Верю в силу мечты...
Глава 7
Эпизоды, не стоящие внимания, или Откровенный разговор
Эпизоды, не стоящие внимания, или Откровенный разговор
Чашка из тонкого фарфора, расписанного затейливыми цветами, согревала ладони. Тонкий аромат крепко заваренного чая успокаивал.
Гермиона сделала маленький глоток и почувствовала, как темно-янтарная жидкость пробежала по всему ее телу, даря блаженное тепло. Ощущение ледяной корки, сковавшей сердце, исчезло.
- Надеюсь, вам уже лучше, миледи, - тихо сказал Фредерик. – Как вам эта обстановка?
- Н-неплохо, - сумела ответить девушка.
- Рад, что вам нравится. Иногда устаешь от излишней помпезности, знаете ли… Вот встретить гостя в роскошном зале, вроде той Голубой гостиной - это да! Люблю шикарные интерьеры и меняю обстановку, когда захочу. Но чай… Чай люблю пить либо в той гостиной, либо здесь…
Голос Фейблера успокаивал, Гермиона думала о том, что предстоит сделать. Ей все же нужно закончить этот опыт. Гриффиндорка она, в конце концов, или нет? Львица - так ее назвал Фредерик. Она не привыкла оставлять дело на полпути. А потому…
- Я готова закончить начатое, мистер Фейблер, - сказала она.
- Я не сомневался в вас, миледи, - улыбнулся ей мастер заклятий. – Просто хочу еще раз предупредить. В новых вариантах вашей жизни можете измениться и вы сами. Не удивляйтесь, не поражайтесь и, главное, не бойтесь этих перемен, ведь в любую секунду все это может закончиться. Как только граница дозволенного будет пересечена, вы снова окажетесь в коридоре, рядом со мной.
- А кто устанавливает эту границу?
- Вы сами. Можно, даже не осознавая этого, вывести для себя ряд правил и норм, который никогда, ни при каких условиях вы не будете нарушать. Чисто интуитивно вы начнете избегать ситуаций и людей, которые не отвечают этим нормам. Иногда мы не можем даже выразить, отчего конкретно нам нравится или не нравится тот или иной человек, и почему мы ни за что не поступим вот так. Наше внутреннее «я» знает про нас много больше, чем нам самим кажется. И именно оно контролирует наше поведение в любой критической ситуации. Чары Грез остро чувствуют тот миг, когда в выстроенных реальностях что-то идет вопреки вашей натуре. Поэтому все и заканчивается так внезапно.
- Значит, если там, за дверью, мне будет плохо, меня снова вынесет в коридор?
- Всенепременно!
Волшебница отпила еще чая. И снова ощутила благодатное тепло.
Чувство азарта подталкивало Гермиону к действию, а потому она набрала полную грудь воздуха и сказала:
- Я готова!
И стоило девушке поставить чашку на блюдце, как все трое снова оказались в уже знакомом Гермионе коридоре. А именно - перед дверью номер два, на табличке которой, выполненной из червонного золота, буквами кириллицы было выписано имя Виктора Крама.
Девушка посмотрела на Богги, и тот подмигнул ей в ответ. А Фейблер, внимательно рассматривая надпись, задумчиво протянул:
- Что-то подсказывает мне, что долго вы там не пробудете… Богги, давай-ка засечем время!
Боггарт только кивнул в ответ и невесть откуда достал часы фирмы «Cartier».
- Люблю точность, - объяснил он слегка опешившей Гермионе и записал данные в блокнот, материализовавшийся из воздуха.
Девушка улыбнулась и взялась за ручку двери…
***
За окном был тот же вид, что и все эти годы. Ничего не изменилось за те пять лет, которые Гермиона Крам провела в замке мужа в Болгарии. Все те же хребты диких гор, над вершинами которых часто зависали мрачные тучи, и зеленые холмы в низине... Когда-то Виктор рассказывал ей чудесные истории о роскошном болгарском лете и великолепной зиме, золотой осени и изумрудной весне. Волшебница и сама много читала о дурманящем аромате плантаций чудесных цветов, вкуснейших плодах из садов, похожих на райские кущи, сладчайшем винограде, омытом солнечными лучами.
Но ничего из этого волшебнице увидеть так и не удалось. Не вышло.
А ведь как прекрасно все начиналось!
Когда Виктор сделал ей предложение на приеме в честь победы над Волдемортом, Гермиона и подумать не могла, что ее брак превратится в такое унылое и мрачное существование. Хотя на первый взгляд, пожаловаться ей было не на что. Виктор робко, но очень красиво ухаживал за ней, но сейчас волшебница не могла бы дать точный ответ, что именно заставило ее сказать «Да» на предложение болгарина. Возможно, сыграло свою роль то, как он расхваливал обучение в одном из лучших волшебных учреждений мира, Софийской академии чар и заклятий. Да и полное понимание, с которым Крам приветствовал ее стремление к знаниям, в отличие от Рональда, тоже внесло свою лепту, но…
Все оказалось совсем не таким, как представлялось волшебнице.
Виктор продолжал играть в квиддич, а Гермиона училась. Училась страстно и самозабвенно, потому что больше не могла найти для себя никакого занятия. Дом – старинный мрачный замок с множеством коридоров и щелей, откуда дули пронизывающие до костей сквозняки, с сырыми заплесневелыми подвалами – был от верха и до низа подвластен ее свекрови - Кремене Крам. Эта суровая и неразговорчивая женщина не допускала невестку до хозяйства.
- Мы и до вас, леди, справлялись со всем превосходно, - глубоким низким голосом раз и навсегда было сказано Гермионе.
Причем «леди» прозвучало, да и всегда говорилось впредь, как оскорбление.
Из этого девушка немедленно сделала вывод, что выбором единственного сына Кремена недовольна, а потому и отыгрывалась в его отсутствие на девушке как могла. Молодая жена не имела практически никаких прав и большую часть времени проводила в своей комнате за учебниками, потому как и от очной формы обучения пришлось отказаться.
- В Софийской академии вы можете встретить нежелательных для общения особ, - пояснила Кремена. – А наша семья всегда весьма разборчиво выстраивала отношения с другими людьми.
Гермиона не смогла тогда отстоять свое право на очное обучение. Ее вообще душила та атмосфера, в которой она оказалась. И первый год единственное, что поддерживало ее – это страсть и любовь мужа.
Но Виктор появлялся дома все реже и реже. Сборная Болгарии все чаще и чаще играла за границей, тренировки съедали практически все его свободное время, а потому Гермиона довольно скоро поняла, что совершила ошибку. Ей не надо было поддаваться на уговоры болгарина. Они оказались несовместимы. Курс Академии волшебница закончила за три года, что было первым случаем за всю историю существования этого учебного заведения. Чары и заклинания скоро стали ее единственной отдушиной. Все меньше и меньше оставалось тем для разговора с мужем в редкие дни его пребывания дома.
Замок Крамов стал для Гермионы даже не золотой клеткой, а самой настоящей тюрьмой. Мрачный, сырой, удушающий каземат, насквозь пропитанный запахом затхлости и тлена.
Но со всем этим Гермиона могла бы смириться, если бы чувствовала себя нужной Виктору. По-настоящему нужной, а этого ощущения и не было.
А еще…
Физическая близость с Крамом в последнее время вызывала у Гермионы лишь отвращение. Это началось около трех лет назад, и молодая женщина долго размышляла над своими ощущениями, пока не нашла ответ.
В пылу свадебного пира Виктор дал ей клятву быть верным и выполнить любое ее желание, о чем бы она ни попросила. Много мужей дают похожие обещания, но не каждый их выполняет. А вот у Гермионы совсем недавно появилась возможность проверить своего супруга. Прочитав в ходе работы над новыми заклинаниями сотни славянских сказок, она сумела сделать лично для себя нечто очень интересное. Ей очень нравилось русское название этих волшебных предметов: «Золотое блюдечко да наливное яблочко». Берешь тарелку, яблоко и, произнеся определенный набор слов, видишь кого угодно! И вот уже полгода как она могла следить за жизнью друзей и родителей в далекой Англии, знакомых по всему миру… И Виктором, играющим в квиддич во всему земному шару.
Крам действительно держал слово: он сохранял ей верность несмотря на то, что поклонницы гроздьями висли на нем. А некоторые из них были просто сногсшибательными красавицами. Но волшебница видела и еще кое-что, скрытое от чужих глаз.
Гермиона довольно скоро поняла, что Виктор был ей верен не из любви, а из-за упоения своей способностью держать слово. Слишком часто волшебница видела огонь вожделения в глазах мужа, когда он смотрел на этих юных красавиц, а потом наблюдала за тем, с какой гордостью он говорит ей: «Я сохранил тебе верность, Гермиона», а потом…
Дикие, варварские ночи, когда его страсть и желание должны были найти выход. Он никогда не считался с тем, хочет ли жена сегодня заняться сексом. Никогда. Уверенность в том, что она должна проводить с ним все ночи именно так, как хочется ему, была непоколебима. Он же верный муж! Он заслужил это!
И больше Гермионе не хотелось мириться с таким положением вещей. Недавно она сравнивала себя с узницей, а теперь – рвалась на свободу.
За прошедшие годы волшебница поняла, что получить развод в этой семье практически нереально. Крамы подавляли всех и вся, навязывая окружающим свою точку зрения на мир. Суровое обращение сделало из Гермионы – счастливой, радостной, яркой девушки - довольно жестокую особу. Она сама поняла это только за разработкой плана, который должен был принести ей свободу.
И сегодня он осуществится!
Сегодня – в день возвращения Виктора домой.
Волшебница прислушалась к себе. Может, что-то внутри нее еще радуется этому событию? Может, она предвкушает встречу с мужем? Ждет его ласк и желает их?
Нет. Ничего даже не колыхнулось.
То чудовище, в которое она превратилась, сейчас пугало даже ее саму. И появилось оно на свет во мраке. Во мраке замка Крамов.
Но сейчас не время было пугаться самой себя. Надо действовать, причем решительно.
Услышав радостные возгласы и поняв, что Виктор уже в замке, Гермиона спустилась вниз, внутренне приготовившись к встрече. Муж, едва вырвавшись из объятий матери, подошел к ней. Его горячие ладони вцепились в предплечья жены.
- Гермивонна… - страстно прошептал Виктор.
- Здравствуй, - холодно ответила женщина.
Кремена тут же нахмурилась, услышав тон невестки, но Крам не заметил ничего. Его глаза жадно скользили по телу жены.
- Нам надо поговорить, - шепнула Гермиона мужу.
Тот просиял, думая о своем и, извинившись перед матерью, поднялся с женой наверх. Буквально через несколько секунд он захлопнул дверь их спальни и притянул женщину к себе.
- Гермивонна… - горячие губы Виктора буквально присосались к ее шее.
- Нет, Виктор… - отодвинулась от него женщина.
- Я так долго ждал… - страстно шептал ей муж.
- Виктор, нет!
Гермиона оттолкнула от себя мужчину.
- Почему? Что случилось?
- Многое. Но самое главное – мне нужен развод.
- Что?!
- Мне. Нужен. Развод.
Голос Гермионы был тверд и холоден. Теперь даже Виктор почувствовал лед, звучавший в нем. По коже мужчины пробежал озноб.
- В день нашей свадьбы ты дал магическую клятву исполнить любое мое желание, - продолжала ведьма. - И даже сделал одно уточнение, на которое не каждый решится: если ты не выполнишь мое пожелание – умрешь. Так вот, я хочу только одного - получить развод.
Виктор был и поражен, и разозлен одновременно. Нахмурившись и став очень похожим на мать, он решительно ответил:
- Нет, Гермивонна…
- Я никогда и ни о чем тебя не просила. Даже тогда, когда меня открыто третировали в этом доме, лишали права выбора, унижали и словом, и делом. Не просила. Но сейчас… Сейчас такая минуту настала.
- Нет! – повторил Виктор, сложив руки на груди.
Лицо волшебницы исказила гримаса.
- Значит, нет… А позволь полюбопытствовать, почему?
- Почему? – голос мужчины звенел от напряжения. - Я люблю тебя! Я все это время хранил тебе верность и…
- Совсем не от любви ко мне! – крикнула Гермиона. - Ты мне не изменял не потому, что не хотел… Ты упивался своей силой воли, а мне потом приходилось расплачиваться телом за твои неутоленные желания! Я больше не хочу так! Понимаешь? Не хочу.
- Но…
- Никаких «но», Виктор. Мы ошиблись, когда стали супругами. Кому-то может и покажется завидной доля твоей жены, но с меня достаточно. Еще не поздно исправить это досадное недоразумение.
- Но я люблю тебя!
- А я уже нет. Не люблю, не хочу, не желаю. Ты готов довольствоваться бревном в постели?
- Ты… Ты хочешь сказать, что все эти годы…
- Последние три - точно.
Крам помрачнел.
В комнату сына и невестки поднялась госпожа Кремена. Ее возмущение выражалось в тоне и недобром сиянии черных глаз, а поджатые губы говорили о высшей степени недовольства.
- Что это вы обсуждаете за моей спиной?
- Гермивонна просит у меня развода, - тут же ответил послушный сын.
- Что?!! – казалось, стены замерли в ужасе от тона госпожи Кремены. - В семье Крам никогда не было и не будет развода!
- Тогда ваш сын умрет, - спокойно и тихо сказала Гермиона, медленно достав палочку.
Виктор побледнел. Он не узнавал в этой холодной женщине свою жену. Да и знал ли он ее вообще, если все обернулось таким образом?
Госпожа Кремена поражено уставилась на невестку. За пять лет она ни словом, ни делом не возражала воле своей свекрови, и вдруг такая угроза! Но глава семьи Крам многое повидала на своем веку, и в жесткой складке у рта невестки увидела решимость. Решимость пойти до конца.
- Если ваш сын не выполнит моего желания, он умрет. И я останусь невиновна, ведь более пятисот свидетелей – гостей на нашей свадьбе - слышали, как он сам дал клятву выполнить мою волю. Надеюсь, вы помните? И все подумают только о том, что Виктор Крам не сдержал слова. Что-то подсказывает мне, что мой будущий бывший супруг уже согласен, а вот вы… Решайте: либо скандал, либо гроб с телом единственного отпрыска знатнейшего рода магической Болгарии.
От охватившего все тело напряжения Виктор прокусил губу до крови, но его жену это не трогало. Сердце Гермионы билось ровно и четко. Как будто камертон отсчитывал такт размеренной пьесы. Волшебница была словно ледяная глыба - холодна и спокойна. И это ледяное спокойствие внушало ужас.
В воздухе между супругами появился магический договор о разводе.
Глядя в карие глаза невестки, Кремена совсем не к месту вспомнила, как пять лет тому назад в ее замке появилась эта девочка. Сияющая чересчур ярко для их дома, смеющаяся чересчур часто для знатной дамы, стремящаяся к свободе чересчур сильно для мужней жены. Тогда больше всего раздражали госпожу Крам золотистые искорки в ее взгляде. И, сделав все, чтобы эти искорки погасли, Кремена породила чудовище. Монстра, который угрожал отнять единственного сына.
- Виктор… Дай ей то, что она хочет… - внезапно осипшим голосом проскрежетала женщина.
- Но, мама…
- Между вами уже ничего нет, и никогда не будет. Выполни ее желание. Выполни!
- И в специальном договоре вы подпишитесь под тем, что никогда и ничем не навредите мне, - раздался голос Гермионы. - Даже через третьих лиц.
Теперь Кремена почувствовала вкус крови на губах. Все просчитала, дрянь! И когда только стала такой… Такой…
- Так что вы решили?
Голос девушки резал воздух как меч.
Виктор поднялся с места и вынул палочку. В его черных глазах плескалось непонимание, горечь, обреченность, разочарование и… стыд.
Мать права. Между ними теперь уже не возникнет ничего. Все-таки Гермиона была очень умной женщиной, если сумела понять, что он… Он действительно желал всех женщин, преследовавших его! Да, когда-то ему понравилась девочка из хогвартского Гриффиндора, хотя она и не была красавицей, но теперь…
Он изменился. Она тоже. Возврата к прошлому нет.
Взмах палочкой, и на магическом договоре, составленном Гермионой заранее, возникла размашистая подпись Виктора. Молодая волшебница взяла пергамент в руки, удовлетворено кивнула и свернула его в свиток.
Горечь на мгновение заполнила ее существо. Разве об этом она мечтала пять лет тому назад? Разве к этому стремилась? Неужели это она только что вела себя как последняя дрянь?
К горлу подкатил комок, в глазах внезапно потемнело и…
Гермиона уже стояла в светлом коридоре рядом с Фейблером и Богги.
- Шестнадцать минут, - раздался тоненький голосок боггарта.
- Неплохо! Надеюсь, дальше все будет еще быстрее. Ну, как, миледи?
- Ужасно… Все чужое: я, он… Мы… Это точно не мое. Но… Скажите, мистер Фейблер, неужели я могла стать такой с Виктором?
- Суровый человек, суровая семья, суровые нравы… Более чем возможно! Перерыв будем делать?
- Нет! Я хочу, чтобы все это закончилось поскорее.
- Ну что же, тогда… Вперед!
Гермиона развернулась и взялась за ручку двери номер три.
«Билл Уизли» - гласила табличка из белого мрамора.
Девушка глубоко вздохнула и дернула дверь на себя…
***
Облачко резко пахнущего пара окутало ее волосы.
- …и два раза против часовой, - бормотала себе под нос волшебница, мешая густое темно-коричневое варево.
Гермиона сидела в хорошо оснащенной лаборатории и наблюдала за тем, как готовится очередная порция аконитового зелья. Правда, это было не совсем оно, а новая усовершенствованная ею формула, но волшебница привыкла называть его старым названием. Тем, которое дал ему профессор Снейп. Теперь девушке приходилось варить его довольно часто, так как ее муж начал испытывать на себе весьма серьезные последствия укуса Фернира Сивого. Никто и подумать не мог, что спустя почти пять лет после нападения оборотня молодой человек почувствует тягу к превращению в зверя. Эта страшная трагедия наложилась на другую – уже личного характера. Флер, заявив, что устала от мужа, который ни во что ее не ставит, бросила Билла почти два года назад. После ее ухода первенец Уизли очень изменился и понял для себя одно: никогда нельзя давать волю чувствам. Это может принести только вред. А потому, услышав о новой формуле зелья, способного вернуть его к нормальному (если это можно так назвать) образу жизни, немедленно предложил старой подруге младшего брата и по совместительству - автору усовершенствованной формулы Гермионе Грейнджер выйти за него замуж.
Рональд не возражал. Они с Ми по-прежнему оставались самыми лучшими друзьями, а Билл… Работая в Гринготтсе, он научился извлекать выгоду из окружающих, почти так же, как это умели гоблины. Да и сама волшебница, которую все чаще за глаза называли синим чулком, понимала: если она не согласится на этот брак, то может навек остаться старой девой.
Они поженились год назад и вполне друг друга устраивали. Билл, зная, как много значит работа жены для них обоих, купил дом в магической части Лондона, в подвале которого эльфы оборудовали прекрасную лабораторию.
И сейчас, переливая зелье в чашу, Гермиона думала о том, что новый состав облегчит участь мужа. Еще несколько недель, и наступит ночь, когда у них будет достаточно времени, чтобы без опасений зачать ребенка.
По лицу женщины скользнула улыбка. С каждым днем она все больше мечтала о ребёнке, надеясь излить на него свои нерастраченные чувства.
Билл, конечно, хороший муж, но… Расчет есть расчет. Их брак больше напоминал сделку, а душа просила чего-то большего.
Взяв в руки чашу, Гермиона покинула лабораторию и поднялась на второй этаж. Уже на лестнице она услышала голос Билла и какой-то женщины. Разговор велся в библиотеке. И ровно за секунду до того, как Гермиона хотела постучать, стало понятно, кто именно был собеседницей ее мужа. Флер. Его бывшая жена.
Женщина знала, что подслушивать нехорошо, но ничего не могла с собой поделать. Когда-то она была поражена поступком Флер. Как она могла бросить мужа после всего того, что между ними было? Ведь в свое время все восхищались ее решением выйти замуж за старшего из детей Уизли. Не каждый отважится связать жизнь с человеком, которого покусал оборотень, а она смогла! Жаль, что долго это не продлилось.
Но чего хочет эта вейла теперь? Сейчас ей не было места в жизни Билла. Теперь его жена – она, Гермиона.
Волшебница поставила чашу на столик в коридоре и бесшумно приоткрыла дверь. Все-таки она была любопытна, как любая другая женщина!
От картины, увиденной в библиотеке, сердце Гермионы застучало в десятки раз быстрее.
Флер как всегда была ослепительна. Ее волосы цвета белого золота струились по спине, платье, сшитое по последней моде, подчеркивало все достоинства фигуры, глаза сияли неземным светом. Вейла – что еще сказать! Но Билл был равнодушен. По крайней мере, так казалось на первый взгляд.
Гермиона затаила дыхание, стараясь ничего не пропустить.
А послушать и посмотреть было на что! Флер что-то горячо доказывала бывшему мужу, а тот лишь качал головой. Затем страстный монолог был и вовсе резко прерван мужчиной.
- Нет, Флер, это ты не понимаешь. Ты бросила меня, обвинив в том, что я не уделяю тебе должного внимания и обращаюсь с тобой, как со служанкой. Что ж, наверное, твои чувства ко мне исчезли и…
- Нет, Билли! Совсем нет! Я думала, ты скоро поймешь, что только я могу любить тебя. Только я! А ты женился на этой…
- Флер! - лицо мужчины исказила судорога. – Теперь поздно говорить о чувствах. Ты уже не сможешь быть со мной, несмотря на все наши желания.
- О чем ты, милый?
- Я о себе. Мне хуже. Гермиона лучше тебя знает, как можно мне помочь.
- Я научусь!
- Нет. Это все не имеет смысла.
- Ты…Ты совсем не любишь меня больше?
В голосе красавицы-вейлы сквозило отчаяние. Казалось, даже ее чудесные волосы поблекли.
- Нет, я больше тебя не люблю, - ответил Билл, и Гермиона почувствовала, как странное удовлетворение заполняет ее грудь.
Но дальше все пошло совсем не так, как она ожидала. Билл снова повторил свое признание, но уже чуть тише и закрыв глаза.
- Не люблю…
- Лжешь, - прошелестел женский голосок, и Флер подошла к бывшему мужу ближе.
- Совсем не люблю... – но мужские руки уже обнимали молодую женщину за талию.
- Пусть так, но тогда только поцелуй, - молила вейла. – Поцелуй меня! Как раньше…
Хорошо, что чаша с зельем стояла на столике, иначе Гермиона обязательно выронила бы ее из рук, поскольку картина, представшая ее взору, была поистине сбивающей с ног.
Билл, страстно обняв Флер, прижал ее к своему телу и поцеловал. Женщина застонала. Ее волосы, подобно золотистым змейкам, заструились по спине и засияли, словно в них запутались лучи солнечного света.
Они то и дело шептали друг другу какие-то ласковые слова и снова продолжали целоваться. В груди Гермионы что-то болезненно сжалось. Почему в ее жизни не было ничего подобного? Никто и никогда не целовал ее так… Даже и не думал о чем-то похожем! Неужели все, чем она занималась на протяжении всей своей жизни, было бессмысленно? И в это мгновение ей самой именно так и казалось. Пустая, серая жизнь. Гермиона Грейнджер снова нужна кому-то только как «самая образованная ведьма за последние четверть века». А когда она будет нужна кому-то как человек, как женщина, как любимая?
- Билли, вернись ко мне…- раздался шепот Флер.
- Не могу… Не могу, ведь Гермиона спасает меня. Спасает каждый день нашей жизни… Я не могу ее бросить…
- Билли, тогда… Я согласна стать твоей любовницей, но только быть с тобой… Я так соскучилась по твоим губам, твоим рукам, твоему голосу, запаху, телу…
- Флер, что ты говоришь?
- Я готова на все, лишь бы быть с тобой! Слышишь?
Билл склонился к бывшей жене и накрыл ее губы своими.
«Что же он скажет? Что?», - билась жилка на лбу Гермионы.
Она сжала пальцы так сильно, что коротко подстриженные ногти вошли в кожу. Выступила кровь.
- Билли, - снова заговорила Флер. – Ты согласен? Я сниму квартиру, найму эльфа. Никто и никогда не узнает о нас, пока ты сам этого не захочешь. А я сделаю все, чтобы ты захотел… Я научусь всему, чтобы спасти тебя…
Она шептала и целовала мужчину, который через несколько минут, разомлев от ласк и сладких обещаний, сказал одно короткое и страшное для своей второй жены слово «да».
Гермиона пошатнулась и ощутила, как у нее темнеет в глазах. Она крепко зажмурилась, пытаясь отогнать от себя это ужасное видение и...
***
- Двенадцать минут! – пискнул Богги, глядя на свои великолепные часы.
Гермиона широко распахнула глаза.
- Это все нереально. Этого просто не могло быть! Флер не такая! Билли тоже не такой! Они так любят друг друга до сих пор, так что…
- Миле-еди-и, - протянул Фейблер, слегка улыбаясь, - я же предупреждал вас. Ваше прошлое, как и вы сами, может измениться за какой-нибудь из этих дверей только тогда, когда кандидат совершенно не тот человек. Так и получилось! Вы с Биллом могли стать супругами только при соблюдении условий, которые вы только что наблюдали. Вот и все!
- Значит…
- Это значит, что Билл – совершенно не ваш мужчина! Ваши с ним пути, как сказал бы один знакомый мне менестрель, «в Царстве Любви не пересекутся никогда»!
- И слава Мерлину! Я никогда не чувствовала себя такой.. Такой жалкой! Обманутая, никому не нужная… Жуть просто.
Фредерик нахмурился.
- Что-то вы совсем расклеились, миледи… Перед новой дверью чай вам просто необходим.
- Но мне хочется поскорее все закончить! Я ничего не хочу!
- Вы уверены?
- Да! Если уж пить чай - так перед… Локхартом. Там, судя по всему, мне понадобится допинг…
- О чем это вы?
- Так. Мысли вслух. Показывайте, где следующая дверь.
- Направо, миледи. Богги, засекай время!
И волшебница подошла к четвертой двери, надпись на табличке из драконьего камня гласила: «Чарльз Уизли».
***
Гермиона, почти беззвучно плача, смазывала мазью от ожогов покрасневшую и кое-где покрывшуюся волдырями кожу. В палатке, где она сидела, до сих пор пахло гарью.
Норберта – ревнивая дракониха ее мужа - снова выкинула коленце. Только на этот раз ей удалось-таки опалить соперницу своим огненным дыханием. И все бы ничего, если бы Чарли сейчас был с ней, а не с… Норбертой.
- Ты понимаешь, - доносился до волшебницы его приглушенный голос, - она же все прекрасно понимает. С тобой мы живем только год, а с Норбертой – почти девять! Ее ревность вполне объяснима.
- Но я твоя жена, а не домашнее животное! – выкрикнула, не сдержавшись, Гермиона. - Чарли, ты хоть представляешь, что я только что чуть не погибла!
- Миона, Норберта этого не хотела, - оправдывался мужчина, поглаживая довольную дракониху по шее.
- Не хотела? Да она же специально дыхнула на меня огнем!
- Ты все преувеличиваешь, Миона. Правда, моя хорошая? – и Норберта буквально заурчала от нового поглаживания.
- Иногда мне кажется, что твои драконы тебе дороже, чем я.
- Ну, а тебе твои формулы и чары ближе меня, что же теперь?
- Ты действительно так считаешь? – Гермиона посмотрела на мужа, будто в первый раз.
Девушке внезапно захотелось плакать. Как давно муж не ласкал ее! Не говорил ей чудесных слов, которые затуманили ее сознание тогда в Норе. Не целовал, шепча признания.
Когда год назад Чарли, вернувшийся из Румынии, вскружил голову Гермионе Грейнджер, все вокруг были уверены в том, что эти двое – оба так увлеченные наукой – нашли свое счастье. Только гриффиндорская заучка любила знания в их книжном, теоретическом варианте, и разрабатывала новые заклятья, чары и формулы, сидя у себя в библиотеке, а ее муж привык делать открытия опытным путем. Не желая расставаться с Чарли, Гермиона отказалась от хорошего места в Министерстве и отправилась с ним в Румынию. А тут…
Норберта, весьма ревниво относившаяся к своему хозяину, буквально с первого мгновения почувствовала в жене Чарли соперницу и начала военные действия по уничтожению противника. Волшебница уже перестала считать галлоны заживляющей мази, что ей пришлось изготовить, а война все продолжалась. Но сегодня ее травмы впервые оказались до такой степени серьезны.
И что? Ее муж, человек, ради которого она отказалась от планов, мечтаний, почти сбывшихся надежд, говорил, что в этом нет ничего страшного!
Обида приносила боль гораздо большую, ожоги и раны. Неужели то чувство, которое пробудил в ней Чарли, было обманом? Гермиона всхлипнула и вдруг ясно подумала, что нельзя полностью растворяться в любимом человеке и терять свое собственное «я». А именно это с нею и произошло.
Чарли был замечательным. Веселый, общительный, с легким характером, он сумел затронуть в Гермионе скрытые желания. И она стала такой, как всегда хотела - воздушно-нежной, соблазнительной, легкомысленной и желанной. Даже Гарри и Рон не узнавали ее в те счастливые дни! Где же в ней тогда сумела спрятаться гриффиндорская зубрилка, и откуда взялась фея с копной золотисто-каштановых волос? Это до сих пор было неизвестно даже самой Гермионе…
А каким нежным и любящим был ее Чарли в их медовые недели! Его сильные мускулистые руки, покрытые сеткой шрамов и ожогов, были самыми ласковыми на свете. Девушке казалось, что ее тела касается тончайший шелк. А его поцелуи? От них долго-долго кружилась голова. И девушке верилось, что все на этом свете ей по плечу!
Жаль только, что все превращения уже миссис Всезнайки оказались такими эфемерными и обманчивыми... Может, им надо было просто окунуться с головой в так внезапно вспыхнувший роман, чтобы по его окончании вспоминать только хорошее? Может, надо было поступить именно так, но только теперь об этом поздно думать.
Гермиона вытерла бежавшие из глаз слезы. Да, Чарли замечательный, вот только она была ему не нужна. Совершенно. Впрочем, как и он ей. В их отношениях уже не было ни легкости, ни воздушности, ни нежности… Если говорить откровенно, то эта их схватка из-за Норберты за последние несколько дней была почти единственным полноценным диалогом. У супругов давно исчезли общие темы для разговоров. И вообще, всякое чувство, такое неуловимое и прекрасное, окончательно умерло в их отношениях.
Чарли что-то шептал Норберте, а волшебница наблюдала за тем, как затягиваются на ее нежной коже раны и рубцы. Нечто похожее происходило в эти мгновения и с ее сердцем. Будто раны, нанесенные Чарльзом, тоже затягивались, принося облегчение.
Гермиона поставила баночку с мазью на столик, собралась духом и…
***
…бросила Фредерику в лицо:
- Я ухожу от тебя! – даже не заметив, что перенеслась из-за двери номер четыре обратно в коридор.
- Девять! – внес свою лепту в странный обмен репликами Богги, глядя на свои часы.
А Гермиона, едва сдерживаясь, чтобы не закричать, буквально подпрыгнула к двери под номером пять, и, даже не посмотрев на имя, рванула ее на себя.
- Миледи, осторожнее! – только и сумел крикнуть Фредерик ей вслед, но ответом ему был лишь громкий стук.
«Джордж Уизли» было написано на табличке, очень напоминавшей вывеску магазина «Всевозможные волшебные вредилки»…
***
- Гермиона, - раздался тихий и виноватый голос мужа.
- Да, Джордж. Ты опять что-то натворил?
Сколько она себя помнила в качестве жены одного из близнецов Уизли (а их брак длился уже два года), Гермиона всегда опекала мужа. Именно ее стремление помочь бедному Джорджу, потерявшему брата, и толкнуло их в объятья друг друга. Рон тогда оказался более сильным и смог справиться со своей потерей сам, а вот Джордж… Джордж до сих пор не смог стать таким как прежде. А Гермионе всегда хотелось кого-то опекать, помогать, выручать из беды. Чего только стоило ее «Г.А.В.Н.Э.» на третьем курсе! Можно сказать, что молодая женщина сменила на посту заботы о Джордже Молли Уизли. Она стремилась во всем контролировать мужа, опекать его, как маленького, предупреждая ошибки или исправляя уже сделанные. Управление магазином было почти полностью в ее руках. И Гермионе нравилось и вести учет, и заниматься бухгалтерией, и готовить всякие штучки для продажи. Правда, она каждый раз подчеркивала, что способна на большее, но ради мужа готова на любые жертвы. Свекровь очень ценила ее отношение и ставила волшебницу в пример другим невесткам, смиренно закрывая глаза на неумение девушки готовить.
Правда, иногда Гермионе казалось, что в их с Джорджем отношениях многое притянуто за уши. Ведь особой любви она не чувствовала к нему никогда. Сострадание, жалость, желание помочь, но любовь…
Да и потом - ее страшно раздражало желание мужа жить прошлым. Джордж никак не мог смириться с потерей Фреда и часами говорил о нем, тогда как Гемриона считала такие разговоры настоящей бедой.
- Ты же растравляешь свою душу, Джордж, - поучительным тоном твердила она всякий раз, когда муж начинал вспоминать брата. – Тебе надо думать о настоящем и будущем!
Джордж тут же замолкал, замыкался в себе и очень часто уходил, не говоря, куда именно направляется.
И на этот раз Гермиона очень надеялась на то, что муж хочет поговорить о делах, а не о своем покойном брате.
Она не ошиблась, хоть никогда не была сильна в предсказаниях. Джордж не стал говорить о Фреде. Он просто и тихо признался ей, что любит другую и уходит к ней.
Гермиона стояла, как громом пораженная.
- То есть… Как ты уходишь? Ты уходишь?
- Да. Гермиона, вышло так, что Анджелина… Ну… Она как и я тоскует по Фреду, и нам легче вспоминать о нем вместе.
- Постой, какая Анджелина? Анджелина Джонсон?
- Да.
- Невеста Фреда?
- Да.
- Но… Как же ты не понимаешь? Ты стремишься прожить чужую жизнь, милый!
- И пусть! - вдруг сорвался на крик Джордж. – Зато я буду жить! Пусть я буду в чем-то обманут, пусть буду заблуждаться, пусть буду жить чужой жизнью, но я буду почти счастлив! Ты думаешь, я не знаю, что моего брата больше никогда не будет рядом? Знаю! Но он все равно со мной! И мне жаль, что за все это время ты так и не поняла этого. А Анджелина… Когда мы вместе, то Фред оживает в наших душах, и я хочу, чтобы так было и дальше.
До Гермионы наконец дошло, что все это происходит всерьез, но она не могла ничего толком сказать.
- Вместе? Вам?.. А как же я?
Джордж побледнел.
- Мне жаль… Нам вообще не стоило всего этого начинать, просто…
- Просто тебя надо было не просто пожалеть, а понять. Я подумала, что смогу справиться с этой ролью, но...
На глаза Гермионы набежали слезы. Она резко вдохнула в себя ставший горьким воздух и…
***
- Миледи, сейчас без чая я вас ни к одной двери не подпущу! Пойдемте-ка! – раздался голос Фейблера, решительно взявшего ее под руку.
И Фредерик снова вывел ее из коридора в небольшую комнату с камином.
- За каждой дверью, - бормотала Гермиона, усаживаясь в удобное плюшевое кресло, - все хуже и хуже. Я уже не знаю, что ждет меня за оставшимися. И, если говорить честно, то боюсь…
- Вас ждут знание и уверенность в своем истинном выборе, миледи, - сказал Фредерик, вручая девушке фарфоровую чашку с божественным напитком. - Согласно устоявшимся традициям английского чаепития, мы, жители Туманного Альбиона, вливаем чай в молоко, а не наоборот, как вам это хорошо известно
И Фейблер подмигнул Гермионе.
- Мне уже ничего не известно! И я не понимаю, как все может оборачиваться так… Так нелепо, ужасно и… Даже страшно.
- Ну, для того и нужны Чары Грез, миледи. Теперь вы точно знаете, от каких кандидатов надо держаться подальше, а кого не только подпустить ближе, но и…
- Но?
- Полюбить, миледи. Полюбить всем сердцем.
Гермиона задумалась и отпила глоток чая. Может, ей бросить все и вернуться домой? Но осталось ведь всего ничего, лишь три двери... Осознание, что она избежала всего, показанного Чарами Грез, немного грело душу, но наблюдение за своими такими безрадостными замужествами не могло радовать. Но отказываться от этого опыта девушке почему-то не хотелось.
Через несколько минут волшебница стояла перед шестой по счету дверью. И надпись на ее табличке гласила «Невилл Лонгботтом».
***
На тумбочках по обе стороны кровати горели два ночника.
Гермиона, почувствовав, как у нее в носу снова что-то защекотало, не сдержалась и громко чихнула. Это была ее естественная реакция на пыльцу.
- Невилл… Сколько раз мне тебя просить: тщательней мой голову после своих теплиц.
- Ой. У тебя снова началась аллергия?
- Представь себе, - буркнула Гермиона и громко высморкалась.
- Прости, - Невилл четко выговорил ставшее привычным антиаллергическое заклинание и поцеловал жену в макушку.
Вот уже четыре года почти каждая ночь начиналась у супружеской пары Лонгботтомов таким образом.
Собственно, ожидать чего-то иного Гермиона не могла. Отвернувшись к стене, женщина закрыла глаза и на несколько минут погрузилась в прошлое.
Никто и подумать не мог, что эти волшебники станут супружеской парой. Конечно, на седьмом курсе Невилл показал себя настоящим героем, и все были поражены тем, с какой ловкостью ему удалось разделаться с Нагини, но… Очень уж они с Гермионой были разные, а тут вдруг раз! – и они муж и жена. Как-то слишком нереально это было.
Но в жизни ведь часто происходит именно то, чего совершенно не ожидаешь. Так вышло и в этом случае.
Невилл, став героем, совсем не изменился, оставшись милым, добрым, сердечным парнем, не строившим никаких грандиозных и честолюбивых планов на будущее. Ему хотелось немного счастья и покоя. А потому он почти не удивился, когда в ответ на свое предложение руки и сердца получил от любимой тихий, но решительный отказ. Чем именно покорила его в один прекрасный день Ханна Эббот, он не мог бы сказать, зато был уверен в другом. А именно в том, что Ханне не очень-то по душе был такой муж – простой герболог.
В тот вечер Невилл напился с расстройства, но, с другой стороны, спиртное добавило ему храбрости и капельку безрассудства. Потому как именно безрассудным можно было назвать следующий его поступок. Лонгботтом все-таки нашел себе невесту, причем тем же вечером! Гермиона Грейнджер случайно встретилась ему на пути из Хогсмита в Хогвартс, и он, не ходя далеко, сделал предложение ей. И, что самое невообразимое, – она согласилась!
Гарри к тому времени был уже женат, а Рон, закружившись в любовных интрижках с поклонницами, явно не собирался жениться на Гермионе. Услышав предложение Невилла, она быстро просчитала все возможные варианты и подумала, что жизнь с Лонгботтомом будет хорошим решением ее супружеской проблемы. Тем более, что она тоже собиралась преподавать в школе волшебства, куда, собственно, приехала устраиваться на работу. Да и чем плохи были спокойствие, полная определенность и предсказуемость, которые мог подарить брак с Невиллом? С волшебницы уже было достаточно приключений и страстей. И они оба стремились к знаниям, любили книги, испытывали страсть к научным опытам. Вот потому Гермиона и сказала «да».
А потом они поженились, шокировав своей свадьбой всех знакомых. И спустя четыре года жили себе тихо-мирно, занимались каждый своим делом, совершенно не мешая друг другу. Как лягушки маленьком тихом болотце.
Гермиона вздохнула. Конечно, иногда было скучно, но другого-то выбора ни у нее, ни у Невилла не было. Пришлось согласиться на то, что есть.
«И нечего мечтать о журавле, когда на самом деле лучше синица в руках», - подумала девушка, натягивая на себя одеяло. Волшебница повозилась, удобнее устраиваясь на своей половине кровати, и вдруг замерла.
- Невилл… А ведь сегодня второй четверг месяца!
- М-м… - замялся Лонгботтом. – Гермиона, а ты не против, если мы перенесем это… на следующий четверг? А?
- Давай, - легко согласилась женщина, зевнув в ладошку.
- Вот и хорошо, – в свою очередь зевнул Невилл. – А то у меня завтра первая пара, - он громко засопел.
- А у меня вторая, но сдвоенная, - уже полусонно бормотала Гермиона.
- Слизерин-Гриффиндор?
- Ага.
- Тогда точно – спать. Спокойной ночи, дорогая.
- И тебе.
Два ночника погасли друг за другом, а когда свет зажегся снова, волшебница увидела, что снова стоит в коридоре в знакомой компании.
- Четыре! – констатировал Богги.
- Раз от раза все лучше и лучше! – потирал руки Фейблер.
- Ужас какой-то, - качала головой Гермиона. – Тихий ужас. Это не семейная жизнь, а просто какая-то лабораторная работа. По чарам и гербологии одновременно! Хотя это в какой-то мере и лучше, чем прежние варианты.
- Лучше? То есть это болото вам по душе, миледи? Да вы не провели там и четырех минут! Так, Богги?
- Именно, - подтвердил боггарт.
- Ну, когда есть уверенность в завтрашнем дне, то…
- А давайте-ка посмотрим, к чему может привести уверенность! Помнится, на втором курсе вы были так уверены в подвигах одного человека…
- Не напоминайте!
- А если мы допустим, что ему удалось всех обмануть еще раз, и слава согревала его и дальше? А? Кое-что в этой реальности будет отличаться от настоящих событий. Вселенская ложь вашего преподавателя так и не была открыта, и вы сходили по нему с ума многие годы. А потом, привлеченный вашей славой, этот Локхарт сделал вам предложение и…
- Значит, номер семь?
- Открывайте дверь, миледи! Еще одна осталась до истины. Открывайте!
Гермиона вздохнула, передернула плечами, как от озноба, и шагнула в седьмую дверь. Это владения были обозначены платиновой табличкой с именем «Гилдерой Локхарт», выложенным меленькими стразами, так похожими на бриллианты.
***
Высокий блондин в новом лиловом костюме крутился перед зеркалом и примерял одну улыбку за другой. Гермиона едва сдержалась, чтобы не скривиться.
Сильнейшие эмоции свалились на нее, как рухнувший навес. И волшебница весьма критично оценила себя.
Гилдерой по-прежнему сводил с ума ведьм всех возрастов. Каким-то совершенно непостижимым образом ему удалось выжить в круговерти войны. Волшебник даже написал новую книгу о своих приключениях в опасные и кровавые годы. Правда, не в магической Британии, а в Колумбии, «где было не менее опасно, мои дорогие читатели!». А потом всем и каждому старался тонко намекнуть, что его заслуга в деле победы над Темным Лордом, хоть и должна оставаться тайной, была решающей.
Гермиона всей душой верила в эти сказки, но сегодня утром…
Сегодня утром волшебница познала тяжкое разочарование – разочарование в любви.
Этот брак, заключенный лишь вчера, стал самой большой ошибкой в ее жизни. Как можно было быть до такой степени слепой?! Как она не могла разглядеть столь очевидного? А именно того, что Локхарт – трус, мерзавец и враль! Муж, признавшийся ей утром в том, что ничего из описанного в книгах с ним не случалось, в надежде на написание нового бестселлера - уже о совместных приключениях, стал ей не просто противен, а омерзителен. А ведь он всерьез рассчитывал на ее помощь!
«Ага… А потом снова «Обливиэйт». По привычке», - со злостью думала новобрачная.
Счастлива она была только потому, что ее благоверный, уверенный в ней пока на все сто процентов, не связал ее Клятвой молчания! У него и в мыслях не было, что его, замечательного и прекрасного, можно разлюбить вот так – за одну секунду!
Больше чем одну ночь – прошлую ночь, их брачную ночь – Гермиона с ним проводить не намеревалась. Да и как женщина, которой она стала несколько часов назад, юная волшебница тоже была не удовлетворена. В свое время рассказы подруг заставили ее мечтать об отношениях между мужем и женой как о некоем чуде. А сегодня ночью его не произошло. Была лишь какая-то скованность, растерянность и чувство полного разочарования.
Локхарт и в постели оказался пустышкой.
«Самовлюбленный глупец!» - снова и снова думала Гермиона.
Сегодня утром девушке хватило ума притвориться и сыграть роль послушной жены. Она, конечно, подумает над его предложением помочь с новой книгой. Но она уже отправила сову к Гарри, сообщив ему все, и получила ответ! Сегодня же вечером друзья помогут ей сбежать из шикарного коттеджа мужа, а потом Кингсли оформит развод. Ведь Министру подвластно все! Гермионе был нужен развод, и она его получит. И плевать, что будет с этой белобрысой сволочью! Она выходила замуж за одного из самых находчивых волшебников Магической Британии, покорившего ее своими умом и смелостью, а не как не за лжеца и труса.
Волшебница с дрожью вспоминала, какой влюбленной идиоткой она оказалась, когда сказала «Да!» Гилдерою. И это надо было так вляпаться! Решила, что сбылась мечта! Их встреча на балу в честь победы была не «наком грядущего счастья», как цветисто выразился объект ее девчоночьих грез, а свидетельством ее полной несостоятельности в плане выбора партнеров.
«Кому ты поверила?! – яростно клокотал внутренний голос ведьмы. - Да в нем же ничего, абсолютно ничего нет настоящего! А как он тебя зовет? А? «Гермионочка»! Тьфу!».
Ее колотило от гнева и отвращения. Где? Ну, где была ее голова?! Похоже, что этот брак будет самым краткосрочным в истории волшебного мира.
«И правильно! Урок тебе на будущее, «Гермионочка»: смотри не на внешность человека, а, так сказать, на его внутренности!»
- Дорогуша моя сладенькая, - пропел Локхарт, - как ты думаешь, каким боком мне встать сегодня перед репортерами на пресс-конференции?
В то же мгновение девушка зарычала и, рванув на себя дверь, в которую вошла, оказавшись…
В коридоре рядом с Фейблером.
- Рекорд! Ты не пробыла в этой комнате и минуты! Неужели все так плохо?
- Ужасно! Я больше не хочу, слышите! Не-хо-чу!
- А номер восемь?
- Нет… Не могу.
- Ты же гриффиндорка!
- И что? Это не аргумент.
- Тогда так. Ты именно об этом человеке думала все время, пока переходила из двери в другую. Будешь отрицать?
Гермиона молчала.
- Ведь причина, по которой ты тут оказалась, – это он!
- Все равно не могу! Я… Я уже боюсь того, кем могу стать.. Несчастной и отчаявшейся я уже была! Точно так же, как и разочаровавшейся женщиной, хладнокровным чудовищем, брошенной женой, обманутой супругой, глупой идиоткой, спокойной амебой! А уж за этой дверью… Я даже начинаю бояться самой себя – той, кем стану!
- А ты не допускаешь мысли, что можешь обрести себя именно там? Нет?
И снова Фредерик получил лишь молчание в ответ.
- Хорошо, я понял ваши страхи, миледи, - улыбнулся он, снова назвав волшебницу на «вы».
И тут глаза его загорелись азартом.
- А если… Если тебя убедит кое-кто другой? Согласишься?
- Ни у кого не найдётся подходящих аргументов.
- Даже у тебя самой?
- Как это?
- Пойдем. Пора вам, миледи, увидеть Озеро.
- Что увидеть?
- Озеро Памяти и Истинных Сущностей. Идем!