошлёт мне прощение за прегрешенья,
А иначе зачем на земле этой вечной живу.
В темно-красном своём будет петь для меня моя Дали,
В чёрно-белом своем преклоню перед нею главу,
И заслушаюсь я, и умру от любви и печали,
А иначе зачем на земле этой вечной живу.
И когда заклубится закат, по углам залетая,
Пусть опять и опять предо мною плывут наяву
Синий буйвол и белый орел, и форель золотая,
А иначе зачем на земле этой вечной живу.
Синий буйвол и белый орел, и форель золотая,
А иначе зачем на земле этой вечной живу...
Виноградную косточку в тёплую землю зарою,
И лозу поцелую, и спелые гроздья сорву,
И друзей созову, на любовь своё сердце настрою,
А иначе зачем на земле этой вечной живу.
Собирайтесь-ка, гости мои, на моё угощенье,
Говорите мне прямо в лицо, кем пред вами слыву,
Царь небесный пошлёт мне прощение за прегрешенья,
А иначе зачем на земле этой вечной живу.
В темно-красном своём будет петь для меня моя Дали,
В чёрно-белом своем преклоню перед нею главу,
И заслушаюсь я, и умру от любви и печали,
А иначе зачем на земле этой вечной живу.
И когда заклубится закат, по углам залетая,
Пусть опять и опять предо мною плывут наяву
Синий буйвол и белый орел, и форель золотая,
А иначе зачем на земле этой вечной живу.
Синий буйвол и белый орел, и форель золотая,
А иначе зачем на земле этой вечной живу...
Верю в силу мечты...
Добрый принц
Ты веришь, ты ищешь любви большой,
Сверкающей, как родник,
Любви настоящей, любви такой,
Как в строчках любимых книг.
Когда повисает вокруг тишина
И в комнате полутемно,
Ты часто любишь сидеть одна,
Молчать и смотреть в окно.
Молчать и видеть, как в синей дали
За звездами, за морями
Плывут навстречу тебе корабли
Под алыми парусами...
То рыцарь Айвенго, врагов рубя,
Мчится под топот конский,
А то приглашает на вальс тебя
Печальный Андрей Болконский.
Вот шпагой клянется д'Артаньян,
Влюбленный в тебя навеки,
А вот преподносит тебе тюльпан
Пылкий Ромео Монтекки.
Проносится множество глаз и лиц,
Улыбки, одежды, краски...
Вот видишь: красивый и добрый принц
Выходит к тебе из сказки.
Сейчас он с улыбкой наденет тебе
Волшебный браслет на запястье.
И с этой минуты в его судьбе
Ты станешь судьбой и счастьем!
Когда повисает вокруг тишина
И в комнате полутемно,
Ты часто любишь сидеть одна,
Молчать и смотреть в окно...
Слышны далекие голоса,
Плывут корабли во мгле...
А все-таки алые паруса
Бывают и на земле!
И может быть, возле судьбы твоей
Где-нибудь рядом, здесь,
Есть гордый, хотя неприметный Грей
И принц настоящий есть!
И хоть он не с книжных сойдет страниц,
Взгляни! Обернись вокруг:
Пусть скромный, но очень хороший друг,
Самый простой, но надежный друг,
Может, и есть тот принц?!
воскресенье, 22 января 2012
Верю в силу мечты...
Я, собственно, счиаю, что лучший на свете Шерлок Холмс - наш! С Василием Ливановым и Виталием Соломиным никто сравниться не может. Даже сама королева Англии это признала, помотрев наши фильмы.
И поэтому сама себе удивляюсь, а точнее тому, что так понравился "Шерлок", показанный по первому каналу. Причем, понравился не с первого раза. Тогда, скорее всего, сыграло роль предубеждение, что ничего нового уже сделать невозможно, а лучше нашего - не снимешь. А потому была приятно удвилена тем, что удалось сделать новое - удалось!
И теперь вот голову ломаю, как он остался жив?
А тут еще заинтриговали...
информация с сайта yablor.ru/blogs/intervyu-stivena-moffata-v-the-...
Интервью Стивена Моффата в The Guardian
sherlock_series — 21.01.2012 Стюарт Джеффрис, 20 января 2012.
Как Шерлок пережил смертельное падение? Если он действительно падал. Возможно, падал Мориарти в маске Шерлока? Или, может быть, патологоанатом Молли раздобыла труп, чтобы сбросить его с крыши? Кто или что лежит в могиле, над которой доктор Ватсон Мартина Фримана произнес прекрасный монолог, заставивший около 7,9 миллионов британцев бороться со слезами в воскресенье вечером?
Стивен Моффат осторожно рассматривает меня, сидя на диване в своей гостиной в доме рядом с ботаническим садом Кью. Почему бы вам не сказать мне, как выжил Шерлок, и вы сможете вернуться к исследованиям для сценария «Доктора Кто»? «Господи, нет!» – говорит Моффат, ухмыляясь. Ага! Из этого следует, что Шерлок действительно выжил. (Не очень блестящая дедукция: сложно представить третий сезон без главного героя).
«Есть подсказка, которую все пропустили, – дразнит он. – Столько людей выдвигали теории о смерти Шерлока в интернете – и все ее пропустили! Мы придумали, как Шерлок выживает, и уже отсняли, что произошло на самом деле. Всё имеет смысл». В этом, утверждает он, они с Марком Гэтиссом поступили лучше, чем Дойл. «Он возмутительно смошенничал. Он заставил Ватсона заключить, что Холмс упал с водопада. Но тела не было. А в детективном сериале тот факт, что тела не нашли, значит лишь одно». Что жертва выжила. Так вы устроили сами себе такое испытание: убили Шерлока, положили его труп на самом видном месте, а потом вернули его из мертвых, чтобы он увидел собственные похороны? «Да. Мы должны были устроить так, чтобы Холмс умер на руках у Ватсона – и избежать этого, что мы и сделали». Но как? Моффат молча пьет чай.
«Шерлок» вернется на третий сезон с тремя новыми сериями, мы надеемся, еще в этом году, говорит он. Только тогда мы узнаем, как Моффат, 50-летний шотландец, который является вдохновителем двух наиболее успешных франшиз BBC (он соавтор и исполнительный продюсер «Шерлока», а также главный сценарист и исполнительный продюсер «Доктора Кто»), воскресил Шерлока. «Моя проблема в том, что зрители сейчас как никогда искушены в придуманных историях. Во времена Шекспира люди могли посмотреть спектакль один или два раза в жизни; сегодня вы получаете четыре-пять различных видов художественных произведений каждый день. Поэтому невозможно опередить аудиторию».
Моффат считает, что популярность двух сериалов доказывает, что сетования на тупость британцев преувеличены. «Это очень умные сериалы, но они также делают фетиш из интеллекта. Интеллект – это суперспособность. Так что меня раздражает, когда люди пишут в Твиттере: ‘Это слишком сложно. Я не понимаю’. Ну так попробуй отложить телефон и посмотреть сериал».
Но, конечно же, он просто пишет сценарии сериалов для детей и инфантильных взрослых? Как они могут требовать больше интеллекта для их понимания, чем взрослые драмы? «Честно? Думаю, мы бьем их без всяких усилий. Все, что угодно, может быть адресовано детской аудитории – просто надо написать это лучше. В случае с «Доктором Кто» есть ограничение – нужно приспосабливаться к тому, что это приключенческий сериал. Обсуждать можно все, что угодно. У нас там было самоубийство. Просто нужно делать это четко, честно и с достаточной целостностью, чтобы дети смотрели и понимали, а родители были счастливы, что дети смотрят».
Моффат подозревает, что у «Шерлока» в целом та же аудитория, что и у «Доктора Кто». «Шерлок» – это «Доктор Кто» на час позже по программе. Не на два часа позже, только на час».
Разве Моффат не хочет писать для взрослых сериалов, что идут на два часа позже? «Не особенно. Писать для взрослых часто означает просто большее количество ругательств – но найдите альтернативу ругательству, и у вас скорее всего выйдет реплика поудачнее». Он говорит, что писал для взрослых – Joking Apart в девяностых и Coupling в двухтысячных, ситкомы-импровизации на тему его собственного сексуального опыта. «Можно сказать, что они были взрослыми. Или, возможно, они были более ребяческими, чем то, что я пишу сейчас».
«Шерлок» возник, когда Моффат и Гэтисс, работавшие в Кардиффе над «Доктором Кто», в поезде на Лондон обнаружили, что оба увлекаются детективами Дойла. Их идея заключалась в освобождении Холмса из тюрьмы его индустриальной эпохи. Он мог бы утратить дирстокер и твидовые костюмы, но приобрести самртфон и никотиновые пластыри. Он не мог бы сказать: «Элементарно, мой дорогой Ватсон». Он мог бы быть моложе и всегда в курсе последних технических новинок – именно таким, каким его написал Дойл.
«Мы хотели вытащить его из искусственного викторианского тумана и посмотреть на него такого, каким он есть. Шерлок Холмс на самом деле шикарный чудак из богатой семьи, этот жуткий ученый прибор по раскрытию преступлений, который живет в вашем городе. А Ватсон – это бывший солдат, списанный по ранению и вернувшийся с войны в Афганистане, и дома ему немного скучно, потому что он бы лучше вернулся на фронт. Так что разгадки преступлений вместе с психопатом его захватывают».
Но как Моффат и Гэтисс решают загадку, что без конца обсуждается, – сексуальную жизнь Шерлока? «В оригинале нет указаний на то, что он был асексуалом или геем. На самом деле он говорит, что он отклоняет внимание женщин, потому что не хочет отвлекаться. Что это говорит о нем? Несложная дедукция. Он не жил бы с мужчиной, если бы его интересовали мужчины».
Моффат не говорит, что Шерлок, как Остин Пауэрс, потерял свою мужскую силу. «Это выбор монаха, а не выбор асексуала. Если бы он был асексуалом, в этом не было бы никакого напряжения, никакого удовольствия – интересен тот, кто воздерживается. Нет никакой гарантии, что он таким и останется к концу – может быть, он женится на миссис Хадсон. Я не знаю!»
В первой серии второго сезона Холмса приводит в замешательство лесбийская доминатрикс, которая раздевается, чтобы пробудить сексуальность Шерлока от догматического забытья. Я не нашел ничего подобного в рассказе Конан Дойла «Скандал в Богемии», адаптацией которого является серия. В самом деле, подход Моффата и Гэтисса сподвиг критика The Guardian Джейн Клер Джонс предположить, что они создали женоненавистнический пережиток. В оригинальном рассказе Ирен Адлер – это авантюристка, которая перехитрила Холмса; в «Шерлоке», как пишет Джонс, «Она стала доминатрикс высокого класса только для того, чтобы от неминуемой смерти ее спасло драматическое вмешательство нашего героя». Она добавляет: «Так как оригинал Дойла вряд ли можно считать образцом гендерной эволюции, стоит обеспокоиться, когда женщина в 2012 году изображается хуже, чем в 1891».
Моффат, что неудивительно, не согласен. «В оригинале победа Ирен Адлер над Шерлоком Холмсом заключалась в том, что она оставила свой дом и убежала с мужем. Это не феминистская победа». Он говорит, что нашел аргумент Джонс «глубоко оскорбительным». «Все остальные понимают, что Ирен побеждает. Когда Шерлок возвращается, чтобы спасти ее в конце, это как Элиза Дулитл возвращается к Генри Хиггинсу в «Моей прекрасной леди»: ‘Ладно, ты мне нравишься, а теперь я изрублю этих террористов своим большим мечом’.
Вы можете делать выводы о моей сексуальной политике только в том случае, если исходите из предположения, что я изображал персонажей такими, какими они есть, и такими, какими они должны быть. Но оба они четко определены как ненормальные – это любовь среди безумцев. Он психопат, и она тоже. Она готова выбросить его к чертям собачьим, как только он разгадает код, он готов позволить, чтобы ее почти казнили. Они вообще-то не собираются вместе покупать дом и Вольво. Я не утверждаю, что люди должны встречаться именно так!»
Не в первый раз Моффата обвиняют в сексизме за его сценарии. Недавно он написал сюжет о матери в "Докторе Кто". «Меня назвали женоненавистником, потому что я низвел женщин до матерей. ‘Низводить женщин до матерей’ – это, наверно, самое антиженское заявление, которое я слышал».
Джонс также заявила, что во время его руководства «Доктором Кто» (он сменил Рассела Т. Дэвиса в 2008 году) Моффат доставал женских персонажей «из коробки с надписью ‘надоевшие старые образы’ (растяпа/мегера/соблазнительница/мать-земля, например), и в результате потерпел неудачу в изображении убедительной центральной динамики между главным героем и его спутницей, от чего серьезно пострадала драматическая составляющая сериала».
Моффат это отрицает. «Ривер Сонг? Эми Понд? Едва ли слабые женщины. Это их полные противоположности. Вы можете обвинить меня в том, что мой фетиш – это сильные сексуальные женщины, которые любят обманывать людей. Это будет честно».
Моффат стремится игнорировать недоброжелателей. «Я стараюсь нечасто выходить в интернет. Они всегда охотятся на меня». Когда он сделал Мориарти ирландцем, его обвинили в том, что он предает Дойла. Но Моффат и Гэтисс не стесняются позволять себе некоторую свободу. Когда актер и драматург Уильям Джилетт писал первую адаптацию для сцены, он телеграфировал Дойлу: «Могу ли я женить Холмса?» Дойл ответил: «Вы можете женить его, или убить, или делать с ним все, что вам захочется». Но, говорит Моффат, они верны духу оригинала. «Мы фанаты Шерлока Холмса, и это означает, что есть абсолютные пределы тому, что мы делаем. Наша версия Шерлока Холмса – подлинная».
Моффат родился в Пейсли, городе недалеко от Глазго, в 1961 году. После получения магистерской степени по английскому языку он стал учителем в средней школе в Гриноке. Его прорыв на телевидении произошел в конце 80-х благодаря Гарри Секомбу. Бывший участник радио-ситкома The Goon Show приехал в начальную школу Торн в Джонстоне, Ренфрушир, чтобы снимать свое религиозное шоу Highway. Отец Моффата Билл, директор школы, позволил продюсерам шоу съемку при условии, что они прочитают сценарий его сына для телесериала о школьной газете. Это сценарий стал сериалом канала ITV Press Gang. Он шел шесть сезонов, и за то время первая жена Моффата ушла от него к другому мужчине. Он позаимствовал опыт этого разрыва для своего следующего проекта, ситкома BBC Joking Apart о сценаристе ситкомов и взлетах и падениях в его отношениях. Для последующих ситкомов Chalk (действие происходило в школе) и Coupling (который высмеивал мужскую боязнь обязательств), он опять копался в собственной биографии.
«Я пишу то, что я хотел бы смотреть», – говорит он. С тех пор, как исполнилась его детская мечта и в 2004 году его наняли писать для «Доктора Кто», это было, как он говорит, «экшн, тайна, саспенс, приключения – все вещи, противоположные глубокому анализу несовершенств человеческого сердца, который я никогда не умел писать». Почему нет? «Кто захочет читать тоскливые бредни успешного автора из среднего класса, у которого есть две работы его мечты – «Доктор Кто» и «Шерлок»?»
Когда Моффат сменил Дэвиса на посту главного сценариста «Доктора Кто», он был в Голливуде и у него был контракт на сценарии трех фильмов о Тинтине для Стивена Спилберга. Он отказал Спилбергу – что за строчка для резюме! «Я чувствовал себя очень виноватым. Я был далек от того, чтобы чванливо кричать ‘меня не волнует ваш чертов фильм’, меня преследовало чувство вины, потому что я был злодеем. Я рад, что они использовали что-то из моего сценария для первого фильма. Стивен очень мило отнесся. Он мог на меня в суд подать».
Можно ли назвать выбор в пользу британского телевидения, а не Голливуда, вредным для карьеры? «Да нет. Я думаю, ТВ двигается вперед. Бывало, что мы снимали ТВ на видео, а они потом переснимали для большого экрана. Сейчас мы все работаем в высоком разрешении, у всех одинаковые камеры. Можно снять что-то в тот же год, когда ты это придумал, а не через двенадцать лет. Мы можем снять три серии «Шерлока» за время, которое в Голливуде понадобится для того, чтобы пообедать».
Время для одного последнего вопроса. Это велосипедист, который толкнул Ватсона, когда «Холмс» лежал на тротуаре, является ключом к разгадке, не так ли? Или Майкрофт, брат Холмса, с которым он не находит общего языка? Моффат с усмешкой качает головой. Он наслаждается этим. И еще больше, без сомнения, наслаждается тем, как именно им удалось избежать убийства Шерлока.
Читать полностью: yablor.ru/blogs/intervyu-stivena-moffata-v-the-...
А ФАН-АРТ какой? Просто загляденье!
Особенно, меня вот это покорило.
Взято с сайта: shbakerstreet.taba.ru/video/
Надеюсь, что не одна я такая, кому нравится этот фильм и кто мучается от догадок.
И поэтому сама себе удивляюсь, а точнее тому, что так понравился "Шерлок", показанный по первому каналу. Причем, понравился не с первого раза. Тогда, скорее всего, сыграло роль предубеждение, что ничего нового уже сделать невозможно, а лучше нашего - не снимешь. А потому была приятно удвилена тем, что удалось сделать новое - удалось!
И теперь вот голову ломаю, как он остался жив?
А тут еще заинтриговали...
информация с сайта yablor.ru/blogs/intervyu-stivena-moffata-v-the-...
Интервью Стивена Моффата в The Guardian
sherlock_series — 21.01.2012 Стюарт Джеффрис, 20 января 2012.
Как Шерлок пережил смертельное падение? Если он действительно падал. Возможно, падал Мориарти в маске Шерлока? Или, может быть, патологоанатом Молли раздобыла труп, чтобы сбросить его с крыши? Кто или что лежит в могиле, над которой доктор Ватсон Мартина Фримана произнес прекрасный монолог, заставивший около 7,9 миллионов британцев бороться со слезами в воскресенье вечером?
Стивен Моффат осторожно рассматривает меня, сидя на диване в своей гостиной в доме рядом с ботаническим садом Кью. Почему бы вам не сказать мне, как выжил Шерлок, и вы сможете вернуться к исследованиям для сценария «Доктора Кто»? «Господи, нет!» – говорит Моффат, ухмыляясь. Ага! Из этого следует, что Шерлок действительно выжил. (Не очень блестящая дедукция: сложно представить третий сезон без главного героя).
«Есть подсказка, которую все пропустили, – дразнит он. – Столько людей выдвигали теории о смерти Шерлока в интернете – и все ее пропустили! Мы придумали, как Шерлок выживает, и уже отсняли, что произошло на самом деле. Всё имеет смысл». В этом, утверждает он, они с Марком Гэтиссом поступили лучше, чем Дойл. «Он возмутительно смошенничал. Он заставил Ватсона заключить, что Холмс упал с водопада. Но тела не было. А в детективном сериале тот факт, что тела не нашли, значит лишь одно». Что жертва выжила. Так вы устроили сами себе такое испытание: убили Шерлока, положили его труп на самом видном месте, а потом вернули его из мертвых, чтобы он увидел собственные похороны? «Да. Мы должны были устроить так, чтобы Холмс умер на руках у Ватсона – и избежать этого, что мы и сделали». Но как? Моффат молча пьет чай.
«Шерлок» вернется на третий сезон с тремя новыми сериями, мы надеемся, еще в этом году, говорит он. Только тогда мы узнаем, как Моффат, 50-летний шотландец, который является вдохновителем двух наиболее успешных франшиз BBC (он соавтор и исполнительный продюсер «Шерлока», а также главный сценарист и исполнительный продюсер «Доктора Кто»), воскресил Шерлока. «Моя проблема в том, что зрители сейчас как никогда искушены в придуманных историях. Во времена Шекспира люди могли посмотреть спектакль один или два раза в жизни; сегодня вы получаете четыре-пять различных видов художественных произведений каждый день. Поэтому невозможно опередить аудиторию».
Моффат считает, что популярность двух сериалов доказывает, что сетования на тупость британцев преувеличены. «Это очень умные сериалы, но они также делают фетиш из интеллекта. Интеллект – это суперспособность. Так что меня раздражает, когда люди пишут в Твиттере: ‘Это слишком сложно. Я не понимаю’. Ну так попробуй отложить телефон и посмотреть сериал».
Но, конечно же, он просто пишет сценарии сериалов для детей и инфантильных взрослых? Как они могут требовать больше интеллекта для их понимания, чем взрослые драмы? «Честно? Думаю, мы бьем их без всяких усилий. Все, что угодно, может быть адресовано детской аудитории – просто надо написать это лучше. В случае с «Доктором Кто» есть ограничение – нужно приспосабливаться к тому, что это приключенческий сериал. Обсуждать можно все, что угодно. У нас там было самоубийство. Просто нужно делать это четко, честно и с достаточной целостностью, чтобы дети смотрели и понимали, а родители были счастливы, что дети смотрят».
Моффат подозревает, что у «Шерлока» в целом та же аудитория, что и у «Доктора Кто». «Шерлок» – это «Доктор Кто» на час позже по программе. Не на два часа позже, только на час».
Разве Моффат не хочет писать для взрослых сериалов, что идут на два часа позже? «Не особенно. Писать для взрослых часто означает просто большее количество ругательств – но найдите альтернативу ругательству, и у вас скорее всего выйдет реплика поудачнее». Он говорит, что писал для взрослых – Joking Apart в девяностых и Coupling в двухтысячных, ситкомы-импровизации на тему его собственного сексуального опыта. «Можно сказать, что они были взрослыми. Или, возможно, они были более ребяческими, чем то, что я пишу сейчас».
«Шерлок» возник, когда Моффат и Гэтисс, работавшие в Кардиффе над «Доктором Кто», в поезде на Лондон обнаружили, что оба увлекаются детективами Дойла. Их идея заключалась в освобождении Холмса из тюрьмы его индустриальной эпохи. Он мог бы утратить дирстокер и твидовые костюмы, но приобрести самртфон и никотиновые пластыри. Он не мог бы сказать: «Элементарно, мой дорогой Ватсон». Он мог бы быть моложе и всегда в курсе последних технических новинок – именно таким, каким его написал Дойл.
«Мы хотели вытащить его из искусственного викторианского тумана и посмотреть на него такого, каким он есть. Шерлок Холмс на самом деле шикарный чудак из богатой семьи, этот жуткий ученый прибор по раскрытию преступлений, который живет в вашем городе. А Ватсон – это бывший солдат, списанный по ранению и вернувшийся с войны в Афганистане, и дома ему немного скучно, потому что он бы лучше вернулся на фронт. Так что разгадки преступлений вместе с психопатом его захватывают».
Но как Моффат и Гэтисс решают загадку, что без конца обсуждается, – сексуальную жизнь Шерлока? «В оригинале нет указаний на то, что он был асексуалом или геем. На самом деле он говорит, что он отклоняет внимание женщин, потому что не хочет отвлекаться. Что это говорит о нем? Несложная дедукция. Он не жил бы с мужчиной, если бы его интересовали мужчины».
Моффат не говорит, что Шерлок, как Остин Пауэрс, потерял свою мужскую силу. «Это выбор монаха, а не выбор асексуала. Если бы он был асексуалом, в этом не было бы никакого напряжения, никакого удовольствия – интересен тот, кто воздерживается. Нет никакой гарантии, что он таким и останется к концу – может быть, он женится на миссис Хадсон. Я не знаю!»
В первой серии второго сезона Холмса приводит в замешательство лесбийская доминатрикс, которая раздевается, чтобы пробудить сексуальность Шерлока от догматического забытья. Я не нашел ничего подобного в рассказе Конан Дойла «Скандал в Богемии», адаптацией которого является серия. В самом деле, подход Моффата и Гэтисса сподвиг критика The Guardian Джейн Клер Джонс предположить, что они создали женоненавистнический пережиток. В оригинальном рассказе Ирен Адлер – это авантюристка, которая перехитрила Холмса; в «Шерлоке», как пишет Джонс, «Она стала доминатрикс высокого класса только для того, чтобы от неминуемой смерти ее спасло драматическое вмешательство нашего героя». Она добавляет: «Так как оригинал Дойла вряд ли можно считать образцом гендерной эволюции, стоит обеспокоиться, когда женщина в 2012 году изображается хуже, чем в 1891».
Моффат, что неудивительно, не согласен. «В оригинале победа Ирен Адлер над Шерлоком Холмсом заключалась в том, что она оставила свой дом и убежала с мужем. Это не феминистская победа». Он говорит, что нашел аргумент Джонс «глубоко оскорбительным». «Все остальные понимают, что Ирен побеждает. Когда Шерлок возвращается, чтобы спасти ее в конце, это как Элиза Дулитл возвращается к Генри Хиггинсу в «Моей прекрасной леди»: ‘Ладно, ты мне нравишься, а теперь я изрублю этих террористов своим большим мечом’.
Вы можете делать выводы о моей сексуальной политике только в том случае, если исходите из предположения, что я изображал персонажей такими, какими они есть, и такими, какими они должны быть. Но оба они четко определены как ненормальные – это любовь среди безумцев. Он психопат, и она тоже. Она готова выбросить его к чертям собачьим, как только он разгадает код, он готов позволить, чтобы ее почти казнили. Они вообще-то не собираются вместе покупать дом и Вольво. Я не утверждаю, что люди должны встречаться именно так!»
Не в первый раз Моффата обвиняют в сексизме за его сценарии. Недавно он написал сюжет о матери в "Докторе Кто". «Меня назвали женоненавистником, потому что я низвел женщин до матерей. ‘Низводить женщин до матерей’ – это, наверно, самое антиженское заявление, которое я слышал».
Джонс также заявила, что во время его руководства «Доктором Кто» (он сменил Рассела Т. Дэвиса в 2008 году) Моффат доставал женских персонажей «из коробки с надписью ‘надоевшие старые образы’ (растяпа/мегера/соблазнительница/мать-земля, например), и в результате потерпел неудачу в изображении убедительной центральной динамики между главным героем и его спутницей, от чего серьезно пострадала драматическая составляющая сериала».
Моффат это отрицает. «Ривер Сонг? Эми Понд? Едва ли слабые женщины. Это их полные противоположности. Вы можете обвинить меня в том, что мой фетиш – это сильные сексуальные женщины, которые любят обманывать людей. Это будет честно».
Моффат стремится игнорировать недоброжелателей. «Я стараюсь нечасто выходить в интернет. Они всегда охотятся на меня». Когда он сделал Мориарти ирландцем, его обвинили в том, что он предает Дойла. Но Моффат и Гэтисс не стесняются позволять себе некоторую свободу. Когда актер и драматург Уильям Джилетт писал первую адаптацию для сцены, он телеграфировал Дойлу: «Могу ли я женить Холмса?» Дойл ответил: «Вы можете женить его, или убить, или делать с ним все, что вам захочется». Но, говорит Моффат, они верны духу оригинала. «Мы фанаты Шерлока Холмса, и это означает, что есть абсолютные пределы тому, что мы делаем. Наша версия Шерлока Холмса – подлинная».
Моффат родился в Пейсли, городе недалеко от Глазго, в 1961 году. После получения магистерской степени по английскому языку он стал учителем в средней школе в Гриноке. Его прорыв на телевидении произошел в конце 80-х благодаря Гарри Секомбу. Бывший участник радио-ситкома The Goon Show приехал в начальную школу Торн в Джонстоне, Ренфрушир, чтобы снимать свое религиозное шоу Highway. Отец Моффата Билл, директор школы, позволил продюсерам шоу съемку при условии, что они прочитают сценарий его сына для телесериала о школьной газете. Это сценарий стал сериалом канала ITV Press Gang. Он шел шесть сезонов, и за то время первая жена Моффата ушла от него к другому мужчине. Он позаимствовал опыт этого разрыва для своего следующего проекта, ситкома BBC Joking Apart о сценаристе ситкомов и взлетах и падениях в его отношениях. Для последующих ситкомов Chalk (действие происходило в школе) и Coupling (который высмеивал мужскую боязнь обязательств), он опять копался в собственной биографии.
«Я пишу то, что я хотел бы смотреть», – говорит он. С тех пор, как исполнилась его детская мечта и в 2004 году его наняли писать для «Доктора Кто», это было, как он говорит, «экшн, тайна, саспенс, приключения – все вещи, противоположные глубокому анализу несовершенств человеческого сердца, который я никогда не умел писать». Почему нет? «Кто захочет читать тоскливые бредни успешного автора из среднего класса, у которого есть две работы его мечты – «Доктор Кто» и «Шерлок»?»
Когда Моффат сменил Дэвиса на посту главного сценариста «Доктора Кто», он был в Голливуде и у него был контракт на сценарии трех фильмов о Тинтине для Стивена Спилберга. Он отказал Спилбергу – что за строчка для резюме! «Я чувствовал себя очень виноватым. Я был далек от того, чтобы чванливо кричать ‘меня не волнует ваш чертов фильм’, меня преследовало чувство вины, потому что я был злодеем. Я рад, что они использовали что-то из моего сценария для первого фильма. Стивен очень мило отнесся. Он мог на меня в суд подать».
Можно ли назвать выбор в пользу британского телевидения, а не Голливуда, вредным для карьеры? «Да нет. Я думаю, ТВ двигается вперед. Бывало, что мы снимали ТВ на видео, а они потом переснимали для большого экрана. Сейчас мы все работаем в высоком разрешении, у всех одинаковые камеры. Можно снять что-то в тот же год, когда ты это придумал, а не через двенадцать лет. Мы можем снять три серии «Шерлока» за время, которое в Голливуде понадобится для того, чтобы пообедать».
Время для одного последнего вопроса. Это велосипедист, который толкнул Ватсона, когда «Холмс» лежал на тротуаре, является ключом к разгадке, не так ли? Или Майкрофт, брат Холмса, с которым он не находит общего языка? Моффат с усмешкой качает головой. Он наслаждается этим. И еще больше, без сомнения, наслаждается тем, как именно им удалось избежать убийства Шерлока.
Читать полностью: yablor.ru/blogs/intervyu-stivena-moffata-v-the-...
А ФАН-АРТ какой? Просто загляденье!
Особенно, меня вот это покорило.
Взято с сайта: shbakerstreet.taba.ru/video/
Надеюсь, что не одна я такая, кому нравится этот фильм и кто мучается от догадок.
Верю в силу мечты...
Хоть никто и не написал - читает или нет - выложу проду.
Осенний воздух было золотисто-медовым и, казалось, оседал на губах горько-сладким налетом. По крайней мере, так казалось Гермионе Уизли, стоявшей на платформе девять и три четверти и махавшей вслед знакомому с детской поры Хогвартс-экспрессу. Ее ноги утонули в клубах белого густого пара, оставленного на прощание старым волшебным паровозом. Сегодня они вместе с мужем, Гарри и Джинни провожали детей в школу.
Вокруг тихо рокотал привычный для любого вокзала шум. Глухо шмыгали носами Лили и Хьюго, которым надо было еще два года ждать письма из Хогвартса. Золотое трио все стояло на платформе, глядя вслед убегающему составу. Никто из них не мог заставить себя развернуться и уйти. Будто отсюда сейчас уехали не только дети, но и часть каждого взрослого…
Но вот пар рассеялся, и Гарри, весело посмотрев на жену, дочь и друзей, поправил очки и предложил:
- А что если мы сейчас отправимся к нам, в Годрикову лощину, а? Мы так давно не сидели, не болтали обо всем и ни о чем… Ми, Рон, поехали! Дети гномов в саду погоняют, а то развелось их больше, чем в Норе!
Он снова чувствовал себя ребенком, полным надежд, и знал, что жена и два лучших друга переживают то же самое. Хотелось продлить это яркое ощущение счастья и душевного подъема.
- Правда, - присоединилась к мужу Джинни и, тряхнув своими рыжими волосами, обняла Гермиону за плечи. – Ми Рон, мы так давно не отдыхали вместе.
- Ма-ам, па-ап, дава-айте пойдем к дяде Гарри и тете Джинни, - просительно протянул Хьюго, хитро переглядываясь с кузиной.
Лили, стрельнув в его сторону глазами, присоединилась к просьбе:
- Дядя Ро-он, тетя Гермио-она… Ну, пожа-алуйста...
- Хорошо, - согласился Уизли, прижав к себе сынишку. – Только, чур, чтобы такого, как в прошлый раз не было!
- Пап, но те садовые гномы были совсем не как наши!
- Ты прав! Наши не поют ночи напролет. А еще в нашем саду полным-полно своих вредителей, так что обойдемся на этот раз без чужих.
- Но я просто отвел их в гости друг к другу! Гномы из Годриковой лощины никогда не бывали у нас, - оправдывался Хьюго. – И вообще, знаешь, что я думал? Что они перезнакомятся между собой, и наши гномы от нас уйдут. В Годриковой лощине больше садов!
Гарри расхохотался.
- Теперь я знаю, чем эти двое занимаются в саду! А я никак не пойму, почему у нас поголовье гномов растет? А это заслуга ребятни! Учат этих вредин петь и рекламируют наши сады. Это же надо!
Джинни присоединилась к мужу и переливчато рассмеялась. А вот чета Уизли только улыбнулась и обменялась между собой осторожными взглядами. От внимания Поттеров не ускользнуло и то, что глаза супругов потухли, потеряв свой недавний блеск. Только теперь Джини заметила, какими уставшими выглядят ее брат и Гермиона.
Уставшими и какими-то… Обреченными.
От осознания этого по спине молодой женщины пробежал холодок: «Мерлин! Да что такое с ними? Ведь у них вроде все как всегда… Нормально же все!».
Гарри скорее почувствовал, чем заметил что-то, гнетущее его друзей: «Черт… А ведь только минуту назад подумал, что все хорошо! Может, неприятности на работе или в магазине? Они так близко к сердцу принимают свои неудачи. Такими потерянными я их давно не видел. Нет, нам всем просто необходимо сегодня расслабиться!».
- Поехали! – сказал он вслух. – Только я присоединяюсь к твоему папе, Хьюго: никаких репетиций сводного хора садовых гномов у нас в саду и никаких агитаций на переезд их родственников в Годрикову лощину. Договорились? Лили?
Дети переглянулись и вынуждены были согласиться.
Через час дружная компания была уже в доме Поттеров. Гарри с Джинни постоянно пытались вовлечь Рона и Гермиону в общую беседу, но безрезультатно. Супруги Уизли замкнулись каждый в себе.
- Прости, Джин, - кривовато улыбнулся Рональд. – Просто мы переживаем за Рози.
- Да, - ухватилась за это объяснение его жена. – Ведь это так трудно - оказаться в Хогвартсе впервые. Помните, как мы туда приехали?
Только погрузившись в воспоминания, Уизли как-то ожили. Дружеский квартет долго рассказывал друг другу истории, прекрасно известные каждому из них, но всякий раз звучавшие, будто впервые.
За разговорами время летело незаметно…
Лили и Хьюго занимались гномами в саду (Гарри уж и думать боялся, чему дети учили мелких поганцев на этот раз), а их родители занимались своими делами.
- Рон, пошли-ка я тебе кое-что покажу, - подмигнул Поттер другу.
Джинни улыбнулась и толкнула Гермиону в бок.
- Нимбус 2500 – версия ВС, - пояснила она ничего не понимающей волшебнице.
- Высокоскоростной… - восхищенно вырвалось у Рона, но он тут же спрятал свой восторг и бросил короткий взгляд на жену.
Гермиона улыбнулась ему в ответ какой-то странно-натянутой улыбкой и сказала:
- Иди, конечно. Это же версия СВ…
- ВС! – расхохоталась Джинни. – Ты так и не научилась разбираться в квиддиче!
- Да, не научилась, - как-то резко вырвалось у Гермионы. – Прости, Джинни, но ты же знаешь мое отношении к таким играм.
Поттеры переглянулись и поняли друг друга без слов. Этих двоих надо было разговорить и узнать, что между ними происходит. А сделать это лучше всего поодиночке.
- Пошли, пока наши дорогие жены не передумали, - тихо хохотнул Гарри и вывел Рона из гостиной.
Когда мужчины ушли, Джинни повернулась к подруге и, посмотрев подруге прямо в глаза, спросила:
- Миона, что с вами происходит, можешь объяснить?
Миссис Уизли, чувствовавшая, что разговора не избежать, поднялась с места, подошла к комоду, на котором стояли фотографии их большой семьи, и, внимательно всмотревшись в свое собственное свадебное фото, подаренное чете Поттеров, тихонечко проговорила.
- Джинни… Нам с Роном просто плохо вместе.
Гермиона закрыла глаза и прислушалась к себе. Внутренний голос подтвердил: «Не врешь. И в самом деле плохо. Тебя давно, очень давно это угнетало».
Пока она готовила Роуз в Хогвартс, собирала ее вещи, гладила новые мантии, думать об их отношениях с Роном было как-то некогда, а вот теперь…
Гермиона провела ладонью по лицу и повернулась к подруге. Та стояла, ошарашенная таким признанием, и не смогла сказать ничего, кроме:
- Как же так? Ведь вы так долго…
- Время не сыграло нам на руку. Скорее наоборот, - начала свои откровения Гермиона.
Внутри нее будто прорвалась плотина, которую она сама возводила не один год.
- Ты знаешь, с одной стороны, ничего плохого и нет. Все практически как у всех. Мы работаем, ведем дом, воспитываем детей. Фасад – так просто замечательный и…
В голосе волшебницы что-то задрожало, и он внезапно оборвался, как слишком сильно натянутая струна. И Джинни на мгновение показалось, что вдруг разбилась хрустальная ваза - таким острым было ощущение от этого внезапного, резкого обрыва.
Гермиона же, глядя куда-то мимо рыжеволосой подруги, собралась духом и продолжила. Теперь ее голос звучал глухо, надломлено, но женщина чувствовала неудержимую потребность выговориться. Выплеснуть все, годами копившееся в душе и спрятанное в самой глубине подсознания от самой себя.
- Это очень похоже на старый дом, увитый плющом сверху донизу. Красиво, изящно, утонченно, традиционно, а под слоем резной листвы – гниль. Стены превращаются в труху, и строение рушится. Так и наша с Роном жизнь…
- Да, что же у вас не так?!
- Наш брак обречен, вот о чем я думаю, Джинни. И был обречен с самого начала, просто мы не смогли понять этого.
- Что ты говоришь?!
- Правду. И дело не в том, что нам грозит развод… Нет. Ни о чем похожем мы не думаем. Точнее, стараемся не думать. Я, например, никогда не решусь даже начать разговор на эту тему, несмотря на то, что гриффиндорка должна быть смелой. А я боюсь заговорить на эту тему с Роном. И это не единственный мой страх. Я отчаянно боюсь признать свои собственные ошибки. Ведь мне известно, что во всем этом так много моей вины. Мы с Роном не разведемся. Никогда. Нам обоим известно… Точнее, мы научены тому, что брак должен быть сохранен, если ты порядочный человек. А мы – именно такие. Ведь так принято.
А то, что мы устали друг от друга и от того, что постоянно вынуждены уступать по мелочам и в чем-то крупном, коверкая самих себя будто бы для блага другого, об этом мы стараемся не думать. По крайней мере, я. Ведь Рон так… Так хотел нашей свадьбы, семьи, детей, а счастья, несмотря на все свои желания, так и не нашел. Я же вижу. Я так хорошо его знаю, Джинни! Я не смогла подарить ему того, о чем он мечтал. Я – совсем не та, которую он целовал в подвалах Хогвартса, а, как оказалось, другая…Просто в тот миг… Это было время, когда многие наделали столько глупостей, потому что спешили жить и любить, опасаясь, что будущего у них просто нет. Страх толкает нас на многое. В нашем случае это был поспешный брак.
- Поспешный? Да вы с Роном знакомы с одиннадцати лет!
- И все эти годы мы были друзьями, Джинни! ДРУЗЬЯМИ! А не влюбленными… Увлеченными друг другом – возможно, но не истинно влюбленными.
- Хорошо, вы были друзьями, но причем тут страх?
- Ты не сможешь понять ни меня, ни его. Ты никогда не считала себя отверженной. А я ею была! Думаешь, легко представлять себя прекрасной принцессой с книгой под мышкой? Наоборот, это очень сложно! И еще сложнее сделать так, чтобы эту принцессу разглядел в тебе кто-то другой. Я очень часто думала, что останусь одна, Джинн... Кому нужна была Гермиона Грейнджер сама по себе? Ответь?
Миссис Поттер замялась, и эту ее нерешительность волшебница отметила сразу же.
- Видишь. Ты сама знаешь, что у меня не было поклонников.
- А как же Крам?
- Виктор? Скажи честно, неужели ты можешь представить меня рядом с ним?
И снова Джиневра не знала, что сказать.
- Твое молчание - лучший ответ, - усмехнулась Гермиона. – Я боялась не узнать любви, страсти, страшилась одиночества, ужасалась возможности погибнуть. Все мои чувства и эмоции были оголены, как воспаленные нервы. И Рональд чувствовал то же самое. Весь тот год он был в сильнейшем эмоциональном и физическом напряжении. Чего только стоят его обвинения меня и Гарри в предательстве! А его побег из леса, когда он оставил нас… Да, он смог все это перебороть, но выигранный им у самого себя бой совсем не означает, что ничего не было. Его все и всегда с кем-то сравнивали, не ценили истинных его достоинств. Рон тоже был напуган не меньше моего. Он тоже боялся остаться ни с чем, потому и поддался порыву тогда, в подземельях. А я ответила.
Я надеялась получить хоть что-то взамен своих страхов, и потому тот поцелуй с Роном… Он дал мне надежду. Вот только время показало, что они не сбылись и оказались ложными. Страхи завели нас в тупик, из которого нет выхода, а потому мы будем мучиться и дальше. Я буду искать причины не сложившихся отношений в себе, Рон - в себе, и от этого нам обоим станет только хуже. И все же, каждый из нас до последнего будет оттягивать тяжелый разговор. Потому что сил для него не хватит ни у одного из нас. Никогда. И эта отсрочка превратится в постоянную. Мы будем молить Мерлина и всех существующих богов прошлого и настоящего о терпении. Это станет самой главной нашей задачей – жить и терпеть…
Наверное, сейчас нас спасает только одно – любовь к детям. Именно ради них мы и будем уговаривать себя, убеждать в том, что, в общем-то, у нас все нормально. А вот что случится с нами, когда дочь и сын станут строить свою жизнь самостоятельно, я даже подумать боюсь.
- Но Гермиона, вы ведь так подходите друг другу!
- Я тоже так думала сначала. Да, Рон веселый, душевный, беззаботный, и мы должны были дополнять друг друга, раз уж я вся такая серьезная и сухая, но…
- Но? – внимательно посмотрела на подругу Джинни.
- Но прошло уже восемнадцать лет, а этого дополнения так и не произошло. Скорее, наши отношения похожи на тихое противостояние под маской компромисса. И неизвестно, когда именно все это началось.
- Но сегодня на вокзале вы оба были такие… Как тогда!
- Вот именно – «как тогда»! Мы оба погрузились в прошлое, оживившее нас на несколько минут. Но вокзал остался позади, как и наше прошлое…
Подруги замолчали.
- Может быть, вам стоит сделать шаг навстречу друг другу?
- А что, как ты думаешь, мы делаем все эти годы? Мы идем навстречу, а получается – отдаляемся еще больше… Как у Кэрролла в Зазеркалье: приближаясь - отдаляешься…
- Не понимаю… Ты говоришь, что не такая, как он думал. Значит, надо стать такой!
- Ты думаешь, я этого не понимаю? Вот только сделать это не так легко, как сказать... И потом, Рон совсем не прост... Ни одна сестра не знает, каков ее брат в качестве мужа.
- Да, но семья – это труд с обеих сторон. И надо стараться, чтобы…
- А я стараюсь, Джинни! Я очень стараюсь, но даже моего терпения не хватит, чтобы, к примеру, побороть все комплексы Рона. Ему всегда и везде надо говорить, что он лучший.
- Но это все мужчины такие. Я всегда говорю то же самое Гарри. Все женщины говорят!
- Да, наверное… Только вот что-то мне подсказывает, что не все так явно требуют этих слов и так серьезно к ним относятся. И со мной тоже не все так просто. Я чувствую, что не могу соответствовать тому образу жены, который является для Рона идеалом. И здесь так много всего! Мелких деталей, из которых складывается жизнь. Я до сих пор не научилась готовить. То что-то пригорит, то убежит, то пересолится, то переперчится. Сначала он посмеивался над этим, а сейчас… Он не корит меня, нет! Но в его глазах иногда стоит такое тоскливое выражение… Почти затравленное.
- Ты до сих пор и не освоила домашние и кухонные чары? – нахмурилась Джинни.
- Нет… Представляешь, лучшей ученице Хогвартса они так и не поддались! – улыбка Гермионы вышла вымученной и грустной. – Самое неприятное, что мне и не хочется их осваивать… Я знаю, я виновата, но… Мы постоянно стремимся угодить другому, понимаешь? А это и не выходит! Поэтому все чаще задаешься вопросом: когда же что-то будет сделано для себя?! Я хожу на квиддич, чтобы угодить мужу, а он, бедный, терпит мои часовые разглагольствования по поводу научных открытий, хотя они ему совершенно не нужны. Впрочем, как и мне квиддич. Мило, скажешь, да? Мило! Но только первые года два, а потом… Потом эта обязанность - а не желание! - угодить, будет раздражать все больше и больше. Внутри меня сидит такая жажда нового, но мне никогда не утолить ее! И Рон останется таким же, не утолившим свою жажду… Наши интересы никогда не пересекутся, несмотря ни на какие законы геометрии.
По щекам волшебницы текли слезы, и Джинни, быстро подойдя к ней, крепко обняла Гермиону.
- Успокойся… Все будет хорошо, вот увидишь.
- Нет… Выше планки «нормально» мы не поднимемся никогда. Мы все чаще просто не понимаем друг друга. Не-по-ни-ма-ем, Джинни, и все. Становится все сложнее уступать, даже в пустяковых вопросах. Я чувствую, что скоро что-то во мне лопнет…
Иногда я думаю, что Рональд может раскрыться полностью только в критической ситуации. Только тогда он показывает, на что способен и оказывается «на коне», что очень любит. Поэтому он иногда провоцирует какие-то дурацкие столкновения, чтобы снова ощутить себя героем. Взять хотя бы его отношение к Слизерину… Зачем он сегодня все это наговорил на вокзале?
Дети – вот кого мы любим безоговорочно и бесконечно! Хотя довольно часто ссоримся по поводу их воспитания. Рон хоть и говорит, что они пошли умом в меня, но я знаю, что думает он по-другому. Иначе я бы не слышала фраз о том, что «в нашей семье довольно и одной зубрилки, не разбирающейся в квиддиче и не умеющей летать на метле». Конечно, каждый раз это говорится в шутку, но тебе же известно, что в каждой шутке есть только ее доля, а все остальное – правда. Я понимаю, что полеты на метле и квиддич для Рона - своеобразная разрядка, но мне совсем не хочется, чтобы Рози и Хьюго относились к мозгу, как к еще одной тренированной мышце. Метла и снитч - это еще не все в этой жизни!
- Гермиона… Я и подумать не могла, что у вас с Роном все так…
- Я понимаю, Джинни. Честно сказать, я сама не ожидала, что когда-то кому-то расскажу все так откровенно.
Женщины замолчали. Они обе чувствовали себя как-то неуютно после всего сказанного и услышанного.
Гермиона еще раз посмотрела на свое свадебное фото и сказала:
- Джин, мне надо выйти подышать воздухом. Такое ощущение, будто мне его не хватает.
- Конечно! – с облегчением ответила та, чувствуя, что и ей тоже надо побыть одной и подумать над всем услышанным.
Взгляды двух волшебниц пересеклись на несколько секунд и опустились, разглядывая ковер на полу.
- Тогда я пойду…
И Гермиона вышла из гостиной.
Проходя по коридору в сад, она услышала голоса Гарри и Рона, сидевших на кухне. Какое-то странное чувство подтолкнуло ее к полуоткрытой двери и, тихонечко подойдя к ней, женщина замерла. Голос мужа был слышен четко, хотя и тихо. Но заставило замереть Гермиону вовсе не желание услышать все, а те слова, которые говорил Рональд старому другу. Впервые в жизни они думали одинаково.
- Знаешь, - грустно начал Уизли, - я тут недавно задумался над тем, кто я такой. Мне все и всегда ставили кого-то в пример. Мать – старших братьев и младшую – младшую! – сестру, которую она ждала, как ни одного из своих детей. Знакомые – тебя и Гермиону. Сама Гермиона, хоть и редко, но все-таки – какой-то свой идеал мужа. А я… Я сам по себе, получается, никого и ничем не впечатлил.
- Ты что! А кто выиграл шахматное сражение на первом курсе? На такое способен не каждый.
- Вот про что и речь. Я могу сделать что-то серьезное, только когда существует какая-то опасность. То надо было спасать тебя, то Миону, то нас всех вместе… А сам? Что я представляю собой в обычной жизни? Всегда я в чьей-то тени, и только потому, что никчемный человек. Самый заурядный и неспособный ни на что.
- Рон, прекрати! Не надо так о себе. Я всегда завидовал тому, как ты чувствуешь. Так безудержно, от всего сердца, от всей души! На это мало кто способен, а ты владеешь таким потрясающим даром. И ты - мой самый верный, веселый, честный и близкий друг. Дружить тоже не каждый способен, потому как некоторые слишком сложны.
- А я простой? Вот в этом бы я поспорил. В моей жизни вообще теперь ничего простого нет. Все так запутано, что…
- Но у вас с Гермионой все нормально?
Рон даже вздрогнул от этого слова.
- Это как посмотреть. В последнее время, я думаю о том, что все эти годы тешил себя пустыми надеждами. Те чувства, которые были мне так желанны, так и остались недоступными. Мне думалось, что семья – это так же, как и у мамы с папой. Вспомни, как они ругаются и мирятся все время? Это и есть счастье, как я его понимаю. А мы… Мы даже поссориться-то толком не можем. Я иногда думаю, если бы Миона могла расколотить несколько тарелок, пусть даже об мою голову, то нам было бы легче. А так… Все просто нормально. НОРМАЛЬНО, Гарри. А ведь нормально, это… Это никак. Понимаешь? Никак. Я даже и подумать не мог о том, что у нас с Герм будет такая жизнь. Вроде и хорошо все, и некоторые даже завидуют, а как-то все… Ты же знаешь, я никогда не мог говорить красиво. Да и выразить свои мысли точно тоже дается с трудом до сих пор.
Рон замолчал и часто-часто заморгал, словно пытаясь удержать слезы, хотя глаза его были сухими. Потухшими – да, но сухими.
- Ты помнишь, что я сегодня говорил про получение маггловских прав? – заговорил он снова.
- Про Конфундус?
- Да, - волшебник опустил свою рыжую голову. – Гарри, я просто не мог по-другому. Если бы еще и в этот раз я вернулся домой ни с чем… Нет, Миона ничего бы мне не сказала, но… Я бы сам все додумал, - грустно улыбнулся рыжий. – Ты же меня знаешь.
- Но Гермиона же сказала, что верила в тебя!
- Это она говорит всегда. В привычку вошло. Считает, что без этих слов я пропаду. Но я-то знаю правду.
Уизли впился взглядом в поверхность стола и тихо, но очень горько сделал очередное признание, каждое слово которого Гермионе было прекрасно слышно.
- Я стесняюсь того, что не такой как она. Понимаешь, Гарри? Да, я знаю, что во многом не дотягиваю до уровня своей жены, но дело-то совсем не в этом. А в том, что я никак не могу об этом забыть. Точнее… Ох, Гарри! Я не знаю, как сказать! Гермиона немного не такая жена, какой я себе представлял свою спутницу жизни. Не такая… Совсем не такая.
- Почему ты так считаешь, Рон? – Поттер был обеспокоен, как никогда.
- Не получается у нас жить ВМЕСТЕ. Мы и уступаем друг другу, и разговариваем, делясь всем, и помогаем во всем, и… Никак. Вот взять хотя бы квиддич. Ведь Гермиона до сих пор делает вид, что ей интересны мои восторги игрой.
- Но это же хорошо!
- Как же это может быть хорошо, когда она каждый раз ломает себя? Даже в мелочах, но ломает. Точно так же как и я, когда притворяюсь, что мне интересны ее научные идеи. Это же для меня бред, а я с умным видом сижу и слушаю. Только рот не открываю! Да, мы всегда и практически во всем идем навстречу друг другу, но с каждым разом делать это становится все труднее. Между нами чего-то нет. И не было никогда.
- Но ты же любишь Миону! Ведь так?
- Люблю. Я всегда ее любил, она самый близкий мне человек, но…
Рон зажмурился, склонил голову и, медленно подняв руку, сжатую в кулак, так же медленно опустил ее, надавив на деревянную поверхность настолько сильно, что побелели костяшки пальцев.
- …не так, как надо. Не так, как мог бы любить свою жену.
- Я не понимаю, - похолодел Гарри.
- Я тоже долго не мог понять, а сейчас, когда, наконец, дошло - у нас с Мионой просто нет выхода. Да, Гарри, я люблю ее, уважаю, восхищаюсь, преклоняюсь во многом, но больше я в нее не влюблен. Да и не было этой влюбленности на самом деле. Я ее выдумал. То ли из упрямства, то ли еще из-за чего, но все было именно так, как я говорю. Мы с Гермионой должны были остаться друзьями, вот в чем дело. Она хорошая, она лучше всех, но… Я не помню, когда мы в последний раз занимались любовью. Любовью, Гарри, а не сексом. Ведь любовь – это когда есть желание, страсть, необходимость друг в друге. А когда существуют только обязанности – это секс. Пустой, сухой, серый секс. И потом, разве про свое желание можно забыть? Нет! Ты не успокоишься до тех пор, пока не утолишь свой голод в любимом человеке, пока не подаришь ему всего себя и не обессилишь полностью, лежа в ее объятиях.
А вот про обязанности ты и вспоминать не захочешь. Что у нас и происходит. Сроки выполнения своих супружеских обязательств у нас все чаще и чаще не совпадают. И самое ужасное, что я этому только рад.
Оттого меня и душит чувство вины перед Мионой. Я никогда ее не брошу, никогда не предам, иначе буду самым последним подлецом в своих собственных глазах. Она же подарила мне детей, и каких замечательных детей!
Но в моих снах, друг… В моих сладких и полных страсти снах моей жене нет места. И в этих снах, Гарри, я чувствую, как я желанен, как нужен, как необходим кому-то, и этот кто-то также желанен мне. Помнишь, как на шестом курсе Миона натравила на меня желтых птичек? Более страстного эпизода в наших с ней отношениях больше не повторялось. Никогда…
- Слушай, возможно, у вас есть еще шанс начать все заново? – с надеждой заговорил Гарри, но Рон устало улыбнулся и ответил:
- Нет. Сил просто нет. Ведь начать все сначала - это очень трудно.
- Не говори так! Ведь ты же сам только что признал, что не оставишь Миону. Значит, еще не все потеряно!
- Да, не оставлю. Гермиона очень много вложила в наш брак, нашу семью. Она ведь до сих пор пытается ради меня освоить домашние чары и все никак. Представляешь? Лучшей ученице Хогвартса за последние полвека уже двадцать лет не подчиняется самая элементарная бытовая магия. – Рон горько усмехнулся. – Мама говорила мне что-то насчет такого положения вещей с домашними заклинаниями, но я забыл. Только вот ничего хорошего она не сказала. Может, для кого-то другого Гермиона и смогла бы научиться вести дом. А это ведь всего лишь я.
Уизли откинулся на стуле назад, запрокинув голову.
Сердце Гермионы, буквально вжавшейся в стену, почти не билось, а вот слезы из глаз текли рекой.
- А кто тебе снится? – тихо задал еще вопрос Гарри, после того, как они немного помолчали. - Кто-то из знакомых? Может… Может, ты все еще увлечен Лавандой Браун?
- Нет, Гарри. Не увлечен я никем из знакомых. И сказать, кто мне снится, я тебе тоже не могу, потому что сам не знаю. Но эта девушка… Я ведь даже лица ее толком не смог запомнить за все время, но точно знаю: она - моя судьба. Помню только волосы - черные, как вороново крыло, и глаза, словно жженый уголь.
Рональд замолчал, а потом сделал еще одно признание:
- Я знаю – я подлец, но ничего не могу с собой поделать. Да и никто еще не слышал, что можно изменить свои собственные сны. А еще я знаю, как Гермионе бывает плохо. Она сильная, не подает виду, но я чувствую ее загнанность, равную по своему отчаянию моей. И выхода нет, Гарри. Нет.
Кухня погрузилась в тяжелое молчание, которое медленно, но верно заполнялось горечью.
- Рон, - решился заговорить Гарри. - Я не знаю, что и сказать.
- Вот и не говори ничего. Давай помолчим, друг. Иногда это может помочь лучше всяких слов.
Две головы – рыжая и черная – склонились над столом, но никто не проронил больше ни слова.
Гермиона, помня о том, что ее ни при каких обстоятельствах не должны обнаружить, выскользнула из коридора в сад, осторожно закрыв за собой дверь.
Холодный воздух тут же обрушился на ее тело, и кожа покрылась мелкими колючими пупырышками. Женщине стало больно, но она, проглатывая слезы, не собиравшиеся заканчиваться, терпела, стараясь глубже дышать. Она не обманула подругу – воздуха действительно не хватало.
В голове, обгоняя одна другую, бешено метались мысли.
«Бедный Рон… Я была права, он мечтал совершенно не о такой жизни… Дети… Очень скоро и они поймут, что у нас не все ладно. Как быть тогда?.. Что такое счастье на самом деле? Как его достичь?.. Каково это, когда тебя понимают и принимают такой, какая ты есть, и не стремятся перекроить под себя?.. Неужели все потеряно?.. Откуда взять силы, чтобы вытерпеть все это… Наша с Роном жизнь словно приговор. Без надежды на помилование».
Из глубины сада были слышны голоса Лили и Хьюго.
Гермиона вздрогнула. Как она может думать о чем-то кроме детей? Если бы не брак с Роном, у нее не было бы ни Рози, ни Хьюго. В них одних теперь были все ее надежды и радости.
«А вдруг дети скоро поймут, что происходит между вами? – сверлила мозг непрошенная и страшная мысль. – Каково им будет? Вдруг им придётся выбирать одного из вас? И будут ли они счастливы, видя ваш с Роном пример перед глазами?».
- Бред… - прохрипела Гермиона вслух. – Бред! Дети – это единственное хорошее, что мы подарили друг другу. Единственное…
«И больше ничего… Но раз уж ты все решила, сказав слово «бред», то подумай еще и над тем, что ты еще жива, молода, полна сил, но никогда не сможешь ЖИТЬ так, как хочешь. Никогда. Ты же только что услышала, что и твой муж несчастен, и…».
- Но он тоже любит детей…
«Значит вам обоим достаточно родительской любви. Вы готовы терпеть любую боль ради них. Это ваша судьба – одна на двоих: забыть о себе и думать лишь о детях. А раз ты сделала такой выбор, то не жалуйся больше, а просто терпи! Терпи!»
Гермиона даже зажмурилась от этого последнего выкрика своего внутреннего голоса и, спустя несколько секунд, услышала голос мужа:
- С тобой все в порядке, Миона? Все хорошо?
Волшебница повернулась и увидела за своей спиной Рона, Гарри и Джинни. Все с беспокойством смотрели на нее, сжавшуюся от боли и горечи.
Женщина посмотрела в глаза мужа и снова почувствовала удушье.
Да, Рон спросил ее о том, как она себя чувствует, но не сделал шага навстречу. Не подошел, не обнял. А в его голубых глазах, когда он говорил «Все хорошо?» была такая непонятная и убивающая Гермиону смесь, что женщине стало совсем плохо. Она никогда не видела, чтобы во взгляде одновременно были надежда и обреченность. Никогда! До сегодняшнего дня…
Надежда и обреченность. Мерлин! До чего они дошли… Оба…
Где же тот Рон, который отважно выиграл шахматный поединок, чтобы спасти ее и Гарри? Тогда в его глазах была надежда, но не было обреченности. Где тот Рон, который поборол свой врожденный страх перед пауками, чтобы спасти ее – свою лучшую подругу? Где тот Рыжик, который был всегда рядом?
И где она сама – с сияющими азартом и восторгом глазами, готовая к любым испытаниям ради своих друзей? Где она?!
Приговорены… Они действительно приговорены друг к другу.
Муж и друзья что-то говорили, но Гермиона уже ничего не слышала. Женщина старалась проглотить тугой ком, перекрывший горло. Ни вдохнуть, ни выдохнуть ей никак не удавалось. Ее ладонь резко надавила на грудь, в надежде помочь и протолкнуть мешающий дышать комок вниз.
Гермиона сделала шаг назад и налетела на розовый куст, еще красовавшийся ярко розовыми бутонами. Резко развернувшись, женщина вскрикнула, почувствовав, как ее ладонь обожглась о шипы и…
Тут же оказалась в коридоре напротив закрытой двери номер один, уткнувшись в грудь Фредерика Фейблера.
Из глаз ее продолжали градом катиться слезы, а мастер заклятий, ласково гладивший ее по спине, тихо повторял:
- Все закончилось… Все уже закончилось, а дальше все будет хорошо…
- Это… Это… - всхлипывала девушка. – Это было ужасно! Мои дети… Я потеряла их!
Рыдания сотрясали ее тело, но в душу пришло странное облегчение: все увиденное, не было реальностью. Его Величество Случай помог девушке избежать той жизни, что внушала лишь отчаяние. Вот только слезы все текли и текли… Было горько и обидно.
- Может, чаю? – вдруг спросил Феблер, пригладив ее волосы.
- Да…
- Панацея от всех горестей и обид, - прижал ее к себе Фредерик, а Богги, стоявший все время рядом, взял за руку.
- Вам надо передохнуть, - пискнул он.
- И подумать, - всхлипнула Гермиона.
- Ну, и хорошо, - согласился Фейблер, и вот уже они все вместе сидели в удобных креслах у горящего камина.
Языки пламени весело плясали за каминной решеткой и задорно потрескивали, будто говоря: «Все прошло, а дальше будет лучше!», но волшебница подумала о том, что ее удивительный опыт надо прекратить. Уж если с Роном – любимым, как ей казалось, человеком - получилась такая жизнь, то остальные варианты ее просто пугали.
- Пейте чай и на несколько секунд выкиньте все из головы, - прошептал Фейблер, подавая ей чашку с большим красным цветком на боку. – Решение придет само. Вы просто посидите и не мешайте ему.
- Вы так считаете? – ее все еще влажные глаза, казалось, смотрели в душу.
- Я знаю… Надо просто набраться решимости, а ее у вас предостаточно. Пейте чай.
И Гермиона, заставив все свои мысли успокоиться и замолчать, поднесла чашку к губам.
Фейблер и на этот раз оказался прав: решение пришло само.
Глава 6
Дверь номер один
Дверь номер один
1 сентября 2017 года
Осенний воздух было золотисто-медовым и, казалось, оседал на губах горько-сладким налетом. По крайней мере, так казалось Гермионе Уизли, стоявшей на платформе девять и три четверти и махавшей вслед знакомому с детской поры Хогвартс-экспрессу. Ее ноги утонули в клубах белого густого пара, оставленного на прощание старым волшебным паровозом. Сегодня они вместе с мужем, Гарри и Джинни провожали детей в школу.
Вокруг тихо рокотал привычный для любого вокзала шум. Глухо шмыгали носами Лили и Хьюго, которым надо было еще два года ждать письма из Хогвартса. Золотое трио все стояло на платформе, глядя вслед убегающему составу. Никто из них не мог заставить себя развернуться и уйти. Будто отсюда сейчас уехали не только дети, но и часть каждого взрослого…
Но вот пар рассеялся, и Гарри, весело посмотрев на жену, дочь и друзей, поправил очки и предложил:
- А что если мы сейчас отправимся к нам, в Годрикову лощину, а? Мы так давно не сидели, не болтали обо всем и ни о чем… Ми, Рон, поехали! Дети гномов в саду погоняют, а то развелось их больше, чем в Норе!
Он снова чувствовал себя ребенком, полным надежд, и знал, что жена и два лучших друга переживают то же самое. Хотелось продлить это яркое ощущение счастья и душевного подъема.
- Правда, - присоединилась к мужу Джинни и, тряхнув своими рыжими волосами, обняла Гермиону за плечи. – Ми Рон, мы так давно не отдыхали вместе.
- Ма-ам, па-ап, дава-айте пойдем к дяде Гарри и тете Джинни, - просительно протянул Хьюго, хитро переглядываясь с кузиной.
Лили, стрельнув в его сторону глазами, присоединилась к просьбе:
- Дядя Ро-он, тетя Гермио-она… Ну, пожа-алуйста...
- Хорошо, - согласился Уизли, прижав к себе сынишку. – Только, чур, чтобы такого, как в прошлый раз не было!
- Пап, но те садовые гномы были совсем не как наши!
- Ты прав! Наши не поют ночи напролет. А еще в нашем саду полным-полно своих вредителей, так что обойдемся на этот раз без чужих.
- Но я просто отвел их в гости друг к другу! Гномы из Годриковой лощины никогда не бывали у нас, - оправдывался Хьюго. – И вообще, знаешь, что я думал? Что они перезнакомятся между собой, и наши гномы от нас уйдут. В Годриковой лощине больше садов!
Гарри расхохотался.
- Теперь я знаю, чем эти двое занимаются в саду! А я никак не пойму, почему у нас поголовье гномов растет? А это заслуга ребятни! Учат этих вредин петь и рекламируют наши сады. Это же надо!
Джинни присоединилась к мужу и переливчато рассмеялась. А вот чета Уизли только улыбнулась и обменялась между собой осторожными взглядами. От внимания Поттеров не ускользнуло и то, что глаза супругов потухли, потеряв свой недавний блеск. Только теперь Джини заметила, какими уставшими выглядят ее брат и Гермиона.
Уставшими и какими-то… Обреченными.
От осознания этого по спине молодой женщины пробежал холодок: «Мерлин! Да что такое с ними? Ведь у них вроде все как всегда… Нормально же все!».
Гарри скорее почувствовал, чем заметил что-то, гнетущее его друзей: «Черт… А ведь только минуту назад подумал, что все хорошо! Может, неприятности на работе или в магазине? Они так близко к сердцу принимают свои неудачи. Такими потерянными я их давно не видел. Нет, нам всем просто необходимо сегодня расслабиться!».
- Поехали! – сказал он вслух. – Только я присоединяюсь к твоему папе, Хьюго: никаких репетиций сводного хора садовых гномов у нас в саду и никаких агитаций на переезд их родственников в Годрикову лощину. Договорились? Лили?
Дети переглянулись и вынуждены были согласиться.
Через час дружная компания была уже в доме Поттеров. Гарри с Джинни постоянно пытались вовлечь Рона и Гермиону в общую беседу, но безрезультатно. Супруги Уизли замкнулись каждый в себе.
- Прости, Джин, - кривовато улыбнулся Рональд. – Просто мы переживаем за Рози.
- Да, - ухватилась за это объяснение его жена. – Ведь это так трудно - оказаться в Хогвартсе впервые. Помните, как мы туда приехали?
Только погрузившись в воспоминания, Уизли как-то ожили. Дружеский квартет долго рассказывал друг другу истории, прекрасно известные каждому из них, но всякий раз звучавшие, будто впервые.
За разговорами время летело незаметно…
Лили и Хьюго занимались гномами в саду (Гарри уж и думать боялся, чему дети учили мелких поганцев на этот раз), а их родители занимались своими делами.
- Рон, пошли-ка я тебе кое-что покажу, - подмигнул Поттер другу.
Джинни улыбнулась и толкнула Гермиону в бок.
- Нимбус 2500 – версия ВС, - пояснила она ничего не понимающей волшебнице.
- Высокоскоростной… - восхищенно вырвалось у Рона, но он тут же спрятал свой восторг и бросил короткий взгляд на жену.
Гермиона улыбнулась ему в ответ какой-то странно-натянутой улыбкой и сказала:
- Иди, конечно. Это же версия СВ…
- ВС! – расхохоталась Джинни. – Ты так и не научилась разбираться в квиддиче!
- Да, не научилась, - как-то резко вырвалось у Гермионы. – Прости, Джинни, но ты же знаешь мое отношении к таким играм.
Поттеры переглянулись и поняли друг друга без слов. Этих двоих надо было разговорить и узнать, что между ними происходит. А сделать это лучше всего поодиночке.
- Пошли, пока наши дорогие жены не передумали, - тихо хохотнул Гарри и вывел Рона из гостиной.
Когда мужчины ушли, Джинни повернулась к подруге и, посмотрев подруге прямо в глаза, спросила:
- Миона, что с вами происходит, можешь объяснить?
Миссис Уизли, чувствовавшая, что разговора не избежать, поднялась с места, подошла к комоду, на котором стояли фотографии их большой семьи, и, внимательно всмотревшись в свое собственное свадебное фото, подаренное чете Поттеров, тихонечко проговорила.
- Джинни… Нам с Роном просто плохо вместе.
Гермиона закрыла глаза и прислушалась к себе. Внутренний голос подтвердил: «Не врешь. И в самом деле плохо. Тебя давно, очень давно это угнетало».
Пока она готовила Роуз в Хогвартс, собирала ее вещи, гладила новые мантии, думать об их отношениях с Роном было как-то некогда, а вот теперь…
Гермиона провела ладонью по лицу и повернулась к подруге. Та стояла, ошарашенная таким признанием, и не смогла сказать ничего, кроме:
- Как же так? Ведь вы так долго…
- Время не сыграло нам на руку. Скорее наоборот, - начала свои откровения Гермиона.
Внутри нее будто прорвалась плотина, которую она сама возводила не один год.
- Ты знаешь, с одной стороны, ничего плохого и нет. Все практически как у всех. Мы работаем, ведем дом, воспитываем детей. Фасад – так просто замечательный и…
В голосе волшебницы что-то задрожало, и он внезапно оборвался, как слишком сильно натянутая струна. И Джинни на мгновение показалось, что вдруг разбилась хрустальная ваза - таким острым было ощущение от этого внезапного, резкого обрыва.
Гермиона же, глядя куда-то мимо рыжеволосой подруги, собралась духом и продолжила. Теперь ее голос звучал глухо, надломлено, но женщина чувствовала неудержимую потребность выговориться. Выплеснуть все, годами копившееся в душе и спрятанное в самой глубине подсознания от самой себя.
- Это очень похоже на старый дом, увитый плющом сверху донизу. Красиво, изящно, утонченно, традиционно, а под слоем резной листвы – гниль. Стены превращаются в труху, и строение рушится. Так и наша с Роном жизнь…
- Да, что же у вас не так?!
- Наш брак обречен, вот о чем я думаю, Джинни. И был обречен с самого начала, просто мы не смогли понять этого.
- Что ты говоришь?!
- Правду. И дело не в том, что нам грозит развод… Нет. Ни о чем похожем мы не думаем. Точнее, стараемся не думать. Я, например, никогда не решусь даже начать разговор на эту тему, несмотря на то, что гриффиндорка должна быть смелой. А я боюсь заговорить на эту тему с Роном. И это не единственный мой страх. Я отчаянно боюсь признать свои собственные ошибки. Ведь мне известно, что во всем этом так много моей вины. Мы с Роном не разведемся. Никогда. Нам обоим известно… Точнее, мы научены тому, что брак должен быть сохранен, если ты порядочный человек. А мы – именно такие. Ведь так принято.
А то, что мы устали друг от друга и от того, что постоянно вынуждены уступать по мелочам и в чем-то крупном, коверкая самих себя будто бы для блага другого, об этом мы стараемся не думать. По крайней мере, я. Ведь Рон так… Так хотел нашей свадьбы, семьи, детей, а счастья, несмотря на все свои желания, так и не нашел. Я же вижу. Я так хорошо его знаю, Джинни! Я не смогла подарить ему того, о чем он мечтал. Я – совсем не та, которую он целовал в подвалах Хогвартса, а, как оказалось, другая…Просто в тот миг… Это было время, когда многие наделали столько глупостей, потому что спешили жить и любить, опасаясь, что будущего у них просто нет. Страх толкает нас на многое. В нашем случае это был поспешный брак.
- Поспешный? Да вы с Роном знакомы с одиннадцати лет!
- И все эти годы мы были друзьями, Джинни! ДРУЗЬЯМИ! А не влюбленными… Увлеченными друг другом – возможно, но не истинно влюбленными.
- Хорошо, вы были друзьями, но причем тут страх?
- Ты не сможешь понять ни меня, ни его. Ты никогда не считала себя отверженной. А я ею была! Думаешь, легко представлять себя прекрасной принцессой с книгой под мышкой? Наоборот, это очень сложно! И еще сложнее сделать так, чтобы эту принцессу разглядел в тебе кто-то другой. Я очень часто думала, что останусь одна, Джинн... Кому нужна была Гермиона Грейнджер сама по себе? Ответь?
Миссис Поттер замялась, и эту ее нерешительность волшебница отметила сразу же.
- Видишь. Ты сама знаешь, что у меня не было поклонников.
- А как же Крам?
- Виктор? Скажи честно, неужели ты можешь представить меня рядом с ним?
И снова Джиневра не знала, что сказать.
- Твое молчание - лучший ответ, - усмехнулась Гермиона. – Я боялась не узнать любви, страсти, страшилась одиночества, ужасалась возможности погибнуть. Все мои чувства и эмоции были оголены, как воспаленные нервы. И Рональд чувствовал то же самое. Весь тот год он был в сильнейшем эмоциональном и физическом напряжении. Чего только стоят его обвинения меня и Гарри в предательстве! А его побег из леса, когда он оставил нас… Да, он смог все это перебороть, но выигранный им у самого себя бой совсем не означает, что ничего не было. Его все и всегда с кем-то сравнивали, не ценили истинных его достоинств. Рон тоже был напуган не меньше моего. Он тоже боялся остаться ни с чем, потому и поддался порыву тогда, в подземельях. А я ответила.
Я надеялась получить хоть что-то взамен своих страхов, и потому тот поцелуй с Роном… Он дал мне надежду. Вот только время показало, что они не сбылись и оказались ложными. Страхи завели нас в тупик, из которого нет выхода, а потому мы будем мучиться и дальше. Я буду искать причины не сложившихся отношений в себе, Рон - в себе, и от этого нам обоим станет только хуже. И все же, каждый из нас до последнего будет оттягивать тяжелый разговор. Потому что сил для него не хватит ни у одного из нас. Никогда. И эта отсрочка превратится в постоянную. Мы будем молить Мерлина и всех существующих богов прошлого и настоящего о терпении. Это станет самой главной нашей задачей – жить и терпеть…
Наверное, сейчас нас спасает только одно – любовь к детям. Именно ради них мы и будем уговаривать себя, убеждать в том, что, в общем-то, у нас все нормально. А вот что случится с нами, когда дочь и сын станут строить свою жизнь самостоятельно, я даже подумать боюсь.
- Но Гермиона, вы ведь так подходите друг другу!
- Я тоже так думала сначала. Да, Рон веселый, душевный, беззаботный, и мы должны были дополнять друг друга, раз уж я вся такая серьезная и сухая, но…
- Но? – внимательно посмотрела на подругу Джинни.
- Но прошло уже восемнадцать лет, а этого дополнения так и не произошло. Скорее, наши отношения похожи на тихое противостояние под маской компромисса. И неизвестно, когда именно все это началось.
- Но сегодня на вокзале вы оба были такие… Как тогда!
- Вот именно – «как тогда»! Мы оба погрузились в прошлое, оживившее нас на несколько минут. Но вокзал остался позади, как и наше прошлое…
Подруги замолчали.
- Может быть, вам стоит сделать шаг навстречу друг другу?
- А что, как ты думаешь, мы делаем все эти годы? Мы идем навстречу, а получается – отдаляемся еще больше… Как у Кэрролла в Зазеркалье: приближаясь - отдаляешься…
- Не понимаю… Ты говоришь, что не такая, как он думал. Значит, надо стать такой!
- Ты думаешь, я этого не понимаю? Вот только сделать это не так легко, как сказать... И потом, Рон совсем не прост... Ни одна сестра не знает, каков ее брат в качестве мужа.
- Да, но семья – это труд с обеих сторон. И надо стараться, чтобы…
- А я стараюсь, Джинни! Я очень стараюсь, но даже моего терпения не хватит, чтобы, к примеру, побороть все комплексы Рона. Ему всегда и везде надо говорить, что он лучший.
- Но это все мужчины такие. Я всегда говорю то же самое Гарри. Все женщины говорят!
- Да, наверное… Только вот что-то мне подсказывает, что не все так явно требуют этих слов и так серьезно к ним относятся. И со мной тоже не все так просто. Я чувствую, что не могу соответствовать тому образу жены, который является для Рона идеалом. И здесь так много всего! Мелких деталей, из которых складывается жизнь. Я до сих пор не научилась готовить. То что-то пригорит, то убежит, то пересолится, то переперчится. Сначала он посмеивался над этим, а сейчас… Он не корит меня, нет! Но в его глазах иногда стоит такое тоскливое выражение… Почти затравленное.
- Ты до сих пор и не освоила домашние и кухонные чары? – нахмурилась Джинни.
- Нет… Представляешь, лучшей ученице Хогвартса они так и не поддались! – улыбка Гермионы вышла вымученной и грустной. – Самое неприятное, что мне и не хочется их осваивать… Я знаю, я виновата, но… Мы постоянно стремимся угодить другому, понимаешь? А это и не выходит! Поэтому все чаще задаешься вопросом: когда же что-то будет сделано для себя?! Я хожу на квиддич, чтобы угодить мужу, а он, бедный, терпит мои часовые разглагольствования по поводу научных открытий, хотя они ему совершенно не нужны. Впрочем, как и мне квиддич. Мило, скажешь, да? Мило! Но только первые года два, а потом… Потом эта обязанность - а не желание! - угодить, будет раздражать все больше и больше. Внутри меня сидит такая жажда нового, но мне никогда не утолить ее! И Рон останется таким же, не утолившим свою жажду… Наши интересы никогда не пересекутся, несмотря ни на какие законы геометрии.
По щекам волшебницы текли слезы, и Джинни, быстро подойдя к ней, крепко обняла Гермиону.
- Успокойся… Все будет хорошо, вот увидишь.
- Нет… Выше планки «нормально» мы не поднимемся никогда. Мы все чаще просто не понимаем друг друга. Не-по-ни-ма-ем, Джинни, и все. Становится все сложнее уступать, даже в пустяковых вопросах. Я чувствую, что скоро что-то во мне лопнет…
Иногда я думаю, что Рональд может раскрыться полностью только в критической ситуации. Только тогда он показывает, на что способен и оказывается «на коне», что очень любит. Поэтому он иногда провоцирует какие-то дурацкие столкновения, чтобы снова ощутить себя героем. Взять хотя бы его отношение к Слизерину… Зачем он сегодня все это наговорил на вокзале?
Дети – вот кого мы любим безоговорочно и бесконечно! Хотя довольно часто ссоримся по поводу их воспитания. Рон хоть и говорит, что они пошли умом в меня, но я знаю, что думает он по-другому. Иначе я бы не слышала фраз о том, что «в нашей семье довольно и одной зубрилки, не разбирающейся в квиддиче и не умеющей летать на метле». Конечно, каждый раз это говорится в шутку, но тебе же известно, что в каждой шутке есть только ее доля, а все остальное – правда. Я понимаю, что полеты на метле и квиддич для Рона - своеобразная разрядка, но мне совсем не хочется, чтобы Рози и Хьюго относились к мозгу, как к еще одной тренированной мышце. Метла и снитч - это еще не все в этой жизни!
- Гермиона… Я и подумать не могла, что у вас с Роном все так…
- Я понимаю, Джинни. Честно сказать, я сама не ожидала, что когда-то кому-то расскажу все так откровенно.
Женщины замолчали. Они обе чувствовали себя как-то неуютно после всего сказанного и услышанного.
Гермиона еще раз посмотрела на свое свадебное фото и сказала:
- Джин, мне надо выйти подышать воздухом. Такое ощущение, будто мне его не хватает.
- Конечно! – с облегчением ответила та, чувствуя, что и ей тоже надо побыть одной и подумать над всем услышанным.
Взгляды двух волшебниц пересеклись на несколько секунд и опустились, разглядывая ковер на полу.
- Тогда я пойду…
И Гермиона вышла из гостиной.
Проходя по коридору в сад, она услышала голоса Гарри и Рона, сидевших на кухне. Какое-то странное чувство подтолкнуло ее к полуоткрытой двери и, тихонечко подойдя к ней, женщина замерла. Голос мужа был слышен четко, хотя и тихо. Но заставило замереть Гермиону вовсе не желание услышать все, а те слова, которые говорил Рональд старому другу. Впервые в жизни они думали одинаково.
- Знаешь, - грустно начал Уизли, - я тут недавно задумался над тем, кто я такой. Мне все и всегда ставили кого-то в пример. Мать – старших братьев и младшую – младшую! – сестру, которую она ждала, как ни одного из своих детей. Знакомые – тебя и Гермиону. Сама Гермиона, хоть и редко, но все-таки – какой-то свой идеал мужа. А я… Я сам по себе, получается, никого и ничем не впечатлил.
- Ты что! А кто выиграл шахматное сражение на первом курсе? На такое способен не каждый.
- Вот про что и речь. Я могу сделать что-то серьезное, только когда существует какая-то опасность. То надо было спасать тебя, то Миону, то нас всех вместе… А сам? Что я представляю собой в обычной жизни? Всегда я в чьей-то тени, и только потому, что никчемный человек. Самый заурядный и неспособный ни на что.
- Рон, прекрати! Не надо так о себе. Я всегда завидовал тому, как ты чувствуешь. Так безудержно, от всего сердца, от всей души! На это мало кто способен, а ты владеешь таким потрясающим даром. И ты - мой самый верный, веселый, честный и близкий друг. Дружить тоже не каждый способен, потому как некоторые слишком сложны.
- А я простой? Вот в этом бы я поспорил. В моей жизни вообще теперь ничего простого нет. Все так запутано, что…
- Но у вас с Гермионой все нормально?
Рон даже вздрогнул от этого слова.
- Это как посмотреть. В последнее время, я думаю о том, что все эти годы тешил себя пустыми надеждами. Те чувства, которые были мне так желанны, так и остались недоступными. Мне думалось, что семья – это так же, как и у мамы с папой. Вспомни, как они ругаются и мирятся все время? Это и есть счастье, как я его понимаю. А мы… Мы даже поссориться-то толком не можем. Я иногда думаю, если бы Миона могла расколотить несколько тарелок, пусть даже об мою голову, то нам было бы легче. А так… Все просто нормально. НОРМАЛЬНО, Гарри. А ведь нормально, это… Это никак. Понимаешь? Никак. Я даже и подумать не мог о том, что у нас с Герм будет такая жизнь. Вроде и хорошо все, и некоторые даже завидуют, а как-то все… Ты же знаешь, я никогда не мог говорить красиво. Да и выразить свои мысли точно тоже дается с трудом до сих пор.
Рон замолчал и часто-часто заморгал, словно пытаясь удержать слезы, хотя глаза его были сухими. Потухшими – да, но сухими.
- Ты помнишь, что я сегодня говорил про получение маггловских прав? – заговорил он снова.
- Про Конфундус?
- Да, - волшебник опустил свою рыжую голову. – Гарри, я просто не мог по-другому. Если бы еще и в этот раз я вернулся домой ни с чем… Нет, Миона ничего бы мне не сказала, но… Я бы сам все додумал, - грустно улыбнулся рыжий. – Ты же меня знаешь.
- Но Гермиона же сказала, что верила в тебя!
- Это она говорит всегда. В привычку вошло. Считает, что без этих слов я пропаду. Но я-то знаю правду.
Уизли впился взглядом в поверхность стола и тихо, но очень горько сделал очередное признание, каждое слово которого Гермионе было прекрасно слышно.
- Я стесняюсь того, что не такой как она. Понимаешь, Гарри? Да, я знаю, что во многом не дотягиваю до уровня своей жены, но дело-то совсем не в этом. А в том, что я никак не могу об этом забыть. Точнее… Ох, Гарри! Я не знаю, как сказать! Гермиона немного не такая жена, какой я себе представлял свою спутницу жизни. Не такая… Совсем не такая.
- Почему ты так считаешь, Рон? – Поттер был обеспокоен, как никогда.
- Не получается у нас жить ВМЕСТЕ. Мы и уступаем друг другу, и разговариваем, делясь всем, и помогаем во всем, и… Никак. Вот взять хотя бы квиддич. Ведь Гермиона до сих пор делает вид, что ей интересны мои восторги игрой.
- Но это же хорошо!
- Как же это может быть хорошо, когда она каждый раз ломает себя? Даже в мелочах, но ломает. Точно так же как и я, когда притворяюсь, что мне интересны ее научные идеи. Это же для меня бред, а я с умным видом сижу и слушаю. Только рот не открываю! Да, мы всегда и практически во всем идем навстречу друг другу, но с каждым разом делать это становится все труднее. Между нами чего-то нет. И не было никогда.
- Но ты же любишь Миону! Ведь так?
- Люблю. Я всегда ее любил, она самый близкий мне человек, но…
Рон зажмурился, склонил голову и, медленно подняв руку, сжатую в кулак, так же медленно опустил ее, надавив на деревянную поверхность настолько сильно, что побелели костяшки пальцев.
- …не так, как надо. Не так, как мог бы любить свою жену.
- Я не понимаю, - похолодел Гарри.
- Я тоже долго не мог понять, а сейчас, когда, наконец, дошло - у нас с Мионой просто нет выхода. Да, Гарри, я люблю ее, уважаю, восхищаюсь, преклоняюсь во многом, но больше я в нее не влюблен. Да и не было этой влюбленности на самом деле. Я ее выдумал. То ли из упрямства, то ли еще из-за чего, но все было именно так, как я говорю. Мы с Гермионой должны были остаться друзьями, вот в чем дело. Она хорошая, она лучше всех, но… Я не помню, когда мы в последний раз занимались любовью. Любовью, Гарри, а не сексом. Ведь любовь – это когда есть желание, страсть, необходимость друг в друге. А когда существуют только обязанности – это секс. Пустой, сухой, серый секс. И потом, разве про свое желание можно забыть? Нет! Ты не успокоишься до тех пор, пока не утолишь свой голод в любимом человеке, пока не подаришь ему всего себя и не обессилишь полностью, лежа в ее объятиях.
А вот про обязанности ты и вспоминать не захочешь. Что у нас и происходит. Сроки выполнения своих супружеских обязательств у нас все чаще и чаще не совпадают. И самое ужасное, что я этому только рад.
Оттого меня и душит чувство вины перед Мионой. Я никогда ее не брошу, никогда не предам, иначе буду самым последним подлецом в своих собственных глазах. Она же подарила мне детей, и каких замечательных детей!
Но в моих снах, друг… В моих сладких и полных страсти снах моей жене нет места. И в этих снах, Гарри, я чувствую, как я желанен, как нужен, как необходим кому-то, и этот кто-то также желанен мне. Помнишь, как на шестом курсе Миона натравила на меня желтых птичек? Более страстного эпизода в наших с ней отношениях больше не повторялось. Никогда…
- Слушай, возможно, у вас есть еще шанс начать все заново? – с надеждой заговорил Гарри, но Рон устало улыбнулся и ответил:
- Нет. Сил просто нет. Ведь начать все сначала - это очень трудно.
- Не говори так! Ведь ты же сам только что признал, что не оставишь Миону. Значит, еще не все потеряно!
- Да, не оставлю. Гермиона очень много вложила в наш брак, нашу семью. Она ведь до сих пор пытается ради меня освоить домашние чары и все никак. Представляешь? Лучшей ученице Хогвартса за последние полвека уже двадцать лет не подчиняется самая элементарная бытовая магия. – Рон горько усмехнулся. – Мама говорила мне что-то насчет такого положения вещей с домашними заклинаниями, но я забыл. Только вот ничего хорошего она не сказала. Может, для кого-то другого Гермиона и смогла бы научиться вести дом. А это ведь всего лишь я.
Уизли откинулся на стуле назад, запрокинув голову.
Сердце Гермионы, буквально вжавшейся в стену, почти не билось, а вот слезы из глаз текли рекой.
- А кто тебе снится? – тихо задал еще вопрос Гарри, после того, как они немного помолчали. - Кто-то из знакомых? Может… Может, ты все еще увлечен Лавандой Браун?
- Нет, Гарри. Не увлечен я никем из знакомых. И сказать, кто мне снится, я тебе тоже не могу, потому что сам не знаю. Но эта девушка… Я ведь даже лица ее толком не смог запомнить за все время, но точно знаю: она - моя судьба. Помню только волосы - черные, как вороново крыло, и глаза, словно жженый уголь.
Рональд замолчал, а потом сделал еще одно признание:
- Я знаю – я подлец, но ничего не могу с собой поделать. Да и никто еще не слышал, что можно изменить свои собственные сны. А еще я знаю, как Гермионе бывает плохо. Она сильная, не подает виду, но я чувствую ее загнанность, равную по своему отчаянию моей. И выхода нет, Гарри. Нет.
Кухня погрузилась в тяжелое молчание, которое медленно, но верно заполнялось горечью.
- Рон, - решился заговорить Гарри. - Я не знаю, что и сказать.
- Вот и не говори ничего. Давай помолчим, друг. Иногда это может помочь лучше всяких слов.
Две головы – рыжая и черная – склонились над столом, но никто не проронил больше ни слова.
Гермиона, помня о том, что ее ни при каких обстоятельствах не должны обнаружить, выскользнула из коридора в сад, осторожно закрыв за собой дверь.
Холодный воздух тут же обрушился на ее тело, и кожа покрылась мелкими колючими пупырышками. Женщине стало больно, но она, проглатывая слезы, не собиравшиеся заканчиваться, терпела, стараясь глубже дышать. Она не обманула подругу – воздуха действительно не хватало.
В голове, обгоняя одна другую, бешено метались мысли.
«Бедный Рон… Я была права, он мечтал совершенно не о такой жизни… Дети… Очень скоро и они поймут, что у нас не все ладно. Как быть тогда?.. Что такое счастье на самом деле? Как его достичь?.. Каково это, когда тебя понимают и принимают такой, какая ты есть, и не стремятся перекроить под себя?.. Неужели все потеряно?.. Откуда взять силы, чтобы вытерпеть все это… Наша с Роном жизнь словно приговор. Без надежды на помилование».
Из глубины сада были слышны голоса Лили и Хьюго.
Гермиона вздрогнула. Как она может думать о чем-то кроме детей? Если бы не брак с Роном, у нее не было бы ни Рози, ни Хьюго. В них одних теперь были все ее надежды и радости.
«А вдруг дети скоро поймут, что происходит между вами? – сверлила мозг непрошенная и страшная мысль. – Каково им будет? Вдруг им придётся выбирать одного из вас? И будут ли они счастливы, видя ваш с Роном пример перед глазами?».
- Бред… - прохрипела Гермиона вслух. – Бред! Дети – это единственное хорошее, что мы подарили друг другу. Единственное…
«И больше ничего… Но раз уж ты все решила, сказав слово «бред», то подумай еще и над тем, что ты еще жива, молода, полна сил, но никогда не сможешь ЖИТЬ так, как хочешь. Никогда. Ты же только что услышала, что и твой муж несчастен, и…».
- Но он тоже любит детей…
«Значит вам обоим достаточно родительской любви. Вы готовы терпеть любую боль ради них. Это ваша судьба – одна на двоих: забыть о себе и думать лишь о детях. А раз ты сделала такой выбор, то не жалуйся больше, а просто терпи! Терпи!»
Гермиона даже зажмурилась от этого последнего выкрика своего внутреннего голоса и, спустя несколько секунд, услышала голос мужа:
- С тобой все в порядке, Миона? Все хорошо?
Волшебница повернулась и увидела за своей спиной Рона, Гарри и Джинни. Все с беспокойством смотрели на нее, сжавшуюся от боли и горечи.
Женщина посмотрела в глаза мужа и снова почувствовала удушье.
Да, Рон спросил ее о том, как она себя чувствует, но не сделал шага навстречу. Не подошел, не обнял. А в его голубых глазах, когда он говорил «Все хорошо?» была такая непонятная и убивающая Гермиону смесь, что женщине стало совсем плохо. Она никогда не видела, чтобы во взгляде одновременно были надежда и обреченность. Никогда! До сегодняшнего дня…
Надежда и обреченность. Мерлин! До чего они дошли… Оба…
Где же тот Рон, который отважно выиграл шахматный поединок, чтобы спасти ее и Гарри? Тогда в его глазах была надежда, но не было обреченности. Где тот Рон, который поборол свой врожденный страх перед пауками, чтобы спасти ее – свою лучшую подругу? Где тот Рыжик, который был всегда рядом?
И где она сама – с сияющими азартом и восторгом глазами, готовая к любым испытаниям ради своих друзей? Где она?!
Приговорены… Они действительно приговорены друг к другу.
Муж и друзья что-то говорили, но Гермиона уже ничего не слышала. Женщина старалась проглотить тугой ком, перекрывший горло. Ни вдохнуть, ни выдохнуть ей никак не удавалось. Ее ладонь резко надавила на грудь, в надежде помочь и протолкнуть мешающий дышать комок вниз.
Гермиона сделала шаг назад и налетела на розовый куст, еще красовавшийся ярко розовыми бутонами. Резко развернувшись, женщина вскрикнула, почувствовав, как ее ладонь обожглась о шипы и…
Тут же оказалась в коридоре напротив закрытой двери номер один, уткнувшись в грудь Фредерика Фейблера.
Из глаз ее продолжали градом катиться слезы, а мастер заклятий, ласково гладивший ее по спине, тихо повторял:
- Все закончилось… Все уже закончилось, а дальше все будет хорошо…
- Это… Это… - всхлипывала девушка. – Это было ужасно! Мои дети… Я потеряла их!
Рыдания сотрясали ее тело, но в душу пришло странное облегчение: все увиденное, не было реальностью. Его Величество Случай помог девушке избежать той жизни, что внушала лишь отчаяние. Вот только слезы все текли и текли… Было горько и обидно.
- Может, чаю? – вдруг спросил Феблер, пригладив ее волосы.
- Да…
- Панацея от всех горестей и обид, - прижал ее к себе Фредерик, а Богги, стоявший все время рядом, взял за руку.
- Вам надо передохнуть, - пискнул он.
- И подумать, - всхлипнула Гермиона.
- Ну, и хорошо, - согласился Фейблер, и вот уже они все вместе сидели в удобных креслах у горящего камина.
Языки пламени весело плясали за каминной решеткой и задорно потрескивали, будто говоря: «Все прошло, а дальше будет лучше!», но волшебница подумала о том, что ее удивительный опыт надо прекратить. Уж если с Роном – любимым, как ей казалось, человеком - получилась такая жизнь, то остальные варианты ее просто пугали.
- Пейте чай и на несколько секунд выкиньте все из головы, - прошептал Фейблер, подавая ей чашку с большим красным цветком на боку. – Решение придет само. Вы просто посидите и не мешайте ему.
- Вы так считаете? – ее все еще влажные глаза, казалось, смотрели в душу.
- Я знаю… Надо просто набраться решимости, а ее у вас предостаточно. Пейте чай.
И Гермиона, заставив все свои мысли успокоиться и замолчать, поднесла чашку к губам.
Фейблер и на этот раз оказался прав: решение пришло само.